Переименования как способ остаться в истории

История наука идеологическая. Поэтому при изменении политики, режима, а то и просто правителя история может радикально поменять свои оценки.

Можно подлинные документы объявлять фальшивыми, а фальшивки – подлинными. Все можно. Можно невинно убиенных называть врагами народа, а палачей – мужественными борцами за счастье людей. Можно и бывших деятелей убирать из Советской (Большой, не говоря уж о Малой) энциклопедии, как убрали из третьего (она же и последняя) издания имена Троцкого, Бухарина, Рыкова и сотен иных.

Я когда-то жил на улице маршала Тухачевского. Кто такой? В третьей Большой советской энциклопедии такого имени нет. Как? Все-таки  маршал. Не было такого.

Советские деятели были атеистами, в загробную жизнь не верили, равно как и в воскресение со страшным судом. Но они опрометчиво думали, что как-то останутся в истории. Что они – были. Оруэлл это предусмотрел и назначил для деятелей новой эры страшную кару: эта эра приговаривала их к небытию. Не к уничтожению, не к лишению жизни (это – само собой), а именно к тотальному небытию: такого никогда не было. Главный герой романа Уинстон Смит спрашивает члена внутренней партии О’Брайена, который своими допросами Смита подводит того к мысли о неизбежной необходимости любить Старшего брата: «Существует он (Старший брат) в том смысле, в каком существую я?», и получает ответ: «Вы не существуете». Эта процедура называется у Оруэлла в «1984» распылением. Для этого все газеты и книги, в которых распыленный упоминался, уничтожаются, а взамен печатаются такие же за то же число, но уже без всякого упоминания о распыленном.

Ранние большевики задолго до Оруэлла догадывались об ужасе распыления и полном небытии. И они судорожно запечатлевали себя в истории, вот были мы - и баста.

Как это сделать? Давать свои имена городам, островам, улицам, школам, музеям, воинским частям.

Новая власть всерьез полагает, что их власть – навек. Приходит эта самая новая власть и тут же начинает переписывать Историю. Одни страницы вымарывает, другие вклеивает. Меняет названия городов, улиц и площадей, переулков и тупиков, заводов и пароходов, придумывает новые имена для людей.

Великая французская революция, например, установила, что новый год должен начинаться не 1 января, а 22 сентября - в знак увековечивания  свержения монархии. И переиначила названия всех месяцев, введя все эти жерминаль, прериаль, термидор, как бы заявив согражданам: «Отныне и навсегда!».  Новый календарь просуществовал всего лишь 13 лет с небольшим лет.

Советская власть продержалась намного дольше. Потому и в переименованиях ей нет равных в мире. Они вместо недели  ввели пятидневку, специально, чтобы изъять из обихода слово «воскресенье».  И еще потому, наверное, что коммунисты, утверждая в сознании народа свое бессмертие, сами в это не очень-то верили и подхлестывали себя новыми надписями на географических картах – в честь ушедших в мир иной своих героев, а чаще - в честь живых себя любимых. Так запутали Историю, что следующим поколениям понадобились годы для распутывания – и до конца все еще никак не добраться.

Вот в туманной древности, в 1589 г., возник на Руси город Царицын. Назван он был не в честь царя, а по названию реки Царица - она как раз, прежде чем впасть в Волгу, по центру города и протекает. И просуществовал он с таким именем аж три с половиной столетия! А в 1925 г. был наречен Сталинградом – в честь живого вождя всех трудящихся. Сталин в то время еще и вождем-то настоящим не был, так что переназвали Царицын с прицелом на близкое будущее  А еще потом, когда стали известны преступные деяния друга всех детей, город обрел третье название – Волгоград. Таким образом, город подпал под каток истории дважды.

Но как теперь быть с великим сражением в Великой отечественной? Оно вошло в историю как «Сталинградская битва». Никто ж не скажет – Волгоградская битва. С натяжкой – «Битва на Волге». Пока Волгоград каждый год в честь сражения на шесть дней переименовывается снова в Сталинград. Все громче звучат голоса патриотов о жизненно важной необходимости дать имя Сталина не на шесть дней, а навсегда. Навечно.

Вечность… Это настоящее религиозное понятие. В вечности нет никаких изменений. Стало быть, там нет времени. Нет там и пространства, ибо «в натуре» существует только пространственно-временной континуум, то есть, время и пространство нерасторжимы.  А где же есть эта вечность?  Да вот только в сознании патриота. Поэтому достаточно это сознание ликвидировать, как вместе с ним исчезнет и вечность.

Рыбинск – не Волгоград: труба пониже, дым пожиже, но тоже стоит на Волге и люди здесь жили еще в каменном веке. И вот с 1777 г., когда слобода получила статус города, ничего не менялось до 1946 г, а потом вдруг пошла чехарда.

Сначала Рыбинск назвали Щербаковым (в честь сталинского сатрапа члена политбюро Александра Щербакова ), в 1957 году ему было возвращено историческое название, в 1984 году вновь переименовали - в Андропов (в честь генсека Юрия Андропова ), в 1989 году название Рыбинск было возвращено. Этот палач Щербаков имел еще и название станции метро Щербаковская (теперь станция «Алексеевская"). А вот станция Войковская осталась, хотя чем этот большевик Войков лучше Щербакова - неизвестно.

По сравнению с ним бледнеют Набережные Челны, этот город с 1983 по 1987 успел назваться - Брежнев, а теперь снова стал Челнами.

От всего прежнего партийного чинопочитания остались сталинские оспины. Петербург 4 раза менял название и давно уже, с 1991, снова стал Петербургом. Да, история восторжествовала. Не совсем, ибо область осталась Ленинградской. Точно так же, как Свердловск снова стал Екатеринбургом, но область называется Свердловской. Впереди еще много работы.

К примеру, крупный город Тольятти был до 1964 года городом Ставрополем в Российской Федерации. Спрашивается, чем итальянский генсек лучше советского? Почему Ленинграду, Сталинграду, Брежневу, Андропову, даже Черненко можно вернуть родовое имя, а Тольятти – нет?

И почему бы какой-нибудь Можайск не назвать Путивлем? Пусть такой город уже есть в Украине. А в России свой будет, с намеком на Путина. Гораздо с большим основанием, чем у братьев-славян. Почему бы Гусь-Хрустальный не переименовать в Медведь-Мутный? А лет через двадцать-тридцать, по миновании надобности и при других президентах, снова вернуть ему родовое имя. Впрочем, сейчас поступило предложение переименовать Самару вместе с Энгельсом в город Путин. То, что это очень легко, говорит нам совсем недавняя история. Давайте кинем на нее беглый взгляд.

В неистребимом желании сделать бывшее не бывшим, быстротечное - вечным есть элементы и нравственных терзаний, и мазохизма, и морального самосовершенствования. Первые два - свидетельство слабости, зато третий - силы. Как только человек морально усовершенствовался, он готов своротить горы и историю задним числом изменить, а при слабости такая мысль и в голову не придет.

Самый яркий символ противостояния России всему остальному миру, необратимости времени и принципу причинности - это восстановление Храма Христа Спасителя. Маркиз де Кюстин заметил, что Михайловский замок был восстановлен (при Павле) на месте давно разрушенного, но высочайше всем было велено считать этот новодел тем самым старым замком.

Гундяй не догадался выдать афоризм: считать взрыв храма Христа-Спасителя его восстановлением. Но он пошел дальше: он на днях сказал, что православные христиане не боятся смерти, они ждут Последнего Страшного Суда как торжества справедливости, как Второго Пришествия Христа. Так что ядерный армагеддон настоящие русские хотят и сделают все для скорейшего Второго Пришествия и Царства Божьего, и примут Его с радостью.

«В конце концов, где находится прошлое?» - спрашивал высокий оруэлловский функционер Внутренней партии О'Брайен. И сам же отвечал: «В нашем сознании». Значит, меняя сознание, мы тем самым меняем прошлое. Кто управляет настоящим, тот управляет прошлым. А кто управляет прошлым, тот управляет и будущим. Ну, это уж совсем просто: ведь будущее вырастает из прошлого через настоящее. Как говорил камергер Митрич: "Как пожелаем, так и сделаем". А марксистский историк Покровский вторил: "История есть настоящее, опрокинутое в прошлое".

Вернемся еще раз к столице империи - к Петербургу. Немецкая огласовка в самом начале войны 1914 года очень задевала патриотические чувства. Посыпались варианты - Петрополь, Петрослав, Петроград и еще какие-то. Петроград - это уж, конечно, город Петра. В его честь, так сказать. Но много ему было чести, так что стал он Ленинградом. И, сделав почти полный цикл, вернулся в 1991 году к истокам. Но - не совсем: СПб ведь был Санкт Петербург, город святого Петра. Апостола Петра, а вовсе не Петра Первого. Санкт (святой) оказался утерянным, так что сейчас многие убеждены - название дано по имени основателя, по имени Петра Великого. Но еще несколько лет спустя вернули городу и присказку Санкт. Наконец-то восстановили историческую справедливость. По числу переименований город Святого Петра почти догнал захолустный Рыбинск.

В России массовое переименование (читай: изменение сознания) началось при торжестве марксизма. Все 20- годы и позже страна обновляла свое лицо до неузнаваемости. На тысячах вывесок, на географических картах появились имена Маркса, Энгельса, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, Бебеля и отечественных вождей самого разного калибра. Успел отметиться Троцкий, получив город Троцк - бывшую Гатчину. Сам собой как прыщ выскочил Зиновьевск (Елизаветград). Потом исконно русские названия Вятка, Пермь, Луганск (этот, правда, на Украине) вытеснились гнусными Кировым, Молотовым, Ворошиловым (Луганск два раза переименовывался в Ворошиловград и два раза обратно), обильной сыпью объявилось чудовищное количество Ильичевсков, Ленинских, Ленинаканов, Ленинабадов, Ульяновских, которые соперничали со Сталинградом, Сталино, Сталинском и пр. Ну там, Калинин (старинная Тверь!), два Калининграда (Кенигсберг переименован, вероятно, в честь того, что "всесоюзный староста" в нем никогда не был, а второй подмосковный Калининград придуман как стратегическая хитрость: враг не будет знать, какой из двух захватывать, и в панике побежит назад). Козлобородый потаскун имел еще в своем распоряжении и Калининский проспект (ныне Новый Арбат). Екатеринослав преобразился в Днепропетровск в честь старого большевика Григория Петровского, на карте засветились Орджоникидзе, Горький, Жданов. Даже Черненко приобрел какой-то «населенный пункт» (город Шарыпово). Один Калининград (под Москвой)  все же отбили и он стал Королевым.

Мелкая сошка тоже хотела, чтобы о ней помнили вечно. Сергиев Посад вдруг стал почти что русским старым Загорском – думаете, по окрестному рельефу? Как бы не так. В честь некоего Загорского (В.Н. Лубоцкого), который был и не православный, и не вождь даже, а только секретарь райкома в Москве, вся слава которого заключалась в том, что его взорвали анархисты. Мерзкими язвочками высыпали Слуцк (в честь большевички Веры Слуцкой, бывший Павловск), Урицк (Стрельна), Кингисепп - бывший Ямбург, Толмачево - бывшая станция Серебрянка. Возникли даже Луначарская и Люксембургские волости (в честь Луначарского и Розы Люксембург). А уж улицы Лассаля и Бебеля не поддавались исчислению. Только улицы Ленина и Ленинские проспекты их затмевали. Их было так много, что они в большом количестве остались по сей день. Есть в Москве и Ленинский проспект и всякие улицы Ленина и Ульяновские.

После переименования московского метро из «им. Кагановича» в «им. Ленина» десятки статуй и мозаичных панно с изображением Сталина, Кагановича, Молотова и др. либо переделывали в Ленина, либо вообще ликвидировали. Пассажир вполне мог перепутать свой маршрут: станция Ленинская, переход до станции Ленино и выход на улицу Ленина и Ленинский проспект. Хорошо, что не на троцкистско-зиновьевскую платформу.

Раздолье с переименованием улиц достигло апогея и перешло его. Почтальоны сходили с ума, аборигены, а еще больше приезжие, матерились, внося при этом некую толику в сокровищницу русского языка.

В Ярославле придумали хитрый ход: все таблички с прошлыми названиями улиц оставляли на домах. На некоторых скопилось до десятка таких табличек, по которым можно было, как по геологическим срезам, изучать стратификацию советских революционных пертурбаций. Это привело хоть к какому-то оздоровлению трудящихся и почтальонов в старинном городе, который не был переименован лишь в силу нерасторопности (и преступного сговора) местных властей, за что (и за все остальное) они были примерно расстреляны еще тогда. Не пришлось также переименовывать Красноярск, ибо он так назывался с самого своего царского начала. Равно как и Красную площадь. Не все мы потеряли со старой Россией. Божьим чудом и вражеским происком уцелел даже город Белая Церковь. Действительно, что с ним было делать? Дать ему имя Красная Церковь? Не догадались. Правильно было бы переименовать в Красный Горком. Но это уже задел на будущее.

Однако, неизвестно, останутся ли в будущей России по сей день существующие улицы сталинских маршалов, им же расстрелянных Тухачевского и Блюхера, или даже город имени Буденного (Буденновск), которого вождь просто не успел расстрелять.

Ну, снос памятников - это целая оратория. Александра III (скульптора Паоло Трубецкого) стащили вместе с конем, и лично Ильич, бросив на минуту бревно, поднатужился по-бурлацки для расправы.

Страна менялась на глазах, еще немного - и коммунизм был бы уже не за горами. Но... Переименование требовало большого взноса в международную картографическую организацию, только это и сдерживало – так выразился Владимир Бахтин. О чем речь? О деньгах. Платить нужно было во всемирную организацию за перепечатку карт и путеводителей. И внутри страны - новые карты, схемы, описания, таблички на всех домах, расписание поездов и самолетов, справочники.... Большие миллионы.

А как много появилось ласковых имен – тут уж постарались не вожди, а сами патриотически настроенные и идеологически подкованные рядовые граждане. Вот ныне покойная поэтесса Римма Казакова вовсе никакая не Римма. А Рэмо, то есть: Революция, Электрификация, Мобилизация. Я во времена нашего знакомства с Риммой и не подозревал такой измены.

В честь вождей и героев новорожденным давали имена: Вилен (Владимир Ильич Ленин) , Вилена, ЛенИна, СталИна, БухарИна. Этой Бухарине пришлось не сладко - ведь имена, в отличие от фамилий, по закону нельзя менять. То-то ни одна до нашего времени не уцелела.

Сюда же попал Мэлсор (Стуруа – известный журналист) -, то была аббревиатура от  Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин-Октябрьская Революция. Тут родители допустили перебор, и по разоблачении культа Сталина пришлось убрать "С", так что теперь маститый журналист усеченно звучит как Мэлор.

Жила в ту сказочную эпоху советская девушка Лагшмивара - Лагерь Шмидта в Арктике, что звучало совсем по-индийски, по южному. Тем более, что папа у нее носил (как раз в честь приезжего из Бомбейского цирка слона) имя Чанга. Так что полностью дама именовалась Лагшмивара Чанговна. Отчество Чанговна звучало завораживающе.  Некоторые при знакомстве переспрашивали: чего-чего чан? Это был как бы русский парафраз на тему "Чио-Чио-сан".

Всех, однако, затмила вторая жена академика Амосова, носящая звучное, оптимистическое и прогрессивное имя Даздраперма - Да Здравствует Первое Мая! Ну, где-то на обочине остались Электросила с Электрификацией, Трактор, Максим, названный так в честь одноименного пулемета. Если ее теперь будут переименовывать, то можно в Даздрадевму - Да Здравствует Девятое Мая. А вот Вальтер оказался непопулярным. И Наган. Равно как и Маузер, что очень странно. Вальтер - ладно, как и Кольт какой-нибудь. Но уж Маузер, казалось бы, такой родной - ему и слово не раз давали вне очереди. А что ? Вальтер Наганович Маузер, звучит очень по-русски. Ваше слово, товарищ Маузер.

-  Предлагаю всех поименованных ниже расстрелять.

Зато не подкачала старая немка Гертруда. Оказалось, что она - Герой Труда. И дальневосточный кореец Ким - Коммунистический Интернационал Молодежи. И еще одна немка, поменявшая пол, - Марлен - Маркс-Ленин. Ну, Милица так и не менялась. Равно как и Октябрина.

Снова улица Горького (как раньше шутили – Койкого) вернула девичье имя Тверская. Вернулись Пречистенка (вместо Кропоткинской), да Мясницкая с Покойницкой. Нехорошее название «улица Воровского» стала приличной старой Поварской. Метростроевская исчезла, преобразившись в старорежимную Остоженку. Хотя и не несла политической нагрузки, а только примету времени.

Имен много - улиц не хватает. Была Каляевская улица - этот террорист еще мог бы пригодиться. Вот на ней и воздвигнуть вторчерметного Феликса! Но Каляевскую переименовали в Долгоруковскую: все же человек хотя и жил давно, но князь как никак. Именно таких Каляев и взрывал.

• Топонимическая комиссия при правительстве РФ рекомендовала переименовать все оставшиеся 10 улиц с названием Советская в Рождественские, возвращая их дореволюционные имена. И еще - улицу Восстания предложено переименовать в Знаменскую. Постепенно бум с переименованиями затихает. Хотя… В новых областях Украины, ставших вдруг российскими, этот бум вспыхнет с новой силой.

Вопрос на засыпку: что делать с Мавзолеем и вечно живым вождем, который тоже ведь своим нетлением остановил время? Убирать и снова какой раз менять историю? Или оставлять и примириться с тем, что было? Но разве "с тем" можно примириться? А тут еще Кремлевская стена, которую можно было бы назвать Бутырской, с замурованными героями. Да и за Мавзолеем могилы - тот же Дзержинский, Сталин, а рядом - Брежнев, Андропов и др...

Есть немного уцелевших старых городов, которым названия не меняли. Например, Москва. Старые названия возникли как-то стихийно. Наука точно не знает, как и почему это место назвали Москвой. Есть только разные гипотезы.

Сначала селение называлось Кучково – по имени владельца боярина Кучки. Но название Кучка не осталось, история его забраковала.

1. Есть «Славянская версия»: от древнеславянского корня "моск", означающего "вязкий" или "болотистый". Финно-угорская версия: от слов "маска" (медведь) и "ава" (мать), то есть "медведица-мать". Балтийская версия: от форм *Mask-(u)va или *Mazg-(u)va, связанных с понятиями "грязь" или "извилистость". Легендарная версия: от имени Мосох (внук Ноя) и его жены Квы..

Общепринято, что название города произошло от реки Москвы (гидроним), как упоминается в "Повести о зачале Москвы" конца XVI века. Но сама-то река по имени Москва – откуда? Возвращаемся к версиям, среди которых есть даже версия, что это от звучания мечети на арабском как Моску. Дескать, в 12 веке забрели сюда исламисты и построили мечеть. Это совсем нелепая версия, ее и рассматривать нечего. Слово "мечеть" на арабском языке звучит как مَسْجِد (произносится как "масджид").

Самый простой выход: не надо никаких переименований. Вот как досталось имя от веков прошлых, где название скрыто в завесе времени, так пусть и остается. Как с Москвой, Парижем, Лондоном (хотя с Парижем и Лондоном этимология более- менее известна). Или даже с Нью-Йорком, который был Новым Амстердамом. Тогда там больше было голландцев, они и назвали. Потом стало больше англичан, они переименовали. Ладно, дело прошлое, пусть остается. А город Вашингтон? А он был основан в 1791 году на пустом месте  и назван в честь  первого американского президента. Вещь вполне допустимая.

А вообще-то все эти переименования – попытка обмануть историю. Но история, строгая классная дама Клио, которую обмануть не получится.