Три мои поддержки власти

Теперь-то все будет хорошо! Теперь начнется расцвет наук и искусств. Да он ведь как бы и начался: появилась проза деревенщиков, Евтушенко проник в Политехнический и на стадионы, а с ним и Вознесенский и даже Рождественский. Красивая и неземная Белла Ахмадулина... Всех потряс Иван Денисович. А перед тем - вымпел на Луне, Гагарин...

60-е - это возрождение в СССР американского джаза под названием "советский джаз". То была музыка свободы. И ознаменовалось все это приездом в 1962 г. в СССР на гастроли оркестра Бенни Гудмена. Почему его? Наверное, потому, что его родители эмигрировали из России. Блистал и сам Беня на кларнете, и трубач Джо Ньюмен, и саксофонисты Зут Симс и Фил Вудс. Отменный пианист Тэдди Уилсон (он выступил и отдельно со своим трио).

Народ скандировал "Sing, Sing, Sing" - это одна из самых знаменитых композиций Бени, сочиненная  известным шоуменом и певцом Луис Примой,  включенная в Зал Славы Грэмми. Никита Хрущев сидел на концерте и бешено аплодировал. Джаз, который в СССР был то музыкой угнетенных бедных негров и поощрялся, то музыкой белых богатых толстых и запрещался, реабилитировали и простили полностью!  В общем - полная оттепель.

И еще: именно в самом начале 60-х родилось новое и невообразимое ранее направление - барды. Появилось оно сразу с трех выдающихся имен: Окуджава, Высоцкий, Галич. Первый - лирика и мягкая ирония. Второй - народный юмор, третий - настоящая щедринская сатира. И в тех же 60-х - мое счастливое знакомство с Галичем, затем встречи, беседы, поездки на мотоцикле. Ничего подобного по уровню тем бардам за все последующие десятилетия мы не видим и не слышим.

Кстати, бардовская песня, некоторым образом, тоже порождение партийных решений.  Были приняты постановления о снабжении "советского человека" различной бытовой техникой. Под это дело - стали выпускать магнитофоны, в том числе первый из них, который можно было назвать доступным ширпотребом - вильнюсский Спалис (1959). Он мог хоть как-то записывать. До того была Эльфа-6, которая не могла, и еще ранее Днепр-3, который был доступен только для начальственных кабинетов. И вот - барды и магнитофоны счастливо соединились. И появилось новое слово "магнитиздат".

В 60-х с все нетерпением ждали выхода каждого нового альбома великой четверки  The Beatles -. В 1967-м году по случаю выпуска альбома «Сержант Пеппер» (ох, уже и с того времени прошло 50 лет!) я сделал на белорусском ТВ передачу о них. Разрешение передачи на официальном уровне казалось чем-то невероятным и небывалым. Ну, это под мою версию, что Битлсы умерли, вот их могила на обложке альбома, так что ничего вредоносного более сделать не смогут. А так - народные песни, рабочие парни из предместья индустриального города, подпольные комсомольцы Ливерпуля.

Тогда же с нетерпением ожидали пленок с новыми песнями Высоцкого и Галича. Да, новая жизнь, широкие горизонты и глубокие прозрения.

Я в 60-м закончил в Минске политехнический, мне было 22 года. Скоро наступил и 22-й съезд, а там уже полное разоблачение Сталина, вынос тела из Мавзолея, свержение истуканов по всей стране. Почему ночью и тайно? Ну, вот так решило руководство. Это добавляло шарма государственной мистерии. Я пробрался на крышу дома, стоявшего на периметре центральной площади с гигантской статуей в центре. Площадь была оцеплена солдатами, видеть гибель бога народу было нельзя. Люди могли бы ослепнуть от зрелища уничтожения Сакрального. Подъехал мощный бронетранспортер, накинули трос на шею олицетворяющего государство идола-перуна, дернули раз, другой, тулово рухнуло, оставив на постаменте сапоги. Их уничтожали отбойными молотками, что звучало как дробь барабанов Космической Тайной Казни.

Это действо было настолько непостижимым, что его запретили снимать на киноленту. Ни для себя, ни для властей, ни для истории.  Поэтому не существует ни одного кинокадра этого эпохального события, происходившего одновременно по всей стране.  Как не существует кадров утопления Перуна. Как не существует и кадров захоронения Вождя народов в могиле, закрытой бетонной плитой (чтоб не встал) рядом с Мавзолеем, и уж, тем более, кадров мистерии извлечения вечного тела и его сожжения с распылением пепла.

Сгинь, проклятый! А - не сгинул, частицы пепла внедрились в тела, в души окрестного населения, стали его частью.

Но тогда мы этого ещё не знали: мы ликовали, и было от чего. Один пример.

12 апреля 1961 г. - первый человек в космосе.   На орбите - Гагарин. Толпы народа высыпали на улицы. Да-с, без всякого приказа. Вот так - настоящее народное движение и гуляние, искреннее ликование, без дураков. Люди чувствовали гордость. Да, гордость за себя - вот, смогли. Первыми в мире. А потом - снова впервые - трое в ракете и один Леонов в открытом космосе. Даже я, в тот момент молодой инженер Минского тракторного завода, чувствовал общий подъем духа 12 апреля 1961 г.. А ведь уже давно слушал передачи "Свободы", «Голоса Америки», хорошо помнил закрытый доклад Хрущева на ХХ съезде о "культе личности", даже совершил малый теракт над тов. Сталиным.

•  Это было  после  закрытого доклада Хрущева на 20 съезде КПСС о культе личности. Доклад был закрытым, но читали его по всей стране партийным и комсомольцам.  После доклада, чтение которого комсомольцам длилось часа три, я подошел к бюсту Вождя в коридоре института (это было еще в Каунасе), оглянулся, никого нет, и из поршневой автоучки резким движением стряхнул чернильные брызги на тирана. Лицо вождя приобрело натуральный вид в оспе, что на официальных изображениях всегда тщательно ретушировалось. То был акт настоящего художественного социалистического реализма. Мне было страшно, но гордо. Ничем иным поддержать Никиту Сергеевича тогда не мог.

А в 1961 г. уже так страшно не было. Я читал разные мемуары, дискутировал со сверстниками на острые темы (скажем, с моим тезкой Валерием, сыном расстрелянного наследника Сталина Алексея Кузнецова , о религиозной составляющей коммунизма, а немного позже - о Новочеркасском расстреле) и был весьма критически настроен к политическому режиму. Тем не менее и меня захватил всеобщий энтузиазм и некий душевный подъем от невероятного - человек в космосе! Причем наш, русский, советский.

Вскоре  полета Гагарина в Минске гастролировал джаз-оркестр Густава Брома из Чехословакии, и его трубач с декадентской фамилией Гниличка тут же сочинил песню о "майоре Гагарине" (он полетел кандидатом-лейтенантом, а вернулся партийным майором). Оркестр исполнил, вызвал овации зала, бисировал песню три раза.

Отчего такой невероятный успех советской космонавтики - задавал я себе вопрос? Ведь политическая и социальная система явно уступает американской, отягощена жуткими преступлениями, общей бедностью и недемократичностью. Значит, есть некие преимущества. Какие же? Видимо, возможность сконцентрировать государственные средства в одной точке, нажать на длинное плечо экономического рычага и поднять на коротком рычаге технические свершения. Тут и плановость играет свою главную роль. А в Америке - конкуренция, раздрай, реклама, распыление сил. Вот и результат. Германцы тоже сильно уступали просвещенным римлянам во всем. Зато они, по словам Дюрренматта, носили штаны, которых не было у римлян. История оказалась на их стороне. Это мое сравнение не нынешнего дня, а именно - того.

Вскоре (30 октября 1961 г.) - взрыв самой мощной в мире термоядерной бомбы на Новой Земле (с тех пор абсолютный рекорд). Ещё одна причина для гордости: ведь это также и огромный прорыв в науке и технике. Если так дело пойдет дальше, то ведь тогда и коммунизм не за горами. Коммунизм-то в каком-то смысле можно приравнять к термоядерному взрыву.  Именно во время взрыва он и был провозглашен на том же 22-м съезде - через 20 лет, к 1980 г. Мне будет тогда, сразу прикинул я, 40 с небольшим, значит доживу. Хорошо-то как! Но хорошо не стало.

В октябре 1964 г., как тогда сообщила "Свобода",  самый говорливый лидер на свете ушел, не сказав ни слова. Дворцовый тихий переворот.  Большой энтузиаст космоса Никита Сергеевич сказал  потом в своих мемуарах, что своим главным достижением он считает не кукурузу, не ракеты, не Гагарина, не мирное разрешение Карибского кризиса, а то, что ликвидируя антипартийную группу Молотова-Кагановича вместе с примкнувшим к ним Шипиловым, он их не казнил. Вот и мне, вспоминал в мемуарах Хрущев, оставили жизнь. Это - главное достижение социализма?!

Наследием Хрущева оказалось время Брежнева. То был блаженный застой.

Легкий удар хватил Леонида Ильича в 1976 году, он находился несколько минут в состоянии клинической смерти, как раз тогда и произошло повреждение высших функций мозга, связанных с речью. Затем ему еще вживили стимуляторы сердечной деятельности. Пошла гулять фраза: Ильич умер, но тело его живет. В стандартном случае человек в таком состоянии получил бы инвалидность и ушел на пенсию, но в случае генсека он только-только обрел творческий взлет. Именно после этого стали появляться мемуары Брежнева, которые по слухам, писались Аграновским, Чаковским, Cахниным, Мурзиным и Ганюшкиным и еще несколькими "литсотрудниками" под общим руководством тогдашнего руководителя ТАСС Замятина. Мемуары удостоились ленинской премии по литературе, а сам их "автор" премии того же имени, но мира. Леонида Ильича звали после этого "мировым чемпионом по борьбе за мир". Тогда же он получил членский билет союза писателей СССР за номером 1 и членский билет союза журналистов за номером 2 ( 1-й был выписан на имя Ленина). Эти мемуары ("Малая земля", "Возрождение", "Целина" - о них в народе шутили, дескать, "все что было не со мной - помню") были объявлены вершиной политической мудрости, их предписали изучать во всех школах и вузах, выделив на лекции и семинары львиную долю учебного времени по философии и другим общественным наукам.

Помню, как раз на такую лекцию ко мне пришла комиссия из обкома. Мне нужно было как-то проявить политическую лояльность и, одновременно, не пасть в глазах аспирантов. Для начала я сказал, что западные советологи сравнивают наше сельское хозяйство с больным желудком. То у него запор, дескать, то понос. Здоровый человек не говорит о своих физиологических отправлениях. Но человек с больным желудком только о них и толкует. Вот так и в СССР, мол, все время пишут и говорят о сельском хозяйстве. Когда удается собрать более-менее приличный урожай, то это подается как величайшая победа. Советы после длительного запора как бы говорят всему миру: наконец-то свершилось! А что говорит по поводу нашего сельского хозяйства Леонид Ильич? Он пишет в "Целине" о сельском хозяйстве в военных терминах: "битва за хлеб", "борьба за урожай", "фронт уборки", "командиры хлебного фронта", "атака на вредителя", "подтянуть арьергарды", "дать бой дезертирам битвы за хлеб". Стало быть, наш руководитель сравнивает сельское хозяйство вовсе не с больным желудком, как того хотелось бы советологам, а с войной, битвой и фронтом. Отсюда следует, что советологи плохо знакомы с работами Леонида Ильича. А вот когда познакомятся, то сразу узнают, с чем именно нужно сравнивать наше сельское хозяйство.

Далее я перешел к анализу эпизода из "Малой земли" о том, как у Леонида Ильича, в бытность его секретарем Днепропетровского обкома, в 1940 г. на партийном активе кто-то спросил: "Товарищ Брежнев, мы должны разъяснять о ненападении, что это всерьез, а кто не верит, тот ведет провокационные разговоры. Но народ-то мало верит. Как же нам быть? Разъяснять или не разъяснять?". Брежнев, согласно мемуарам, ответил: "Обязательно разъяснять. До тех пор, товарищи, будем разъяснять, пока от фашистской Германии не останется камня на камне".

Так как эта диалектика в то время аспирантам была непонятна, я далее сказал, что освещу кое-какие подробности по истории и конструкции национал-социализма. И до конца лекции рассказывал о происхождении фашизма и его устройстве, включая такие детали, как официальное празднование ими 1-го мая, флаг красного цвета, полное название "Национал-социалистическая рабочая партия Германии", система вовлечения населения в организации по возрастному признаку: январята (нацисты пришли к власти в январе), затем, с 6 дети поступали как бы в скаутскую организацию (она называлась "Пимпф"), потом с 14 лет Гитлерюгенд, и уж потом, с 21 года члены партии. Все насторожились, ибо возрастная структура в точности соответствовала советским октябрятам, пионерам, комсомольцам и коммунистам. Потом рассказывал о немецком четырехлетнем плане развития народного хозяйства (4 года взяли из 4-х концов свастики, точно также, как пятилетки следовали из пяти концов красной звезды), о борьбе с религией и церковью. О том, что Германия формально считалась республикой, ибо в ней продолжал собираться высший законодательный орган - Рейхстаг, о котором ходил немецкий анекдот того времени: кто самый высокооплачиваемый певец в мире? Депутат Рейхстага: он два раза в год исполняет при открытии заседания гимн и получает за это 600 марок в месяц. Да и эту их работу преувеличивали, ибо пели не они, в зале включали запись, а депутаты только рот открывали. Затем остановился на принципе фюрерства и истории заключения пакта Риббентропа-Молотова, откуда как бы следовала диалектическая фраза Брежнева про "не останется камня на камне".

После лекции члены комиссии не знали, что и думать.

- Почему Вы говорили о нашем сельском хозяйстве как о больном желудке?" - спросил один.

- Это была критика буржуазной пропаганды. Ведь мы в каждой лекции обязаны давать такого рода критику", - ответил я как по писанному.

- Зачем вы сообщали о праздновании первого мая и красном цвете фашистского флага?

- Ну как же, нацисты широко использовали демагогию для оболванивая трудящихся, и нам об этом надо знать.

- А почему Вы намекали на принцип фюрерства?

- Я не намекал, а прямо о нем говорил. И говорил для того, чтобы подчеркнуть его коренное отличие от ленинских норм коллективного руководства, которое воплощает в себе Политбюро и лично Леонид Ильич.

- Как понимать ваши параллели по поводу борьбы с религией в нацистской Германии и в СССР?

- Помилуй Бог, какие параллели?! Всем известно, что у нас полная свобода совести и вероисповедания. Вот и Леонид Ильич недавно об этом говорил.

Единственный опасный вопрос был бы: откуда вы все это знаете про гитлерюгенд и первое мая с красным знаменем фашистов (все кадры с нацистским флагом в советских изданиях были черно-белыми, цвет полотнища смотрелся чем-то темно-серым, почти пиратским)? Но и тут у меня имелся давно заготовлен ответ: о фашистской Германии в СССР столько написано, это есть во многих источниках. Спросить - в каких именно, означало бы признать себя некомпетентным как раз в том, на что они всегда претендовали. А ведь именно в книгах советского издания тщательно вымарывали все так называемые аллюзии, то есть, неконтролируемые ассоциации, и прочесть о вышеназванном можно было только у западных исследователей, например, в книге Ширера "Взлет и падение третьего рейха", которая изымалась на советской таможне. Впрочем, в 1981 году появилась и у нас приличная книга "Преступник номер 1" Мельникова и Черной, но и та в издательстве АПН. Книга тут же ушла заграницу и на внутренний рынок не попала. В общем, пронесло. Надо сказать, в то время довольно легко "проносило", по крайней мере, меня, да и всякого, кто слишком явно не диссиденствовал.

При застое кто хотел, тот читал и "Архипелаг", и все прочее. И слушал голоса. Более того, это чтение, кроме эффекта запретного плода, давало рядовому интеллигенту ощущение избранности. И не только по отношению к толпе, но по отношению к власти. Она, власть, не знает, как было "на самом деле", а мы знаем. Власть не знает даже, как устроено советское общество, а нам и то ведомо. Пусть власть высоко и пусть у них коньяк не просыхает, а рыло в икре, но еще выше возносит нас знание. Да, знание - это великая психологически возносящая сила. Опасно? Что ж, это только придавало больше привлекательности. За знание нужно платить, в этом тоже усматривалась некая справедливость. Пусть хотя бы опасением, ибо обычно только оно и отдавалось в виде платы.

Более того, это опасение, это ощущение, что тебя отслеживают, подслушивают и прослушивают, удивительным образом украшало жизнь. И возносило "интеллигента знающего" на вершины самоутверждения. Самое мощное в военном смысле государство, мировая ядерная сверхдержава следит за ним! Стало быть, на одной чаше весов монстр-Левиафан, а на другом - маленький человечек, кандидат наук Петров. И они весят одинаково! От мнения кандидата наук зависит благополучие огромного государства! А иначе зачем бы оно тратило столько средств на телефонные прослушивания? То, что телефоны прослушиваются, поголовно была уверена вся интеллигенция. Были способы это проверить, и были - как этого избежать. Повернуть диск и заклинить его спичкой. Радикальный - отключить телефон из сети. А если надо говорить? Мы знали, что прослушивающий магнитофон включается только на "ключевые слова", скажем, "книга, генсек, анекдот, Солженицын" и записывает после этого минут пять. И опять до ключевого слова. И к тому быстро приспособились. Книгу называли текстом, Солженицына - отщепенцем, "Архипелаг ГУЛАГ" - островом сокровищ, "Ленин в Цюрихе" - "Нинель в Берне". А генсека вообще не называли. Или по имени - Леня. Самое забавное, что опубликованные недавно сведения подтверждают наше тогдашнее знания о ключевых словах и выборочном прослушивании. И выжили ведь!

Конец 60-х омрачился ужасно: 20 августа 1968 года советские войска в сопровождении стран варшавского договора вошли в Чехословакию  и задавили Пражскую весну. "Граждане, отечество в опасности, наши танки на чужой земле". Я в разговорах с отцом негодовал: чего же не вошли в Пекин, ведь китайские товарищи извращают социализм значительно сильнее. Китай слишком большой - отвечал старый генерал. А ведь верно - и не поспоришь.  Вот тогда реально и закончились на самом деле 60-е. Высадка американцев  на Луне в июле  1969 года подвела окончательную черту под советскими  романтическими  надеждами 60-х годов.

Наше шестидесятничество осталось в прошлом эпохой несбывшихся надежд, иллюзией целого поколения. Иначе и быть не могло - СССР пал под тяжестью собственных преступлений. Эти справедливые слова Главного обвинителя Международного Военного Трибунала от СССР  Руденко о крахе гитлеровской Германии в ещё большей степени верны для СССР.

А в нашей памяти, в моей памяти, те давние 60-е так и останутся светлыми, молодыми, полными надежд, радости, прорыва... И мы в них когда-нибудь еще вернемся. Мы продолжим  «Репетицию оркестра» Феллини, мы начнем с того такта, на котором была прервана музыка.

Но как-то все не начиналось. Время Андропова закончилось умирающим Черненко, заодно и меня исключили из партии «За чтение и распространение антисоветских книг» и лишили профессиональной работы (1984).

Люди переставали верить, стали раздражаться, тем более, что с продовольствием становилось все хуже, дело дошло до фактического введения карточной системы (под названием талоны).

Страна под водительством местных национальных элит стала распадаться. Попытка остановить распад с помощью прежних сил (ГКЧП), конечно же, с ведома самого Горбачева, оказалась провальной и только ускорила кончину СССР.

Наши заседания клуба «Свободное слово»  посещали тогдашние помощники Горбачева, да и он сам почтил пару раз (один раз с Раисой Максимовной, мои разговоры с ним я опускаю), а потом – Александр Николаевич Яковлев. Эта встреча в мае 1991 г. особенно памятна, я на том заседании развил логику того, что в стране скоро будет неизбежна попытка силового захвата власти, но она не продержится больше недели. На что Александр Николаевич спокойно сказал: мы это знаем и готовимся.

Продолжение следует