Сатанизм Маркса

• Давно стали общеизвестными беспрецедентные преступления марксистских диктатур,  развалились их экономики, наконец, пал Советский Союз и его порождения, марксистские режимы в Европе. Казалось бы, учение, повлекшее столь великие бедствия, вместе с именем его автора, должно было покрыться негодованием народов, оставшись в памяти только как предмет изучения духовных патологий. Этого, однако же, не произошло.Согласно национальному опросу профессоров американских университетов 2006 года, около 18% социологов относят себя к марксистам. Годом раньше радио BBC провело опрос радиослушателей: предлагалось назвать величайшего философа всех времен. Было получено около 30 тысяч ответов; Карл Маркс с 28% занял первое место, более чем вдвое опередив следующего за ним Дэвида Юма, получив больше, чем Сократ, Платон, Аристотель, Фома Аквинский и Кант вместе взятые.
  Мне не удалось найти более свежих данных по опросам на подобные темы, но не думаю, что сегодня результаты сильно бы отличались. Следует, стало быть, зафиксировать факт общественного сознания стран Запада: почтение к отцу идеологии, не отметившей себя ничем, кроме дотоле неслыханных преступлений, зашкаливает. Данные об этих преступлениях, еще раз стоит подчеркнуть, в целом известны и отрицаются разве что маргинальными группами. А уж ученым-обществоведам эти данные должны быть известны лучше, чем кому либо еще.

  Как же современные поклонники Маркса оправдывают свой марксизм перед лицом совершенно людоедской практики этого учения? Аргумент у них один, да другого и быть, кажется, не может: за людоедскую практику отвечают злобные тираны, извратившие великое учение.
  Тот же факт, что везде и всегда, где только марксистская группировка приходила к власти, она устраивала массовые репрессии, подавление религиозных, гражданских и экономических свобод, жестокую цензуру по всем направлениям, от программ новостей до философии и балета, изуродованную экономику — этот универсальный факт поклонниками Маркса либо игнорируется, либо списывается на патологии или глупость тиранов и их окружений. Отсюда как бы напрашивается вывод: надо пробовать применять марксизм и дальше; важно только, чтобы во главе были хорошие люди, и тогда все получится. В качестве аргумента за марксизм выставляется обыкновенно сила и научность его идей, его направленность на благие цели прогресса и справедливости. И в самом деле: не может ли так оказаться, что учение Маркса в принципе все же верно, а имевшие место неудачи связаны с трудностями его воплощения и случайными историческими обстоятельствами? Может быть, надо лишь слегка доработать детали, и путь к светлому будущему наконец откроется? Но может быть, дело обстоит строго наоборот? Может быть, всякая попытка реализации учения Маркса как приводила, так и будет приводить к социальным катастрофам в силу коренных, принципиальных качеств самого учения?
  Поставленный вопрос требует определения этих принципиальных качеств, уяснения того, в чем ядро учения, а в чем его исторически преходящие и необязательные аспекты.

  Марксова Система

  Начнем с сущего. Космос, макрокосм, Марксом нигде не обсуждается. Почему природа подчинена законам, почему они математизируемы, каково происхождение жизни и мысли — все это вне поля его восприятия. Не найти в сочинениях Маркса и удивления перед микрокосмом, душой, с ее дарами познания и творчества, с ее чувством таинственного и способностью к великим подвигам. А что же тогда остается в сущем Маркса, если макро- и микро-косм из него выпали? Остается середина, социум. Макрокосм со своими тайнами плотно закрывается слепым пятном, а микрокосм объявляется производным от мидиакосма, социума: человек-де есть совокупность общественных отношений. Марксизм акосмичен и апсихичен, по сути в нем ничего нет, кроме социума.

  Но и от социума берется лишь особая проекция. Его рождение, как и дление в бытии Марксом не обсуждается, подобные вопросы им повсеместно игнорируются; его мировоззрение чуждо традиционному философскому удивлению перед тайнами бытия. Марксов социум подобен дарвиновой жизни: возникает неизвестно как, а развивается благодаря борьбе. Эволюция социума идет у него посредством борьбы классов; классы таким образом делятся на прогрессивные и реакционные.

  Классы задаются как субъекты производственных отношений, базовых социальных структур производства материальных благ. Основной характеристикой класса является отношение собственности на средства производства. Главными классами буржуазного общества являются собственники капитала и наемные рабочие, собственники своей рабочей силы. Аналогично задается классовая структура феодального общества, в основном состоящего из феодалов, крестьян и ремесленников, рабовладельческого общества с его рабами и рабовладельцами, а также азиатского способа производства, где все — рабы государства. Историческое изменение классовой структуры связано с технологическим прогрессом: новые средства производства оказываются несовместимыми со старыми производственными отношениями, нарастающее противоречие между ними вызывает растущее социальное напряжение, разрешающееся в революционном переходе к новой, более прогрессивной экономической формации. Предлагая эту схему как неизбежную, вроде закона природы, Маркс нигде не обсуждает, почему это так: почему колесо прогресса обязательно катится к более совершенным формам, а не стоит на месте или не ведет к деградации. Прогресс у него сам собой разумеется; и в этом марксизм подобен дарвинизму, где аналогичный вопрос об эволюции жизни не обсуждается.

  

  Китайские товарищи к 200-летию Маркса прислали здоровенную статую Карла Маркса с предложением установить монумент в городе Трир, где родился пророк-шаман коммунизма.

  Важным элементом марксова учения является его тезис об отношении экономического базиса, единства технологических производительных сил и производственных отношений, к тому, что он называл надстройкой: совокупности государственных и правовых структур, а также сферы религии, морали и культуры. Марксов базис эволюционирует в силу технологического прогресса, а надстройка, как утверждается, в основном следует базису, будучи ведомой и определяемой им. Тезис о первичности базиса и вторичности надстройки Маркс называл «материалистическим пониманием истории» или историческим материализмом. Именно это понимание, претендующее на выведение духа из материи, служило основанием претензии марксизма на научность. Подчинение надстройки базису усматривалось Марксом посредством того, что он называл классовыми интересами. Философские учения, научные труды по истории, социологии, экономике, праву, по всему на свете, Маркс относил к порождениям классовых интересов. Маркс априорно вычеркивал все социологические сочинения (а других наук в поле его внимания и не было) из категории объясняющего и переносил их в категорию подлежащего объяснениям. Разумеется, это вычеркивание имело одно исключение: произведения самого Маркса, Энгельса, их верных последователей, и отчасти тех, кто будет указан как предшественник. Все прочие авторы, по мере своего расхождения с Марксом, оказывались всего лишь глашатаями интересов, и подлежали не пониманию, как ищущие истину, а объяснению, как представители класса. Марксово учение, таким образом, оказывалось самопровозглашенной истиной, оно не подлежало проверкам на внутреннюю согласованность, соответствие описываемой реальности и общим нормам науки. Все возможные несоответствия и противоречия заранее снимались указанием на «диалектический» характер истины, а все критики Маркса автоматически попадали если не в глупцы, так и не понявшие «диалектику», то в прислужники реакционных интересов.

  Его самонадеянный и нетерпимый к возражениям стиль типичен для софиста, псевдопророка и демагога, но не для вслушивающегося, всматривающегося и ведущего трудный внутренний спор философа. Именно этот внутренний спор, диа-лог, был открыт Сократом и Платоном как путь к истине, именно это и есть диа-лектика.

  Этика у Маркса

  Претендуя на научность, Маркс загнал себя в еще одну ловушку, ловушку объективации: обессмыслил вопрос об этической истине, об истине в отношении добра и зла. Проблема в том, что это сделал не безразличный к политике академический ученый, а «вождь мирового пролетариата», автор теории, призванной стать исторической силой, овладев массами. И как же ими овладеть без призывов к справедливости, к добру, к борьбе со злом?
  Мораль, представления о должном, перешли у него, как и вся сфера духа, в порождения классовых интересов, с присвоением соответствующих квалификаторов: реакционная, буржуазная, пролетарская. Оппонентов среди социалистов, что по старинке видели основанием своей борьбы справедливость ее цели, Маркс занес в разряд «утопистов», донаучных мечтателей, поставив себе в великую заслугу «превращение социализма из утопии в науку». Но что же тогда стало объективным мерилом добра и зла для самого вождя и его последователей? Без такого мерила ведь никак политику нельзя; недаром политика с античных времен рассматривалась как разряд этики. Неизменно выражая сциентистское презрение любым словам о справедливости, как «буржуазным», так и «утопическим», вождь и учитель пролетариата не мог не выставить объективный критерий добра. И он его выставил, хотя напрямую так не называл: таким универсальным критерием у него стал технический прогресс, требуемая и порождаемая им трансформация базисных отношений, всей надстройки и, разумеется, самого человека, целиком сводящегося у него к совокупности общественных отношений.

  

  Технический прогресс есть подлинный и единственный критерий марксова добра.

  … В более глубоком смысле, Маркс ни на йоту никаким ученым не был. Он был заинтересован не в отыскании истины, а в ее провозглашении. В Марксе было три линии: поэта, журналиста и моралиста,

  отмечал видный британский историк Пол Джонсон (р. 1928) в книге Интеллектуалы: от Маркса и Толстого до Сартра и Чомского (1988).

  Культ технического прогресса пронизывает все сочинения Маркса; таков его подлинный идол, «научно» обещающий, что там, за поворотом, наступит прекрасное светлое будущее, коммунизм, где можно будет свободно заниматься всем, чем душа ни пожелает, не озабочиваясь поддержанием условий жизни, которые, в силу могучей техники и подобревших ее силою людей, как-то сами собой будут поддерживаться.
  Дорога к светлому будущему шла через борьбу классов, их противоположных интересов.

  На определенном этапе, революционный пролетариат должен был свергнуть господство ставшей совсем уже реакционной буржуазии, совершить революционный захват власти и установить свою диктатуру. Необходимость именно диктатуры, разрушения всех имеющихся институтов разделения власти, судов и парламента вытекала из того же «материалистического понимания»: все эти институты не могут быть ничем иным, как отражениями интересов буржуазии, противоположных интересам пролетариата. Иными словами, они порочны до самой своей генетической сердцевины, а потому могут быть лишь уничтожены. Уничтожение буржуазного государства и права есть важный момент перехода к коммунизму, осуществляемому партией революционного пролетариата. Этот переход может быть только насильственным, как и вообще все переходы в истории.
  «Насилие – повивальная бабка каждого старого общества, беременного новым», писал Маркс в «Капитале», и трудно избавиться от ощущения, что писал с особым удовольствием. Вообще, романтика насилия, мрачная радость потоков крови пронизывает творения Маркса. Особенно заметна эта террористическая романтика в их с Энгельсом маленьком шедевре, «Манифесте Коммунистической Партии», неприкрытой проповеди кровавой вакханалии, террора «пролетариев» против всех, кто попытается защитить остатки «буржуазных» свобод и правовых норм.
  Вот, например, немного прекрасных мест этого энергичного текста; надеюсь, читатель оценит их по достоинству:

• У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность…
  Нас, коммунистов, упрекали в том, что мы хотим уничтожить собственность, лично приобретенную, добытую своим трудом, собственность, образующую основу всякой личной свободы, деятельности и самостоятельности… И уничтожение этих отношений буржуазия называет упразднением личности и свободы! Она права. Действительно, речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы.

  Господствующими идеями любого времени были всегда лишь идеи господствующего класса… Идеи свободы совести и религии выражали в области знания лишь господство свободной конкуренции… Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого. Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс… Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения… Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя.
  Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

• Важной частью марксовой этики является его учение о прибавочной стоимости. Это один из тех его типичных случаев, когда этическое прячется за научной формой; в данном случае — за формой теории цен. Маркс постулирует, что ценности, стоимости создаются трудом, рабочей силой. Присваивается же созданный товар капиталистом, выплачивающим рабочему лишь то, что требуется для восстановления работоспособности; весь созданный рабочим излишек, прибавочную стоимость, капиталист забирает себе. Таков механизм капиталистической эксплуатации, согласно Марксу. То, что этот «капиталист» на деле есть предприниматель, организатор производства, нашедший интересную бизнес-идею, решившийся на свой страх и риск вложить в нее средства, нашедший необходимый кредит, продумавший и организовавший кампанию, арендовавший или построивший адекватные помещения, нашедший требующихся субподрядчиков, продумавший схемы поставок сырья, продажи продукта и его рекламы, а также отношений с профсоюзами с их требованиями зарплаты и безопасности, отыскавший разумных и энергичных помощников и менеджеров — все это Маркс оставлял за скобками своих замечательных схем, учитывающих «капиталиста» лишь как воплощение собственности, к которому прибавочная стоимость текла как-то без его усилий и сама собой.
  Друг и содержатель Карла Маркса, сын англо-немецкого капиталиста Фридрих Энгельс прекрасно знал, что деньги не текут в карманы предпринимателя сами собой. Да и Маркс, при всей своей кабинетности, этих банальных истин не мог не знать, даже и помимо Энгельса. Оба они, разумеется, понимали эти тривиальные вещи, но сие не помешало воздвигнуть «теорию прибавочной стоимости», где это знание помножалось на ноль: труд и риск капиталиста, организатора производства полагались нулевыми, откуда и вырастала идея «эксплуатации» и «прибавочной стоимости».
  Пытался ли Маркс сравнить предсказания этой экономической модели с реальными ценами? Нет, разумеется; а если бы попытался, то увидел бы, что модель никуда не годится, крепко проваливаясь на каждом шагу; именно потому экономисты ею никогда и не пользовались. Единственная цель этой конструкции была политически-агитационной: «научно» доказать эксплуатацию рабочего капиталистом, содействовать разжиганию социального конфликта, убеждению рабочих в их угнетении правящим классом, в необходимости революции.Дополнительному усилению этого разжигания рабочего движения служил еще один ход марксовой мысли: его «доказательство» неизбежного систематического обнищания рабочего класса, практически всего населения, вплоть до полного пауперизма.
  Вкратце приведем это «доказательство», как замечательный образец марксова изобретательства. Во-первых, технологический прогресс ведет к вытеснению рабочих машинами; далее, уменьшение роли труда в производстве ведет к падению и его неоплаченной части, прибавочной стоимости, то есть к падению прибыли капиталистов. Стремясь компенсировать эти систематические потери, капиталисты усиливают эксплуатацию, снова и снова урезая зарплату, что и ведет к полному обнищанию. Картина дополняется ростом безработицы: машины вытесняют людей. Из-за падения прибыли, разоряются и становятся нищими и капиталисты, почти все, кроме очень немногих гигантов.
  Вот и все, с позволения сказать, доказательство, в безошибочности которого «ученый» Маркс ни на йоту не усомнился. Хуже того, он проигнорировал имевшиеся в его распоряжении убедительные данные английской статистики, однозначно указывавшие на систематический рост доходов рабочих за десятилетия. Но и этим не ограничились его манипуляции: он пошел уже на прямой подлог, на лжецитирование бюджетного доклада Гладстона Британскому парламенту, перевернув на противоположный подчеркнуто-радостный вывод спикера о значительном и систематическом росте заработной платы. Подробности этих и других примеров марксовых манипуляций и прямого жульничества с числами и цитатами читатель может найти в указанной выше книге Пола Джонсона; о них также идет речь в статье английского философа Antony Flew “Karl Marx was not a social scientist” (1991).

  
  Марксовы «научные» сочинения написаны так, что проверку на соответствие их предсказаний реальности они почти ни в чем не допускают. Таких проверяемых предсказаний Маркс избегал, но одно все же сделал, «доказав» это самое неизбежное обнищание. Будь у него хотя бы крупица требуемой наукой порядочности, он бы со своим доказательством бросился к данным, свободно имевшимся в его распоряжении в библиотеке Британского Музея, легко убедился бы в ошибочности предсказания, после чего либо модифицировал свою схему, либо выбросил целиком в мусор. Вместо этого вождь и учитель пролетариата пустился во все тяжкие, заслужив титул уже не только путаника или псевдо-ученого, но уже мошенника и шарлатана.

  Возвращаясь от мошенничества Маркса с данными к этике его учения, стоит отметить особую роль его исторического детерминизма, неизбежностей хода истории, декларируемых его учением.
  Учение о детерминизме и предопределенности приводит к еще одному парадоксу, «ленивого разума»: если будущее предопределено, то какой смысл в моих усилиях к лучшему, к чему вообще напрягаться? Этот парадокс встает перед любым фатализмом, религиозным, философским или научным: перед исламским, кальвинистским, лапласовым, гегелевым или марксовым детерминизмом. Приверженцы фатализмов, однако же, не обязательно впадают в расслабление «ленивого разума»; напротив, нередко они находят в предопределенности своеобразную мотивацию, и сильную. Если заранее известно, что силы некоего «добра» в итоге обязательно одержат победу над силами «зла», то присоединение к «добру» гарантирует принадлежность к стану победителей, который непременно восторжествует, пусть и после меня. Положив жизнь за «добро», я уже победил по некоторому большому счету. Моя жизнь получила высшую награду в вечности, ибо грядущая победа «добра» вечна, абсолютна и неотменна. Там, в прекрасном светлом будущем, которое обязательно наступит, как научно доказал гениальный Маркс, все жертвы будут оправданы и все герои восславлены пионерами и пионерками, великими учеными и прекрасными танцовщицами, могучими поэтами и глубочайшими мудрецами.
  Раскрасят небо салюты, лягут цветы на гранит и преклонят колена красавицы. Да, пока трудно, и много жертв впереди, но колесо истории не повернуть вспять, и перед тобой выбор, товарищ; так с кем же ты?
  Марксово «материалистическое понимание истории» было бы точнее назвать ее технологическим пониманием. Беспрерывно падающие неважно почему и откуда технологические идеи меняют производство, а оно уже движет вперед производственные отношения, модифицируя всю надстройку и совокупность общественных отношений, человека. Марксовы люди — не более чем носители социального, они исчерпываются своей классовой сущностью, а потому взаимозаменяемы; индивид особой ценности представлять не может. Высшей и единственной ценностью Маркса является Технический Прогресс, все же остальное должно быть ему подчинено и безоговорочно принесено в жертву. Именно безоговорочно — никаких иных ценностей, кроме технического прогресса в марксовой системе нет, и внести их туда можно было бы лишь ценой ее разрушения. А коли так, то какие бы жертвы ни требовались во имя «светлого будущего» — они оправданы.

  В слишком большие детали относительно движения к светлому будущему Маркс не входил, но некоторые важные обстоятельства его схемой «диктатуры пролетариата» были четко заданы: система государства, права и частная собственность подлежали уничтожению восставшим пролетариатом, чья партия должна была централизовать всю политическую и экономическую власть. Религиозные свободы, как один из элементов буржуазного общества, его гражданских свобод, также подлежали уничтожению. Никакие моральные ограничения не должны стеснять пролетариат: мораль буржуазна. Более того, поскольку вся сфера культуры отражала, согласно Марксу, преимущественно интересы правящих «эксплуататорских» классов, то в задачу грядущей диктатуры пролетариата не могло не ставиться уничтожение старой буржуазной и реакционной культуры и создание на ее месте новой пролетарской.
  «На оружие критики пролетариат ответит критикой оружием».
  При жизни Маркс оставался малоизвестным писателем и еще менее известным политиком. Пожалуй, единственной писательской радостью для него оказался совершенно неожиданный успех его главного сочинения, Капитала, но не на родине, а в стране, о которой он до того мог говорить только с презрением, в России. В этой полуазиатской крестьянской державе, не имевшей тогда на своем языке даже Библии, Капитал был не только переведен и издан отдельной книгой ранее, чем где-либо еще, но и расходился с фантастической скоростью: за год было продано втрое больше копий, чем за предшествовавшее тому пятилетие на родине автора.
  Будущего вождя мирового пролетариата хоронили, по разным данным, то ли восемь, то ли одиннадцать человек; возможно, оба числа справедливы. Подлинное признание пришло к Марксу лишь посмертно. Согласно google  “lots of books search”, в период между 1960 и 1990 годами его имя упоминалось в англоязычных книгах чаще, чем чье либо еще — за исключением лишь одного, чьим супостатом и псевдокопией он был, Иисуса Христа.
  Сколь много биографий издано на языке столь возлюбившего его народа? Ну, хотя бы к его двухсотлетию — не часто же такое бывает у возлюбленных? Ответ не может не восхитить: ноль. Полный ноль, вообще никогда на русском языке ни одной книги-биографии этого глубочайше чтимого в России автора издано не было. Отсутствие биографических книг, надо полагать, с лихвой компенсируется монументами, именованиями площадей, проспектов, станций метро, и даже есть целый город имени этого славного человека, и высочайшая горная вершина есть. А что, может, в том и дело? При такой любви, разве нужны какие-то скорее всего отчуждающие, а то и не слишком приятные биографии? Зачем они вообще?
  Библейский Бог запретил мстить, оставив это Ему, Высшему Судии — и Он воздаст. Но какой вес может иметь это обетование в умах тех, для кого Св. Писание — лишь сборник еврейских сказок? Как им быть с их огнем справедливости, с жаждой воздаяния злодеям? Это отмщение и обещает марксова идея беспощадной и всеразрушительной диктатуры пролетариата, страшной для господствующих классов. Определенная логика тут имеется: личностей в марксовом мире социальных механизмов не существует, злодействуют классы, и воздаяние полагается им же.
  Горько думать, что слезы невинных жертв никогда, ни в какой толще времен, не будут отерты. Невыносима мысль о бесконечных, безысходных мучениях человечества, для которого жизнь в гармонии всех и вся может быть лишь несбыточной мечтой. Столь же невыносима мысль о падении в ничто не только меня и моих близких, но и всего человечества. Отсюда —мифема спасения, возможности посмертного блаженства, Эдема, райского сада. Марксов Эдем — светлое будущее, царство свободы и братства, в которое человечеству суждено прийти неколебимой волей законов истории.
  Трудно человеку жить в сознании своего ничтожества, затерянности среди мириадов частиц и бессмысленных обстоятельств. Нужен смысл, над ними возвышающий. Эту задачу решает мифема смысла жизни. У Маркса она реализована соединением воли отдельного человека с логикой законов истории, ведущих к прекрасному светлому будущему. Дорогу к нему, неизбежно и свободно сразу, радостно и сурово прокладывают пролетарии, просветляемые марксовым учением. Учение дает универсальный ключ к пониманию истории, без того представляющейся потоком событий, беспокоящим хаотичностью и тайной одновременно. Загадки и тайны истории Марксом снимаются и отобъясняются, если можно так сказать (explained away). Напряжение тайны и непостижимости заменяется уверенным знанием историко-материалистической, классовой сути дела, дающим успокаивающее право на историческую безграмотность.

  
  В прекрасное будущее приведет свет марксова учения; сомнениям тут нет места; кто сомневается, тот враг. Спасителем человечества в марксовой мифологии является отнюдь не пролетариат, как утверждают некоторые авторы. Пролетариат есть не более чем выкованный историей конь спасения. Коню, однако же, требуется твердая рука всадника: пролетариат своих подлинных интересов не знает. Носителем этого знания является лишь организация последователей Маркса, усвоивших и верящих в его учение. В конечном счете, свет всесильноверной истины исходит лично от Маркса, этого сверхчеловека; спасителем является именно он, неколебимо и безошибочно направляющий энергию пролетариата через своих апостолов и адептов. Таким образом, Маркс, согласно сути своего учения, есть тот, через кого осуществляется вселенское спасение; он есть антитеза и псевдокопия Христа, антихрист, в аналитически-точном смысле этого слова.
  Сегодня, как и полтора века назад, марксизм остается единственным атеистическим мифосом в распоряжении человечества; а коли так, то отвергающим Бога и не выносящим жизни бездомных собак (сравнение Шумпетера), деваться некуда, надо идти в марксисты.
  Сказанное не означает, разумеется, что объятия традиционных конфессий, или некоторых из них, сами собой освободят человечество от трудных проблем, сделав земную жизнь более похожей на рай. Автор, однако, надеется, что эта статья даст даже и нерелигиозному читателю основания заподозрить, что отвержение Бога выводит на прямую дорогу в ад — и чем энергичнее, тем вернее.

•  Полностью http://drugoivzgliad.com/%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%BA%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B0-%D1%81%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B0-%D0%B8-%D0%B5%D1%91-%D0%BC%D0%B8%D1%84%D0%BE%D1%81/