Хорошие люди

 

 

Наум Коржавин (слева) и Клим Файнберг

30 октября Климу Файнбергу  исполнилось  бы 89 лет. Приехал он в Бостон с женой Таней в 1995 году, в конце января. Таня быстро стала сотрудничать с радио, открытым Михаилом Зайцевым, а еще через два года Клим стал редактором журнала Контакт, который тогда стал издавать Миша Зайцев. И вот сейчас выяснилось, что никто из них не помнит, а каким образом Клим, Таня и Миша нашли друг друга. Кто их свел? Не помнят ни сыновья Клима и Тани, ни друзья.

Говорят, что вроде как куратор из джуишки позвонила Зайцеву и сказала, что из Вологды приехали радиожурналист Таня и газетчик Клим, познакомила их. Есть версия, что их познакомила Диана Виньковецкая. А есть, что Люда Штерн. А с Диной кто познакомил? Люда. Так. А с Людой? – Диана.

Все ясно. Клим стал легендой. Теперь можно спорить, кто кого с кем познакомил, как тысячи лет спорят, какой из семи городов был родиной Гомера.

Я тоже этого не знаю. Но хорошо помню, что в 1995 году (почти 30 лет назад!) мы чуть ли не каждый день собирались на кухне в квартире Клима и Тани. Жили они тогда на Colborne road 28, а рядом - Наум Коржавин, он тоже родился в октябре, 14 числа. Ему бы сейчас было 99. Оба – очень хорошие люди. И вот мы трое – Клим, Наум и я чуть ли не каждый вечер сидели и толковали, с нами б ыла Таня, без чая которой и встреч бы не было,

Беседовали в основном о политике. В центре – судьба России. Закоперщиком был Наум, я его оппонентом, а Клим – резонером и рефери.

Наум в то время писал мемуары, готовые куски посылал в «Новый мир». Потом ои вышли отдельно двумя томами в издательстве Захарова под названием «В соблазнах кровавой эпохи». Как ясно из названия, речь идет о сталинщине, о жизни «простого советского человека» в условиях жесткого тоталитаризма. Сам Наум прошел свои стадии просветления: был в юности сталинцем, потом ленинцем, а Сталин, как он понял, был предателем и изменником  дела Ленина, который стоял за народ. Потом и Ленин оказался чудовищем, а Сталин стал его верным учеником.

В тех наших беседах Наума и Клима интересовал вопрос, в какой мере власть коммунистов испортила нравственность народа. Наум высказывался в том смысле, что некие основы народной жизни устояли, и что Россия найдет свой путь к достойной жизни. Клим склонялся к этому тоже. Я же, как оппонент, выразил сомнение и сказал, что нынешнее поколение и еще два за ним можно списать как безнадежно испорченный продукт.

Нет, надежда есть, сказал Наум. И поведал историю, которую как раз перед этим описывал в своей книге.

В 1944 году работников завода, который был эвакуирован под Челябинск, возвращали в Москву. Два из вагона-теплушки все время отцепляли от состава и они cутками стояли в тупиках. Все устали, да и деньги кончались. На одной из станций около Рязани руководитель возвращенцев, бывший председатель завкома взял с собой несколько человек (и 19-летнего Наума) и в виде такой делегации пошел  к начальнику-диспетчеру станции с просьбой прицепить их теплушки к составу, идущими в сторону Москвы, Тот замахал руками – много тут таких. Идите отсюда. Завкомовец  достал бутылку водки и шматок сала. Вы что, даете мне взятку?! - вспылил начальник станции. - Где вы видите взятку? Это водка. Давай поговорим. Тут же кто-то из делегации достал стаканы (ну, готовились). Сели, разлили, выпили.  Завкомовец стал расспрашивать начальника о семье, о работе, о здоровье. Через минут 10 тот сказал, да все в порядке ребята. Вот тут через два часа идет военный эшелон, дам команду, прицепят вас. Скоро будете дома.

Потом я нашел это место в мемуарах Наума. Заканчивалась сцена так:

«Что же произошло? Неужто диспетчер купился на доставшуюся ему часть поллитры и шматок сала? Да нет, конечно. Ему бы с удовольствием отдали всю поллитру целиком, только сделай. Но он бы не сделал. В том-то и соль, что ему ничего не дали, а просто с ним выпили. И тут произошло следующее: до этого мы для него были просто клиенты, проталкивающие свои два вагона, а таких перед ним прошли тысячи. Что говорить, весь рабочий день он имел дело с такими и все грузы были срочными. Процесс совместного возлияния разрушил эту инерцию, и он увидел в нас людей, которым надо доехать до дому, и понял, что ему совсем несложно прицепить эти два вагона к чему угодно. Именно поэтому на Руси иногда за водку можно сделать то, чего не сделаешь за деньги. Речь не о пьяницах, а о нормальных людях. Эта неформальная человечность, с которой я сталкивался не раз и потом — по самым разным поводам и в самых неожиданных местах, — меня всегда привлекала в России. Она помогла выжить и уцелеть многому». https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1996/2/v-soblaznah-krovavoj-epohi-3.html

Клим, помнивший множество стихов, откликнулся строчками Наума:

— А страна моя родная
Вот уже который год
Расцветает, расцветает
И никак не расцветет.

И сказал, уже серьезно - вот, Валера, это и есть глубинная правда. Есть вот такая низовя выручка. Нет, не угасла и выручит нас.

Мы выпили, снова чай – оторвались к тому времени от народа. Наум пошел домой, а мы с Климом его проводили и прошлись по улице. Возвращаемся, вдруг вижу, как мою машину оттаскивает специальная «тойная машина». Я припарковал машину во дворе, а там места были только для жильцов дома без какого-либо знака. Ну вот, говорю,  теперь не меньше ста долларов. А у меня только 50. Клим достает портмоне – вот, у меня тоже есть 50. Выкупайте машину.

Я был растроган. Клим, я вам очень обязан. Спасибо.

- Вы видите теперь, Валера, что в России еще не все потеряно. И вам спасибо.

- Мне-то за что?

- За возможность помочь хорошему человеку.

Так в тот вечер благодаря Климу и я стал хорошим человеком.