Кант и его "вещь в себе"

Вещи в себе - непознаваемы !

— отчеканил Кант. Мол, мы познаём только то, что дано в опыте, познаём феномены, вещи для нас, посредством врожденных нам структур познания — пространства, времени, причинности, может и еще чего-то. Мы не можем знать, какова природа сама по себе, вещи в себе, на входе в эти фильтры, до этих проекций. Как с этим спорить? Вроде бы оно логично до самоочевидности.

И однако же — вся физика построена на чем-то большем, чем данные опыта. Учитывая опыт, физика стремится угадать математические принципы, опыт задающие. Принципы, подчеркнем, не наблюдаются, не выводятся из обобщений, но именно угадываются из соображений математической простоты, симметрий, инвариантностей, соответствий, эквивалентностей, итд. В опыте принципы не даны; но иногда опыт наводил на догадку, содействуя "пифагорейской" фантазии гениальных первооткрывателей. Принципы добывались не индуктивно, но абдуктивно (Пирс). Эта "пифагорейская стратегия" (Штайнер) оказалась фантастически успешной; вся физика из нее и родилась.

Вот эти угаданные "математические принципы натуральной философии" (Ньютон) — они что такое, по Канту? С одной стороны, они познаны — поэтому не могут относиться к непознаваемому, к вещам в себе. А с другой стороны, из этих принципов мы успешно заключаем о много большем, чем тот опыт, что наводил на догадки. Физические законы много больше предшествовавшего им опыта, эмпирии или вещей для нас. Получается, что физика, с ее "непостижимой эффективностью математики" (Вигнер) принципиально не вписывается в кантову схему. На физике кантова теория познания, прямо скажем, терпит провал.

У Канта можно найти высказывания о врожденности нам не только форм пространства, времени и причинности, но и закона всемирного тяготения. Открыли, потому что такая идея была врождена. Если это объяснение познаваемости взять за принцип, то придется заключить, что криволинейная четырехмерная геометрия пространства-времени Эйнштейна, матричная и волновая квантовая механика, итд — нам тоже были врождены. Звучит странно, но примем за гипотезу — в конце концов, глубокие истины "безумны", по слову Нильса Бора. Врожденность здесь, разумеется, надо понимать не как изначальную явную данность, а как идею, способную войти в сознание при соответствующем поиске. Но это ведь ни что иное, как теория Платона о познании как припоминании. Подлинное знание о реальности от нас, получается, сокрыто, но не очень: кто-то, достаточно одаренный, может кое-что "припомнить". А это уже весьма похоже на действительную историю великих открытий. Но тут ведь и возникает центральный вопрос: каким образом так оказалось, что структуры материи согласованы со способностями человека их открывать? Каким образом природа сама по себе, фюзис, оказалась точно и в космическом размахе параметров согласованной с псюхе, с его способностью "припоминать" идеи о базовых структурах материи? А если такое согласование так или иначе было обеспечено, то ведь оно и означает, что знание мы получаем не только из опыта, индуктивно обобщая наблюдения, но и из другого не менее важного источника, из "припоминания" фундаментальных идей, конформных природе самой по себе, вещам в себе, ноуменам. Вещи в себе, стало быть, познаваемы — пусть не до конца, но в немалой степени уже сегодня. Вот и получается опять, что кантовский тезис, отрицающий это, ложен.

Valeriy Lebedev

Алексей, Кант не совсем ошибался. Под априорными формами рассудка (причинность, необходимость-случайность. логика с и пр.) вполне можно понимать врожденную способность сознания придумывать идеи. А ведь это всего рассудок, а потом идет разум с его антиномиями, с идеями этики и религии («на что можно надеяться»). Это позволяет измыслить такую идею, например, как идея представить гравитацию как своего рода геометрию пространства (+время). Ведь эту идею нельзя извлечь ни из какого опыта, что вы и сами написали.

Ну и еще любой закон природы - он одновременно несет в себе отпечаток наших когнитивных способностей. То есть, он не только о природе, но и о нас как познающих субъектах. Самый хороший пример - дополнительность Бора. Второй - вероятностная причинность.

Все наши понятия, а не только причинность, взяты из нашего опыта, который имеет по необходимости примерно масштаб нашего тела, то есть макромасштаб. Когда мы полезли внутрь материи, мы там столкнулись с некими объектами, явлениями и законами, которые никак не влазили в этот макромасштаб. Что было делать? Пришлось описывать микрообъекты теми понятиями, которые имеем. Вот и появился, к примеру, принцип дополнительности Бора, которые есть не что иное, как перевод явлений микромира на наш язык макропонятий. А именно: мы не можем описать суть движения микрообъекта напрямую, а только через один класс приборов, который дает нам координаты, а потом другой класс приборов, который дает нам сведения об импульсе(то есть скорости, энергии частицы).

Причем, чем точнее мы будем измерять координату, тем больше будет неопределенность импульса и наоборот. Этот же аспект дополнительности мы видим при описании микрообъекта как частицы, а в других опытах как волны. На самом же деле электрон не есть ни частица, ни волна, ни сразу они вместе, а нечто третье, для нас непредставимое, которое мы можем описать только в категориях нашего макроопыта - волна, частица , скорость, координата. Точно тот же характер имеет и причинность. Мы ее знаем по макроопыту - вот есть причина, а потом за ней идет следствие. А в мире ядер мы видим следствие (их распад), но не знаем, какова конкретная причина, которая вызвала распад именно этого ядра, а не соседнего. И не знаем не потому, что еще не исследовали эту тайную причину, а потому, что ее там нет. Вот и вводим понятие вероятностной причины, и говорим, что мы можем вычислить только вероятность, с которой распадется именно вот это ядро атома. Если угодно, вся квантовая механика (равно как и ОТО, и космология) есть свидетельство нашего очень скромного и узкого по масштабам места в мире, в котором нам не дано ни жить среди молекул и атомов, ни покорять телесно просторы Метагалактики. Но и этой малости хватает, чтобы узнавать о вещах для нас достаточно для выживания. Например, получать атомную энергию.

Думаю, что темная материя и темная энергия тоже как-то отражают наш масштаб, наше место в мире.

А уж наша способность толковать о вечном, воздаянии, бессмертии души - это уже только о нас. Хотя... может и тут найдем что-то о Вселенной. Вдруг окажется, что бессмертный дух становится частью темной энергии и участвует в управлении расширением Вселенной.

Alexey Burov

Валерий Петрович, рад вашему отклику! По сути дела, мы с вами говорим об одном. Чуть раньше этого вашего коммента, что "под априорными формами рассудка [кантовскими] (причинность, необходимость-случайность. логика с и пр.) вполне можно понимать врожденную способность сознания придумывать идеи" я напомнил, что закон всемирного тяготения Кант предлагал рассматривать как врожденную идею, в свое время пробудившуюся. Этому аспекту кантовской мысли я могу лишь аплодировать, усматривая в нем платоновскую теорию познания как таинственного "припоминания". Моя же критика Канта состоит в том, что с этой теорией врожденных идей никак не вяжется тезис Канта о непостижимости вещей в себе. Не вяжется этот тезис и с характером физики, ее законов. Еще раз спасибо!

Valeriy Lebedev

Алексей, вы тонко рассуждаете и спорите с Кантом. Думаю, он бы согласился с вами. Дескать, да, кое что мы можем иметь в качестве "вещей для нас". Слава Создателю, он наделил нас способностью к познанию, дав априорные формы созерцания и рассудка. Но, если бы вдруг его извлекли "оттуда", чего хотел бы недалекий Иван Бездомный, то Кант мог бы указать на математически полученную сингулярность ( полученную благодаря нашим априорным формам рассудка и даже способностям разума), но бессмысленную физически и, некоторым образом, непознаваемую. Вот, сказал бы он - пример настоящей вещи в себе. Кстати сказать, само сознание, тайна его появления и его сущность тоже "Вещь в себе".

Alexey Burov

Валерий Петрович, если бы Кант смягчил свой тезис в предлагаемом вами духе, заявив о том, что всегда останется нечто непознаваемое, то у меня осталось бы лишь одно возражение, скептическое: как он может быть в этом уверен, на все времена? Но его тезис круче: вещь в себе непознаваема вообще, совсем. А это уже противоречит характеру физических законов.