Моя адская музыка

Все это преамбула, не буду описывать злоключения болезни, никому не пожелаю, среди прочего шум в ушах, и к этому шуму через какое-то время добавилась представьте - музыка. Но какая! Принудительная, какая-то загробная, из-под земли или с неба, отключить нельзя - это уже галлюцинация - это музыка не для удовольствия, это пытка, и это уже пожизненно.

Врачи “успокоили": слух не вернется, но музыкальные галлюцинации - не сумасбродство - это дурная компенсация за потерянный слух, она почти неизбежно постигает оглохших. Эта музыка звучала для меня загробно, пришла откуда-то с того света из земли или из ада? Мне казалось, вот я умру, и тогда эта неприятная навязчивая музыка овладеет мной тотально, и будет то мой вечный ад.

Адская музыка эта была своеобразна: довольно примитивные-короткие  мелодии, и главное всегда ультимативно круговые - замкнутые как космические круги-орбиты, и это мотивы вальсовые. А с вальсом у меня роман своеобразный-крнфликтный. Какой пройдя неимоверный конкурс,  я чудом поступил на подготовительный курс  консерватории по вокалу. Опять же, не буду описывать многое, многое, что с этим связалось, скажу лишь, что были у нас и уроки балета. Учительнице очень понравилась пластика моих движений, и хотя я был уже переростком, она пригласила меня на свои уроки в театрально-художественный институт, где я учился тогда на скульптуре, для ускоренного сотворения балеруна. И вот я в своем ин-те, но уже в балетном классе.

Не могу не упомянуть тут посторонний момент. Пару лет назад я не очень успешно ухаживал за одной прекраснейшей девушкой, но она влюблена была только в театр… расстались. И вот я невесть откуда появляюсь в балетном классе, где учится моя прекрасная фея. Никак сего не мог предвидеть тогда, когда театр отбил у меня эту тонкую дюймовочку. Но и теперь уже не соединил, ничто не возвращается в этом мире!

Начались мои занятия балетом, упражнения у длинного поручня, все шло хорошо, пока не дошли до вальса. Учительница показала, как правильно танцевать вальс, а у меня не получается, какое-то органическое неприятие. Урок, два, три - я вижу, что учительница начинает раздражаться, а я ведь студент приблудный. Сам я в свое балетное будущее не верил, тут ведь нужна физическая сила, как у Барышникова, но такого не наблюдалось, и чтоб дальше учительницу не разочаровывать, я просто прекратил посещать балетный класс, простившись навсегда и с учительницей и с моей неспетой песней - принцессой дюймовочкой.

Так вот вальс, странный конфликт: в ту пору сочинял я иногда песни, и в них ультимативно слышались мне именно трехдольные ритмы. Вот и объясните мне этот странный конфликт. Как там у Ленина: низы - ноги не могут с вальсом, а верхи - душа не может без вальса, и это уже начало сюра.

И вот спустя много-много лет, потерявши слух, я снова сталкиваюсь со странным вальсовым конфликтом - эта потусторонняя музыка - она вся вальс, какой-то хороводный-народный, непрерывное кружение - танец. Но может самое удивительное, что этот народный хоровод-круговорот неизменно ассоциируется у меня с просторами земли Польской, где-то там над ней кружится этот вечный хоровод душ. Чьих? Конечно, покоящихся там  людей.

Сам я в Польше никогда не был, польской музыки не знаю, слушал иногда в концертах Шопена, но это не знание, и ничего общего с моими хороводами там не улавливал. Интересней в этом смысле очень любимый мною полонез Огинского. Тоже ничего общего с примитивом моих хороводов нет, но музыка Огинского, она очень пейзажная, прямо вижу как она несется над землей, конечно польской!  Опять Польша, откуда, почему? Я никогда не был в Польше. Но ведь мама моя из Польши, там жили и умирали поколения ее предков, неужели это они неумиручие властно не дают о себе забыть, неужели это их духи живут и пляшут над родной землей? У меня нет другого объяснения.

Мне всего лишь приоткрылось подземное, оно же и надземное царство живых- мертвых, когда спущусь и поднимусь в их обитель, узнаю точнее, но рассказать вам уже не смогу.

Повторю, польской музыки я не знаю, и не знаю, есть ли действительно в моих потусторонних мелодиях что-то польское,  для меня важно одно, что они эти хороводы прочно ассоциируются у меня с просторами именно  польской земли. Вот он, зов предков. Я очень очень шапочно знаком с Шопеном, с ним никаких ассоциаций. Но как упоминал, я очень хорошо знаю и очень люблю полонез Огинского, и с ним, к сожалению, никакого сходства в моих мелодиях нет, кроме опять же упоминавшейся пейзажности, и сдается мне, что его и мой пейзаж - едины. Прекрасная его музыка, она, как и моя навязчивая, летит над просторами той же польской земли.

Ну с Огинским кажется и вопросов нет, он поляк, но ведь  моя мама, она-то  не полька, а я,  что,  не сын моей мамы? Сильны они эти непонятно какие: земные-небесные-биологические гены людей!

Но ведь Огинский не глухой - гениальный композитор, как можно сравнивать его произведение с галлюнаторной музыкой? Тут я прибегну к авторитету древнего грека Платона. Он жил во времена, когда искусство было очень гармоничным и логичным и очень далеким от нынешнего модерного безумия, и вот уже тогда этот гений мысли понял, что художник, при кажущейся его рациональности, сомнамбула, то есть он всегда ваяет, живописует, озвучивает свою художественную галлюцинацию. Так что мы с Огинским все же родственники, пусть и очень далекие.

ПОСТСКРИПТУМ

В первые годы, когда появилась моя потусторонняя музыка, каждую ночь являлась какая нибудь призрачная, но и принудительная мелодия, при всей ее навязчивости хотелось записать мелодии, чтоб потом исследовать, но техники подходящей не было. Теперь мелодии являются редко, но появилось чудо смартфон, который всегда под рукой и когда является новая песнь, я стараюсь ее напеть. И обнаружился новый казус. Новая мелодия, я ее фиксирую, потом еще и еще, а когда прослушиваю, оказывается, что это та же мелодия с небольшими вариациями. С точки зрения композиторской - это большое разочарование, все-таки когда-то сочинил я ряд хороших песен, одну из них колыбельную очень похвалил известный израильский композитор! И если теперь все свелось к одному стереотипу, то это плохо. Но с точки зрения развиваемой здесь идеи стерео или архетипичность мотива тоже свидетельство о ее навеянности, чтобы не сказать навязанности, извне все тем же подземным царством.