Физики и Разумный замысел

Автор этих строк не раз высказывал «пифагорейский аргумент» Разумного замысла Вселенной — например, это было сделано в прошлогоднем эссе «Загадка жизни». Кратко напомню, что аргумент имеет двойную субъективно-объективную структуру.

Субъективная часть состоит в том, что сами основания физики неустранимо имплицируют веру в глубокую постижимость природы посредством элегантных математических форм, раскрывающих её логико-математический каркас. Каркас этот скрыт, но есть шансы его постепенно открывать тем, кто имеет для того дар, энтузиазм и упорство. Этот субъективный корень физики я называю «пифагорейской верой»; по сути дела это модификация христианского платонизма. Подробнее об этом мировоззрении можно прочесть-послушать, например, здесь.

Объективная же часть «пифагорейского аргумента» состоит в указании на фантастический успех физики в описании Вселенной и, как следствие, в радикальном изменении образа жизни человечества. На сегодня, физика описывает Вселенную в размахе 45 порядков величин: от размера видимой Вселенной, ~10^(26) метра, до размеров, почти на порядок меньших Хиггс-бозона и топ-кварка, ~10^(-19) метра. Отношение этих размеров и составляет поистине космический безразмерный параметр в 45 порядков величины, характеризующий масштаб познания и тем самым масштаб человека во Вселенной. Стоит еще отметить, что точность, с которой работают открытые человечеством законы, также весьма значительна, достигая 12 десятичных разрядов на сегодня. Вселенная оказалась «пифагорейской» — познаваемой в терминах элегантных математических форм, и познаваемой во вселенских же масштабах. Этот значительный факт говорит о согласованности или конформности объективной структуры Вселенной и минималистской математической эстетики. Такая конформность разумностей природы и человека имеет лишь одно выдерживающее критику объяснение: обе разумности восходят к одному истоку — Сверхразуму Создателя, и их согласие этим истоком и предопределено. По крайней мере до сих пор никто не предложил никакого иного объяснения пифагорейности Вселенной. А раз так, то единственное имеющееся объяснение этого величайшего метафизического факта и следует принять за рабочую гипотезу, которой и следует руководствоваться, из которой и следует исходить. Иное отношение к ней было бы неразумным, иррациональным.

Во избежание заблуждений, еще раз подчеркну, что основанный на пифагорейском аргументе вывод о Разумном замысле Вселенной не является ни конфессиональным, ни даже общерелигиозным — он является последовательно рационалистическим, логически необходимым, в свете масштабов современной физики и её успехов.

Постойте, постойте — могут остановить меня на этом месте читатели — ведь известно же, что среди физиков много атеистов, а то даже и большинство. Они плохо знают законы физики, слабы в логике, или как?

Что ж, поговорим о мировоззрениях физиков.

Прежде всего замечу, что среди тех, кого по праву считают отцами матфизики, от Кеплера, Галилея, Лейбница и Ньютона до Фарадея и Максвелла и далее до Планка, Эйнштейна, Бора, Шрёдингера и Гейзенберга, не было ни единого, кто не утверждал бы Разумный замысел Вселенной. Единственным исключением являлся молодой Дирак, воинственный атеист и марксист. Но и Дирак, осознав с годами основания своего мышления, перешел к проповедям о Боге-математике, стал членом Академии Понтифика (Ватикана) и закончил жизнь регулярным церковным прихожанином. Ладно, могут мне сказать, а как же быть с такими крупными физиками как Фейнман, Вайнберг, Хокинг? Все трое — атеисты, а Вайнберг — даже и воинственный, каковым до конца дней и оставался. Верно, каждый из этих выдающихся физиков называл себя атеистом и никак иначе. Но что означало это слово, «атеист» в устах каждого из них? Вот что говорил тот же Фейнман о характере физических законов:

«Подводя итоги, я хочу воспользоваться словами Джинса, который сказал, что "Великий Архитектор, по-видимому, был математиком". Тем, кто не знает математики, трудно постичь подлинную глубокую красоту природы. ... Физику нельзя перевести ни на какой другой язык. И если вы хотите узнать Природу, оценить её красоту, то нужно понимать язык, на котором она разговаривает. Она даёт информацию лишь в одной форме, и мы не вправе требовать от неё, чтобы она изменила свой язык, стараясь привлечь наше внимание. Никакими интеллектуальными доводами вы не сможете передать глухому ощущение музыки. Точно так же никакими интеллектуальными доводами нельзя передать понимание природы человеку "другой культуры". Философы пытаются рассказать о природе без математики. Я пытаюсь описать природу математически. Но если меня не понимают, то не потому, что это невозможно». (1965)

Что же это за атеизм такой, что указывает на Великого Архитектора? Фейнман был непоследователен или передумывал? Нет, нисколько. Дело в том, что а-теизм есть отрицание некоего бога — но стоит спросить, какого именно. В окружении Фейнмана слово «Бог» употреблялось почти исключительно лишь в библейском смысле. В Бога иудеев и христиан Фейнман точно не верил, и в этом смысле он был атеистом. Не верили в библейского Бога, заметим, и многие великие физики более старшего поколения, хотя атеистами они себя и не называли. Так вот, не будем путать Бога Библии, с его нарушающими законы природы чудесами, с Богом Разумного замысла, чье чудо состоит в создании Вселенной с весьма специальными законами. Неверие в Бога Библии вполне может сопровождаться убеждённостью в математическом замысле Великого Архитектора, как оно и было в случае Фейнмана, Вайнберга и Хокинга.Подробнее отношения к пифагорейскому аргументу двух последних я рассматривал в эссе, посвященных памяти того и другого, «Вселенная в инвалидном кресле» и «Ностальгия Стивена Вайнберга».

Среди физиков не столь высокого калибра, как перечисленные выше, есть те, кто, признавая удивительный характер законов, не признаёт Разумный замысел Вселенной, не приводя при этом ни серьезных аргументов против него, ни альтернативных объяснений космической познаваемости. Такое отношение к делу иррационально, как уже было сказано. Не только физика, но и всякая разумная деятельность основана на принятии выдерживающей критику рабочей гипотезы, если она одна, и покуда она одна. Именно так устроено судопроизводство, например. Мне не известно никакого объяснения этой упорной иррациональности отрицателей Разумного замысла кроме того, что было дано философом Томасом Нагелем:

«Рационализм всегда нес больший религиозный привкус, чем эмпиризм. Даже и помимо Бога, идея естественного созвучия между глубочайшими истинами природы и глубочайшими слоями человеческого разума, обещая развитие все более и более истинного представления о реальности, делает вселенную нашим домом в большей степени, чем это удобоприемлемо[comfortable] с секулярной точки зрения. Мысль о том, что связь между умом и миром фундаментальна, заставляет многих нервничать в наше время. Я считаю, что это одно из проявлений страха религии, который имеет значительные и часто пагубные последствия для современной интеллектуальной жизни. Говоря о страхе религии, я не имею в виду вполне обоснованную враждебность к некоторым устоявшимся религиям и религиозным институтам в силу их спорных моральных доктрин, социальной политики и политического влияния. Я также не имею в виду ассоциацию многих религиозных верований с суеверием и принятием очевидной эмпирической фальши. Я говорю о чем-то гораздо более глубоком - о страхе религии как таковой. Я говорю на собственном опыте, поскольку сам сильно подвержен этому страху: я хочу, чтобы атеизм был истинным, и мне не дает покоя тот факт, что некоторые из самых умных и хорошо информированных людей, которых я знаю, являются верующими. Дело не только в том, что я не верю в Бога и, естественно, надеюсь, что прав в своем убеждении. Дело в том, что я надеюсь, что Бога нет! Я не хочу, чтобы был Бог; я не хочу, чтобы Вселенная была такого рода. Я предполагаю, что эта проблема космического авторитета не является редким состоянием, и что она ответственна за большую часть сциентизма и редукционизма нашего времени.» (Thomas Nagel,The Last Word, 1997)

Всё, что было сказано до сих пор не касается, однако же, большинства физиков, о которых Вайнберг заметил, что их и атеистами назвать нельзя: у них вообще нет никакой позиции, они просто не думают об этом. «А я почему-то продолжаю думать» — добавил он.