Охота за атомными секретами Гитлера

Чем хуже шли у Гитлера дела на фронте, тем чаще он и Геббельс говорили о Wunderwaffe – «чудо-оружии», которое вскоре появится у вермахта и в корне изменит ход войны. В США и Англии опасались, что речь идёт об атомной бомбе: ведь немецкая физика с начала ХХ века считалась самой передовой и вполне была способна её создать. Удалось ли это германским учёным?

Историк Рейнер Карльш из ФРГ считает, что удалось. В своей книге «Бомба Гитлера» он рассказывает, будто ядерный заряд сравнительно небольшой мощности был испытан весной 1945 года на острове Рюген в Балтийском море. Этот взрыв, утверждает Карльш, полностью разрушил всё в радиусе 500 метров и уничтожил сотни подопытных военнопленных…

В этом рассказе несомненно одно: нацисты без колебаний провели бы на людях такой эксперимент. Вот только была ли у них возможность?

ПИСЬМО, КОТОРОЕ ИЗМЕНИЛО ВСЁ

2 сентября 1939 года великий физик Альберт Эйнштейн, эмигрировавший в Америку после прихода Гитлера к власти, отправил президенту Рузвельту историческое письмо. В нём он обратил внимание на тревожный факт: Германия прекратила продажу урана из захваченных чехословацких рудников! Это может означать, делал вывод Эйнштейн, что она создаёт «исключительно мощную бомбу нового типа», реальность которой доказана работами Жолио-Кюри во Франции, Ферми и Сциларда в США. Эйнштейн советовал президенту увеличить запасы урана и оказать правительственную поддержку физикам, исследующим в Америке проблемы цепной реакции.

Людям,далёким от физики, ядерные исследования казались чем-то вроде хобби чудаковатых учёных. Не верилось, что это занятие даст когда-либо практический эффект.  Но авторитет Эйнштейна был огромен. Президент внимательно отнёсся к его письму и распорядился создать для ускорения исследований «Урановый комитет».

17 июня 1942 года глава этого комитета Вэнивар Буш направил Рузвельту доклад. Одна фраза в нём рассеяла последние сомнения президента: «Несколько килограммов урана-235 или плутония-239 эквивалентны по мощи нескольким тысячам тонн обычных взрывчатых веществ». Эта информация была чрезвычайно актуальной: ведь Соединённые Штаты уже полгода – после нападения японцев на Пёрл-Харбор – участвовали во Второй мировой войне. Рузвельт приказал срочно начать практическую работу по созданию атомной бомбы. Эту сверхсекретную программу назвали «Манхэттенский проект».  Его военным руководителем назначили генерала Гровса, а научное руководство поручили профессору физики Калифорнийского университета в Беркли Роберту Оппенгеймеру.

РЕАБИЛИТАЦИЯ «БЕЛОГО ЕВРЕЯ»

Совсем иначе обстояло дело в нацистской Германии. Вот что пишет рейхсминистр вооружений Шпеер: «Гитлер глубоко уважал Филиппа Ленарда, физика, нобелевского лауреата 1905 года и одного из первых приверженцев нацизма среди учёных. Ленард внушил Гитлеру, что евреи используют ядерную физику и теорию относительности в подрывных целях. В своих застольных монологах Гитлер, ссылаясь на непререкаемый авторитет Ленарда, обычно называл ядерную физику «еврейской физикой».

Многие физики были вынуждены бежать из Германии и оккупированных ею стран Европы в Англию и США. Тогда Ленард вместе с коллегой и единомышленником Штарком взялись за «белых евреев». Так они называли стопроцентных немцев по крови, занимавшихся «еврейской наукой». В их числе был один из создателей квантовой механики профессор Гейзенберг,– он потерял работу в университете, а гестапо стало проверять его благонадёжность. «Гейзенберг принадлежит к наместникам еврейства в жизни немецкого духа»,– писал Штарк в журнале СС «Чёрный корпус». В 1937 году Гейзенберг отправил Гиммлеру письмо с просьбой защитить от травли. Упомянул, что его дедушка и отец Гиммлера преподавали в одной гимназии. Это сработало. Гейзенбергу снова разрешили преподавать в университете, а затем назначили директором Физического института кайзера Вильгельма, главой которого в своё время был Эйнштейн.

Положение физиков-атомщиков в Германии резко изменилось к лучшему в 1942 году. Блицкриг в России не удался, война затягивалась, и нацистам понадобилось чудо-оружие, которое поставит противников на колени. Именно тогда Шпееру доложили: группа учёных изобретает Wunderwaffe, способное уничтожать целые города. В июне Шпеер и три генерала – представители вермахта в военной промышленности – встретились с Гейзенбергом и его коллегами. Гейзенберг популярно описал проблему в целом и сказал, что необходимо создать ускоритель заряжённых частиц (циклотрон) и «урановый котёл»  (ядерный реактор), но для этого нужно очень много денег и материалов. Кроме того, пожаловался Гейзенберг, физиков забирают в армию.

Ему пообещали отпустить из вермахта нужных специалистов и поручили составить список всего необходимого. «Пару дней спустя, – пишет Шпеер,– мне представили заявку на несколько сотен тысяч марок, небольшое количество стали, никеля и других стратегических металлов». Шпеер, по его словам, был неприятно удивлён скромностью требований в таком важном деле. Он предложил Гейзенбергу для начала два миллиона марок и соответственно больше металлов. Эти физики показались рейхсминистру людьми, далёкими от реальной жизни, но как знать – вдруг чудо-бомба у них получится?..

«ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ДЕСЯТКА»

А в это время в Чикагском университете под руководством Энрико Ферми строили в рамках Манхэттенского проекта экспериментальный реактор. 12 декабря 1942 года он был запущен и проработал 35 минут. Это было историческое событие: управляемая ядерная реакция вышла из области теории и стала реальным фактом! Она имела мирную перспективу: создание АЭС. Но Манхэттенскому проекту был важен только её продукт – плутоний-239. Теперь можно было строить промышленные реакторы и получать в них эту «начинку» для атомных бомб.

Однако успех чикагского эксперимента омрачала тревога. Ведь в Германии, кроме Гейзенберга, оставалось немало талантливых физиков, – чего стоил один лишь Отто Ган, открывший возможность расщепления атомов урана!  Что если они подошли ещё ближе к созданию ядерного оружия?

Было решено вывести из строя завод в норвежских горах, производивший для Германии окись дейтерия D2O. Проще говоря, тяжёлую воду, которую можно использовать для замедления нейтронов в ядерных реакторах. В 1941 году этот завод дал 360 кг тяжёлой воды, в 1942-м уже 800 кг, а рейхскомиссар оккупированной Норвегии Тербовен требовал увеличить её производство в десять раз.

Больше всех в успехе операции были заинтересованы англичане: они не сомневались, что первая атомная бомба Гитлера упадёт на Лондон. 19 ноября 1942 года с авиабазы в Шотландии взлетели два планера – по 17 диверсантов-коммандос в каждом.  Их задачей было взорвать ГЭС на водопаде Рьюкан, питавшую завод электричеством. Но с погодой не повезло: один самолет-буксировщик из-за тумана врезался в гору,

а у второго лопнул обледеневший трос, и планер, сорвавшись в штопор,  упал на берег фьорда. Часть диверсантов погибла на месте, остальных расстреляли немцы.

Этот провал не остановил британское УСО – управление специальных операций. На сей раз решили устроить взрыв непосредственно на заводе. В Англии подготовили новую группу коммандос, состоявшую из десяти норвежцев. Её тренировали на макете завода, построенном на основе разведданных. Приземлившись на парашютах, они прошли на лыжах около ста километров, преодолели глубокое ущелье и ночью проникли в гидролизный цех. Взрывы раздались, когда эта «великолепная десятка» спускалась назад в ущелье…

Завод лишился основного оборудования – восемнадцати гидролизных батарей. Пропало и 500 кг готовой тяжёлой воды. Однако немцы за пять месяцев восстановили производство и так усилили меры безопасности, что о новой диверсии не могло быть и речи.

Оставалось лишь бомбить. До сих пор этого избегали: ведь бомба – дура, могут пострадать местные жители, а настраивать норвежцев против себя не хотелось. Но другого выхода не было. 16 ноября 1943 года 143 американские «летающие крепости» В-17 сбросили на завод тяжёлой воды и на ГЭС более семисот бомб. Только часть их попала в цель,– точному бомбометанию мешала дымовая завеса ПВО. Тем не менее, ГЭС была разрушена, и завод не мог продолжать работу.

Немцы поняли, что противник не успокоится, и не стали восстанавливать ГЭС. Воду из электролизных батарей слили в бочки, чтобы вывезти в Германию и там переработать в чистую окись дейтерия. Но доставить груз с завода к железной дороге можно было только на пароме через глубокое озеро Тинсьё. Управление спецопераций поручило взорвать паром трём диверсантам из «великолепной десятки» (их предусмотрительно оставили в Норвегии). Они сумели заложить в трюме мину замедленного действия, и та сработала в рассчитанный момент, когда паром достиг самой глубокой точки (440 м) на своём маршруте. Поднять бочки с такой глубины было нереально.

НАСТЫРНЫЙ БОРИС ПАШ

Но успех этих акций в Норвегии вовсе не означал, что работа над атомной бомбой Гитлера прекратилась. Американской и британской разведке не было известно, сколько у немцев тяжёлой воды, – вполне возможно, её достаточно хотя бы для одной бомбы. А к тому же на тяжёлой воде свет не сошёлся клином – в роли замедлителя нейтронов мог выступать и графит! Ферми использовал в чикагском реакторе 350 тонн очищенного графита, так почему то же самое не может сделать Гейзенберг?

Генерал Гровс предложил создать специальную разведывательную группу, которая расставит все точки над «i». Генштаб армии США дал «добро». Секретная операция получила название «Миссия «Алсос». Её научным руководителем назначили Сэмюэла Гоудсмита, голландца по происхождению. Выбор пал на него по двум причинам: он лично знал многих немецких физиков и не участвовал в Манхэттенском проекте (а значит, не мог, попав в плен, выдать бесценную информацию).

Военным руководителем «миссии» стал подполковник Борис Паш из военной контрразведки.

Это был очень интересный тип. Он родился в 1900 году в Сан-Франциско в семье русского православного священника. В 1912 году вернулся с родителями в Россию, окончил в год революции духовную семинарию и… стал белогвардейцем. Когда не осталось сомнений в победе большевиков, сумел возвратиться в Америку, где укоротил свою фамилию: был Пашковский – стал Паш. Получил физкультурное образование и тренировал актёров в Голливуде. Вторая мировая война вновь надела на него погоны. Он занимался вопросами безопасности Манхэттенского проекта и прославился тем, что лично допрашивал Роберта Оппенгеймера, подозревая в нём советского шпиона. Жена Роберта была связана с компартией США, его «подруга сердца» – тоже, так что для подозрений имелись основания.

Генерал Гровс взял Оппенгеймера под защиту, считая его незаменимым для проекта. А настырного энергичного Паша перенацелил на миссию «Алсос» – там его качества будут полезны, Оппенгеймер же сможет спокойно работать…

ЖОЛИО-КЮРИ ЮЛИТ…

Группа «Алсос» прибыла во Францию 9 августа 1944 года, через два месяца после высадки на побережье Нормандии англо-американских войск. С этого дня она двигалась на восток вслед за наступающей армией или вместе с ней.

Первой добычей группы стали адреса и документы, обнаруженные в физической лаборатории университета города Ренн. Они содержали полезную информацию для дальнейших поисков, круг которых быстро расширялся. Уже к концу августа состав группы пришлось увеличить с четырнадцати до сорока человек (семь из них были офицерами, остальные – физиками). В дальнейшем её численность утроилась.

24 августа Борис Паш с тремя офицерами группы въехал в Париж. Их джип следовал за первым танком. В городе кое-где оставались немецкие снайперы, но разведчики забыли об опасности – так не терпелось им встретиться с Жолио-Кюри, лидером французской ядерной физики.

44-летний учёный встретил их на пороге своей лаборатории с повязкой участника Сопротивления на рукаве. Лаборатория была завалена бутылками с зажигательной смесью и самодельными гранатами. Жолио не без гордости стал рассказывать, что сделал их сам со своими сотрудниками. Но Паша интересовало совсем другое: может ли Гитлер получить атомную бомбу? Жолио ответил, что, немцы, как он считает, бесконечно далеки от её создания. Однако Паш сомневался в его искренности, и на то были причины.

Когда летом 1940 года немецкие дивизии вошли в Париж, Жолио-Кюри продолжал трудиться в лаборатории, хотя мог по примеру ряда своих коллег уехать в Англию. Он не вывел из строя свой единственный в Европе циклотрон – более того, дал согласие, чтобы им пользовались физики из Германии. Правда, по его словам, попросил обещать, что их исследования служат только мирным целям… Он не воспринимал оккупантов как врагов, потому что сочувствовал коммунистам, а Гитлер в 1940 году был союзником Сталина. Нападение Германии на СССР шокировало Жолио, и он даже вступил в компартию, но при этом продолжал сотрудничать с немецкими коллегами,– они же дали слово, что не работают на войну!

Паш не поверил, что Жолио настолько наивен. Быть может, хозяин лаборатории молчит об атомной бомбе Гитлера, потому что прямо или косвенно участвовал в её создании? Ясно было только одно: если видные немецкие физики активно использовали циклотрон в Париже, то в Германии существует какая-то ядерная программа. Значит, нужно как можно быстрее найти атомщиков фюрера.

КУДА СКРЫЛСЯ ИНСТИТУТ?

В старом студенческом анекдоте математику, физику и философу ставят задачу поймать в пустыне льва. Физик предлагает просеять пустыню сквозь решето,– лев, будучи твёрдым телом, должен в нём остаться… Аналитики группы «Алсос» работали похожим методом: просеивали тысячи документов, писем и сообщений. Кропотливейший, но не напрасный труд,– в «решете» оставались крупицы ценной информации.

Одной из таких крупиц было письмо со штемпелем города Хехинген на юго-западе Германии. Автор писал родным в Южную Америку, что работает в исследовательской лаборатории. Аналитики «Алсоса» насторожились: какие исследования могут вестись в этой глухой провинции? До войны центром атомных исследований был Институт кайзера Вильгельма в Берлине. По данным аэрофотосъёмок он перестал подавать признаки жизни: видимо, из-за налётов англо-американской авиации все работы перевели в более безопасное место. Но в какое? Может быть, в Хехинген? И тут из Берна пришло агентурное сообщение: по словам одного швейцарского учёного, профессор Гейзенберг живёт близ Хехингена. Вот это уже было серьёзно!

Группа «Алсос» имела особые полномочия: англо-американские войска в Европе были обязаны содействовать ей во всём. Организовать воздушное наблюдение за Хехингеном и окрестностями? Нет проблем!

Оно принесло крайне тревожные результаты: в этом районе невероятно быстро строятся промышленные здания, железнодорожные пути и линии электропередач. Неужели немецкий атомный проект близится к завершению?! К счастью, специалист по нефти, изучив снимки, развеял эти страхи: строят всего лишь завод для получения нефтепродуктов из сланцев…

В конце ноября 1944 года американцы освободили Страсбург (Гитлер после победы над Францией присоединил его вместе со всей провинцией Эльзас к Германии). Группа «Алсос» въехала в город с передовыми частями, рассчитывая найти немало интересного в местном университете. И обнаружила там документы, которые подтвердили: Физический институт кайзера Вильгельма действительно эвакуирован в Хехинген. Были даже указаны адреса и номера телефонов.

Но всё это пока находилось за линией фронта. Вопрос об атомной бомбе Гитлера оставался открытым…

РАДИОАКТИВНАЯ УЛЫБКА

На войне при всех её опасностях и тяготах бывают трагикомические ситуации. Это испытала на себе и группа «Алсос».

Одним из её главных задач был поиск запасов урана и тория. Торий мало подходит для производства ядерного оружия, но тогда это ещё не было ясно. Группа «Алсос» очень встревожилась, когда узнала, что немцы вывезли французский запас ториевой руды в Германию. Следы привели к фирме «Ауэргезельшафт» – оказалось, это она изъяла руду у побеждённых соседей и получает из неё торий на своём заводе под Берлином. Причём немалую часть этой радиоактивной продукции использует для производства… зубной пасты! Вот её подлинная реклама:

         «Надёжный защитник ваших зубов и дёсен и беспощадный истребитель болезнетворных микробов. Ежедневный заряд жизненной энергии для всех клеток и тканей полости рта. Укрепляет и полирует зубную эмаль, придавая ей нежный матовый блеск и здоровую белизну. А лёгкий, едва ощутимый привкус сделает ваше дыхание свежим и ароматным. Всё это вам подарит радиоактивная зубная паста Дорамад! Покупайте Дорамад – и никто не устоит перед радиоактивным излучением вашей улыбки!»

         Как говорится, и смех и грех…  В те годы к радиации относились легко, она была модной фишкой. Интересно, что эту самую «Дорамад» с гордой надписью на тюбике «Радиоактивная» выпускали ещё несколько лет после войны.

Другая история веселей. За Страсбургом решили проверить воду в Рейне: если выше по течению где-то работает реактор, он выдаст себя радионуклидами. Набрали из реки несколько проб и отправили на анализ в США. А ради шутки добавили бутылку французского вина, написав на этикетке: «Проверьте и эту». Вскоре из Центра пришла шифрограмма: «Вода неактивна. Вино под сомнением. Пришлите ещё!» Шутники были довольны, что коллеги за океаном достойно оценили их юмор. Но ответ оттуда был вполне серьёзным: вино действительно слегка фонило из-за особенностей почвы, на которой вырос виноград.

Пришлось послать пару ящиков. Хорошо, что за казённый счёт…

Гитлер рассчитывал остановить войска союзников на Рейне. Здесь в 1936-1938 гг. была построена в противовес французской линии Мажино «линия Зигфрида», которую сами немцы предпочитали называть Западным валом. Она протянулась на 630 км вдоль довоенной франко-германской границы, а глубина её измерялась десятками километров. Около 16 тысяч фортификационных сооружений – дотов, бронеколпаков, капониров. Союзникам понадобилось несколько месяцев, чтобы её преодолеть, и группа «Алсос» попала в Германию лишь в конце февраля 1945-го.

Надо было спешить на юг, к Хехингену, где, судя по всему, создают атомную бомбу! Но вышла неувязка: ту часть Германии США и Британия уступили Франции, то есть её должны оккупировать войска де Голля.  Нельзя, чтобы немецкие атомщики, их секреты и оборудование достались французам: во-первых, всё это нужно самим, а во-вторых, коммунист Жолио-Кюри запросто сольёт русским бесценную информацию. Пришлось обратиться в Госдеп США с просьбой изменить границу французской зоны оккупации.

В ожидании ответа решали другую проблему. Выяснилось, что компания «Ауэргезельшафт» производит на своем заводе в Ораниенбурге не только торий, но и уран. Непонятно, что у немцев с атомной бомбой, зато известно, кому достанется этот завод в тридцати километрах от Берлина. Русским! Значит, нужны экстренные меры. Договорились с начальником генштаба американской армии Маршаллом, и 15 марта 1945 года более шестисот «летающих крепостей» сбросили на завод 1684 тонны фугасных и зажигательных бомб.

Уничтоженный завод использовал урановую руду, хранившуюся в соляных копях под городом Штасфурт. Эта территория по Ялтинскому соглашению попала в советскую зону оккупации. Армия американского генерала Брэдли не имела права там действовать, но советские войска были ещё далеко. Военный руководитель группы «Алсос» Борис Паш убедил генерала: нужно занять Штасфурт – это дело государственной важности. «Русские рассердятся, ну и чёрт с ними!» – махнул рукой Брэдли.

Штасфурт взяли быстро и без потерь. Урановой руды оказалось гораздо больше, чем думали, – около 1100 тонн. Надо было поскорее её вывезти, но старые деревянные бочки, в которых она хранилась, могли развалиться. К счастью,в Штасфурте была фабрика тары. За две недели она изготовила 20 тысяч бочек, и мобилизованные американцами местные жители перегрузили в них руду. Её отправили в США.

Чтобы успокоить англичан, которые тоже вели ядерные исследования, генерал Гровс пообещал: она будет в общем резервном фонде! Но скромно добавил: «Если правительство США не сочтёт её военным трофеем»…

ТАЙНА ВЫГРЕБНОЙ ЯМЫ

Пока занимались рудой, пришёл ответ Госдепа: пересмотреть границы зон оккупации уже нельзя. Оставалось идти напролом и опередить французов, благо те не ведали, что у них под носом атомные секреты Германии.

Борису Пашу дали пехотный батальон, и 24 апреля 1945 года он овладел Хехингеном. Немцы на Западном фронте сопротивлялись всё слабей – их главной целью было теперь задержать русских. Как вспоминает научный руководитель группы «Алсос» Гоудсмит, населённые пункты часто сдавались по телефону.

В Хехингене и окрестностях Паш задержал крупных учёных-атомщиков Отто Гана и Карла Вайцзеккера (сына заместителя Риббентропа). Обнаружили две большие лаборатории, физическую и химическую, а в городке Хайгерлох в гроте высокой скалы – вывезенный из Берлина небольшой экспериментальный реактор. Его спешно демонтировали и увезли до прихода французов.

Но где же письменные материалы немецкой атомной программы? Отто Ган уверял, что они уничтожены. А Вайцзеккер проговорился, что запаял их в банку и утопил в выгребной яме. Потом он злорадно наблюдал, как американский сержант нырял, проклиная всё на свете, за этой банкой…

Оставалось найти Вернера Гейзенберга, который, по словам генерала Гровса, был для американцев важнее нескольких дивизий вермахта.  Узнали, что он скрывается в городке Урфельд, и Борис Паш отправился туда, присоединившись к разведотряду. Встретили немцев, те стали стрелять. Разведотряд отступил, а Паш остался в Урфельде.

Поздним вечером его разыскал немецкий генерал и заявил, что сдаётся вместе со своей дивизией. Ошеломлённый Паш попросил подождать до утра: он, мол, обязан доложить это командую щему армией. который с войсками неподалёку, но уже спит… Через полчаса явился командир немецкого полка, и всё повторилось. Паш не стал ждать рассвета и ночью благоразумно покинул Урфельд.

За Гейзенбергом он приехал на следующий день с батальоном пехоты. Учёный сидел в своём кабинете с уложенными чемоданами.  «Я ожидал, что вы появитесь»,– сказал он.

НЕЙТРОНЫ НЕ ПОЩУПАЕШЬ

Жолио-Кюри не солгал: физикам Гитлера было далеко до создания атомной бомбы. Их работы так и не вышли из стадии лабораторных исследований. Из-за нехватки тяжёлой воды и урана Гейзенберг не смог запустить самоподдерживающуюся реакцию: достигнутый коэффициент размножения нейтронов был для неё слишком мал.

Немецкий атомный проект провалился по нескольким причинам. Одной из них был антисемитизм нацистов. Выдающийся физик Нильс Бор, полуеврей, бежал из оккупированной Дании, а Энрико Ферми был вынужден покинуть фашистскую Италию по причине «неправильной» национальности жены. (Напомню: именно Ферми в 1942 году впервые в мире запустил в Америке ядерный реактор).

Сыграл свою роль и выбор замедлителя нейтронов: тяжёлая вода – не лучший вариант.  Лишь к концу войны немецкие атомщики перешли на графит, да и то в связи с потерей завода тяжёлой воды в Норвегии.

Но главную роль в провале проекта сыграл Гитлер. Дело не только в его отношении к «еврейской физике».  «Проблема создания атомной бомбы,– пишет Шпеер,– явно выходила за рамки его интеллектуальных возможностей».  Фюрер ценил конкретное сверхоружие. Такое, как 800-миллиметровая пушка «Дора» весом 1350 тонн, стрелявшая по Севастополю, или самолёты-снаряды «Фау-1», ракеты «Фау-2» – их же можно пощупать, полюбоваться ими! А тут какая-то реакция невидимых частиц…

Из-за позиции Гитлерагерманский атомный проект не стал единой государственной программой и получил примерно тысячную долю средств, потраченных на создание бомбы в Америке. Его курировали разные ведомства – от министерства вооружений до… министерства почт. Шпеер, по сути, поставил на нём крест в 1943 году, когда Португалия перестала поставлять вольфрам для производства бронебойных снарядов, и он приказал использовать взамен уран. «В лучшем случае максимальная концентрация всех наших ресурсов позволила бы создать немецкую атомную бомбу к 1947 году»,– такой итог подвёл он в своих воспоминаниях.

Слухи о том, что немцы в конце войны испытали атомную бомбу, остаются слухами, даже если изданы в виде книги. Они из того же разряда дутых сенсаций, что и «нацистская база на Луне».

ПОДСЛУШКА ЗАФИКСИРОВАЛА…

Мир, однако, сомневался в неудаче физиков рейха, - слишком высок был авторитет германской науки и техники. Ходила легенда, что именно немцы после поражения Германии открыли американцам секрет атомной бомбы. Взяли интеллектуальный реванш, так сказать.

Что ж, давайте сопоставимдаты. Группа «Алсос» обнаружила и задержала участников немецкого атомного проекта в период с 24 апреля по 3 мая 1945 года. 3 июля их отправили в Англию и поселили в имении неподалеку от Кембриджа. А через ДВЕ НЕДЕЛИ, 16 июля, в пустыне Аламогордо (штат Нью-Мексико) была успешно испытана плутониевая атомная бомба. Такая же бомба «Толстяк» (Fat Man) взорвалась 9 августа над Нагасаки. Третью бомбу – урановый «Малыш» (Little Man) – не испытывали, а сразу сбросили 6 августа на Хиросиму. Понятно, что интернированные немецкие физики не успели бы поучаствовать в их создании, даже если бы горели таким желанием. Подслушка зафиксировала: они вообще не верили, что американцам удалось создать атомное оружие. И даже 6 августа говорили, что сообщение о взрыве над Хиросимой – блеф…

СЕКРЕТНОЕ СЛОВО «НЕМЦЫ»

Группа «Алсос» сняла «кадровые сливки» с немецкой ядерной физики, но немало досталось и СССР. Этим занимались люди Берии, директора советского «уранового проекта». Они нашли в восточной Германии и в лагерях для немецких военнопленных несколько тысяч специалистов – физиков, химиков и металлургов,– нужных для работы над бомбой. Одних только учёных было около двухсот, и среди них такие светила, как нобелевские лауреаты Густав Герц и Николаус Риль, профессора Георг Доппель, Хайнц Позе, Манфред фон Арденне…

Учёных вывезли в СССР вместе с семьями – кого щедрыми обещаниями (Берия потом их честно выполнил), а кого принудительно. Поселили в закрытых зонах, которые, по сути, были «шарашками», но весьма комфортабельными. Одна из них находилась близ Сухуми в санатории «Агудзеры». Там сытно и вкусно кормили, можно было купаться в море – только шевели мозгами! Запрещалось лишь всякое общение с внешним миром.

О том, какая секретность окружала эти зоны, говорит режим машинописных бюро. В них работали машинистки, прошедшие строжайшую спецпроверку, и, тем не менее, все документы печатались без копирки, в единственном экземпляре, а ключевые слова («уран», «плутоний», номера предприятий, фамилии учёных и т.п.) уполномоченное лицо вписывало затем от руки в оставленные пробелы. К таким секретным словам относилось и слово «немцы».

Ценнейшую информацию об американской атомной бомбе приносила советская разведка. Ведь многие участники Манхэттенского проекта покинули Европу из-за Гитлера и, будучи антифашистами, с симпатией относились к СССР.  Да и режим секретности у американцев был слабым. За почти четыре года существования Манхэттенского проекта контрразведка выявила в его полумиллионном кадровом составе около двух тысяч болтунов – а сколько тысяч она не выявила?

Украденные («цап-царапнутые») идеи и технологии имели огромное значение,  но для советской бомбы необходим был уран. А урановой руды у СССР не было, из Германии же, из-под Штасфурта, американцы вывезли её подчистую («Русские рассердятся – ну и чёрт с ними!»). Берия организовал широчайшие поиски руды на территории Союза - работали 320 геологоразведочных партий. Именно тогда началась добыча в районе Жёлтых Вод (Украина) и в Забайкалье.

Результат известен: первая советская атомная бомба РДС-1 была успешно испытана на Семипалатинском полигоне 29 августа 1949 года. В неё вложило свой труд множество советских специалистов. Но неофициальная расшифровка её названия – «Россия Делает Сама» – хвастливый обман…

СЛУЧАЙ НА БАНКЕТЕ

Ядерная физика расщепила не только атом, но и мораль. Что такое создание бомбы массового уничтожения – долг перед родиной или преступление?

Австрийский публицист Роберт Юнг утверждал в книге «Ярче тысячи солнц», что Гейзенберг и другие физики рейха сознательно тормозили из моральных соображений немецкий атомный проект. В эту версию мало кто поверил, и даже сам Гейзенберг назвал её преувеличением. Как заметил американский профессор Роуз, трудно считать гуманистом человека, знавшего, что урановую руду для его нужд добывают заключённые концлагерей.

Альберт Эйнштейн, ускоривший создание атомной бомбы своим письмом Рузвельту, после Хиросимы с горечью сказал: «Если бы я знал, что немцы не успеют её сделать, я бы и пальцем не шевельнул». Ему же принадлежат слова: «Если третья мировая война будет вестись ядерным оружием, то четвёртая – палками и камнями».

Ту же моральную проблему мучительно решал для себя один из авторов водородной бомбы Андрей Сахаров. Он свято верил, что создаёт «ядерный щит Родины», но в 1955 году эта вера дала глубокую трещину. После испытаний бомбы с чудовищным тротиловым эквивалентом

(1 миллион килотонн) был устроен банкет. Андрей Дмитриевич предложил выпить за то, чтобы такие бомбы всегда взрывались на полигонах и никогда над городами. Маршал Неделин, командовавший ракетными войсками СССР, криво усмехнулся:

–  Расскажу одну притчу. Старик перед иконой молится: «Направь и укрепи, направь и укрепи». А старуха подаёт с печки голос:  «Молись, старый, только обукреплении, направить я и сама сумею»…

«Маршальская притча не была шуткой,– вспоминал Сахаров.– Её смысл был ясен мне и всем присутствующим. Мы – изобретатели, учёные, инженеры, рабочие – сделали страшное оружие. Но использование его будет целиком вне нашего контроля. Решать («направлять», словами притчи) будут они – те, кто на вершине партийной и военной иерархии»…

Талантливый физик-ядерщик стал правозащитником и требовал запретить испытания ядерного оружия. Он слишком поздно оценил старинную мудрость: «Никогда не связывайся с теми, для кого твоя цель служит средством». Мудрость, которую надо помнить не только физикам.