Валерий Лебедев (ВЛ):

Наука движется к осмыслению своих оснований только после достаточно полного развития своего содержания. Так было, например, с дифференциальным и интегральным исчислениями, нашедшими свое обоснование в теории пределов, основанной на теории множеств, которая для своего обоснования вообще выходит на уровень методологии и философии. И чем ниже мы спускаемся к истокам, тем ближе подходим ко все более древним пластам культуры. Неудивительно поэтому, что на каком-то этапе выяснения "последних оснований" мысль выходит на уровень мифологии, в которой эта проблема уже вставала перед человеком, использовавшим для ответа на поставленный вопрос все свои гносеологические потенции. То есть те ответы, которые нашел человек на вечные вопросы, тоже являются вечными и в каком-то смысле окончательными.

Посудите сами, много ли вариантов можно дать, отвечая на вопрос: конечен или бесконечен мир? Либо конечен, либо бесконечен.

Наш разум (по Канту) устроен так, что он может создавать глобальные идеи совершенно противоположного свойства, но одинаково доказуемые (или, что то же самое, недоказуемые). К таким антиномиям он относил идею конечности или бесконечности Вселенной как в пространстве, так и во времени. Или, например, идею того, что мир имел разумного Создателя и аналогичную идею - мир возник без посторонней помощи, самопроизвольно. Сложился.

Возьмем вопрос о том, имела ли Вселенная начало во времени или нет? Давайте посмотрим чуть подробнее, что говорит мифология по этой проблеме. Если во всех мифологиях древности мир возникает каким-то псевдоестественным путем - из хаоса, из яйца, из жертвы первочеловека Пуруши самому себе и т. п., то иудео-христианская мифология отобрала и закрепила в каком-то смысле уникальную по абстрактности идею возникновения Вселенной из ничего, путем божественного волеизъявления. Эта идея и сегодня служит последним объяснением при обсуждении релятивистских моделей "Большого взрыва", к ней прибегали (без ссылки на божественную волю) теоретики этой модели, в том числе Эйнштейн, после того, как концепция "вечной Вселенной" исчерпала себя.

Пару сотен лет существовало убеждение, что идея возникновения мира, идея его создания носит явно мифологический или религиозный характер - ведь любой миф в его "онтологической" части начинается с повествования о возникновении Вселенной. Своего апогея негативное отношение к идеям возникновения, создания Вселенной достигло к началу XX в. после большой мыслительной работы в этом направлении, предпринятой XVIII в.- веком Просвещения и XIX в.- веком классической науки.

Теперь выяснилось, что возникшая в рамках мифологии и религии концепция возникновения мира" из ничего" не противоречит законам физики.

 В Библии не детские бредни, а догадки, постановка широких мировоззренческих вопросов и проблем. Равно как в Упанишадах или Махабхарате. Конечно, в языке и понятиях того времени. То есть, в мифологической форме. Приведу примеры. Впервые был поставлен вопрос о происхождении мира. Вот – был он всегда или возник? А если возник, то, что ему предшествовало, из чего он возник? Как далее шло его развитие? Когда появился человек? Чем завершится бытие этого мира?

Алексей Буров (АБ):

"Я утверждаю, что космическое религиозное чувство является сильнейшей и благороднейшей мотивацией научного познания" — писал Эйнштейн в статье "Религия и наука", вышедшей в 1930 году и потом переиздававшейся в сборниках его философских эссе.  Это чувство проистекает из удивления перед сверхчеловеческой красотой и премудростью мира, из того философского удивления, на которое Платон и Аристотель указывали как на начало познания. Будь в этом чувстве одно лишь благоговение перед бездной непостижимого — космическое познание не состоялось бы; для последнего требуется еще и дерзновенная вера в наши великие возможности. Но если благоговения нет — то не будет и высокой мотивации познания, переживания его как чудесного соединения с божественным замыслом.

 Библейский миф о сотворении мира, Шестоднев, не только отражает стремление постичь происхождение всего сущего, но и пробуждает его у тех, кто способен услышать. Этот миф есть мощное выражение космического религиозного чувства, в усилении и трансляции которого Эйнштейн видел высокую задачу религии, науки и искусства.

ВЛ:

В Библии имеются своего рода прозрения. Там впервые высказана идея о возникновении мира «из ничего». Нынешняя сингулярность, которая дала Большой взрыв – это и есть то самое «ничто".

В Евангелии от Иоанна находятся хрестоматийные строки:

1 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. (это то самое "ничто")

2 Оно было в начале у Бога.

3 Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

4 В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.

5 И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

АБ:

Эти строки Евангелия от Иоанна перекликаются как с библейским Шестодневом, так и с диалогом "Тимей" Платона, где представлен альтернативный миф о сотворении мира. Оба мифа сыграли определяющую роль в становлении и развитии математической физики. Зачин Четвертого Евангелия — первый отчетливый космологический синтез "Афин и Иерусалима", пользуясь выражением Льва Шестова. Христианство и вообще строилось как такой синтез, натыкаясь на колоссальные трудности, как это блистательно передает тот же Шестов, боровшийся с "разумом", непомерной, как ему виделось, ролью "Афин". Величие и проблемы христианской цивилизации — все они коренятся в единстве и борьбе этих начал.

ВЛ:    

Про свет есть отдельно. В Библии, в книге Бытия сказано:

"На первый день Бог создал свет и отделил его от тьмы". Разве же это не один из важных этапов возникновения Вселенной, когда через 300 тыс. лет после Большого взрыва произошла рекомбинация, то есть соединение электронов с протонами-нейтронами. Образовались атомы, Вселенная стала прозрачной для излучения, и совершенно темный до того мир залил поток света, который и теперь доходит до нас в виде реликтового изотропного излучения. И вот это, оказывается, было сказано черт знает когда. Около 3 тысяч лет назад.

АБ:

Это место Шестоднева долго служило предметом насмешек просвещенных людей над "глупостью древних", решивших, что свет мог появиться до звезд. И действительно — это же явное доказательство отсутствия у авторов Шестоднева элементарного здравого смысла! Но вот сравнительно недавно физика пришла к пониманию того, что на самой ранней стадии Вселенная представляла собой плазму, где вещество и антивещество были представлены в почти равных количествах. Затем, менее чем за секунду, произошла аннигиляция, и почти вся материя (исходная "земля", которая была "безвидна и пуста") превратилась в излучение. После эпохи рекомбинации этот свет оторвался от вещества, неся в своих свойствах ценную для космологии информацию о ранней Вселенной. А звезды действительно стали появляться значительно позже, лишь через сотни миллионов лет после Большого Взрыва. Бросившие вызов здравому смыслу древние авторы Шестоднева страннейшим образом оказались правы, а их просвещенные насмешники напомнили еще одно библейское высказывание, о том, что "мудрость человеческая" легко может обернуться безумием в глазах Господних.

ВЛ:

Действительно, в общепринятой сегодня космологической теории возникновения Вселенной первые галактики и звезды тоже образуются, некоторым образом, на "четвертый день творения" - спустя 200–400  миллионов лет после Большого Взрыва.

В Библии даже высказана идея своего рода эволюции жизни на Земле. Вот эти строки:

Бог сказал: «Да наполнится вода живностью, и да полетят над землей по небосводу птицы». 21 Бог создал огромных морских чудищ, разные виды движущейся живности, кишащей в воде, и разные виды крылатых птиц. И увидел Бог, что это хорошо. 22 Бог благословил их и сказал: «Плодитесь и размножайтесь, наполняйте воды в морях, и пусть птицы множатся на земле». 23 Был вечер, и было утро – день пятый.

24 И сказал Бог: «Да произведет земля разные виды живности: скот, пресмыкающихся и диких зверей», и стало так. 25 Бог создал разные виды диких зверей и скота и все виды пресмыкающихся. И увидел Он, что это хорошо.

АБ:

Шестоднев дает картину постепенного нарастания сложности творения: растения— рыбы—пресмыкающиеся—птицы—звери. Ну да, здесь много не достает, но последовательность, как и стоящая за ней общая идея верна! Дерзновение автора Шестоднева, взявшегося заглянуть в кипящую работу Создателя, как и тех, кто запоминал и передавал этот уникальный древнейший миф о космогенезе из поколения в поколение, надо оценить по достоинству!

ВЛ:

26 Потом Бог сказал: «Создадим человека – Наш образ и Наше подобие, – пусть он царствует над рыбами морскими и птицами небесными, над скотом, над всей землей и над всеми пресмыкающимися».

27 Так Бог сотворил человека по образу Своему, по образу Божьему Он сотворил его; мужчиной и женщиной Он сотворил их.

28 Бог благословил их и сказал: «Плодитесь и размножайтесь; наполняйте землю и владейте ею. Царствуйте над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всеми пресмыкающимися». 29 Затем Бог сказал: «Я даю вам все растения с семенами по всей земле и все деревья, дающие плод с семенем внутри; они будут вам в пропитание. 30 И всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всем пресмыкающимся – всем, в ком дышит жизнь, – Я даю в пищу всякую зелень». И стало так.

31 Бог посмотрел на все, что Он создал, и все было очень хорошо.

Как видите, человек венчает собой путь эволюции. Наука сегодня говорит о том же.

АБ:

Есть ли в Библии заповедь заниматься наукой? На первый взгляд, вопрос смешон и ответ однозначно отрицательный. Ответ на первый взгляд, однако же, бывает смешным и сам, как проявление торопливого верхоглядства. Чтобы увидеть это в данном случае, обратим внимание на заповедь "владеть землею". Как вообще человек, с его сравнительно слабыми физическими данными, может эту власть над землей осуществить? Путь лишь один — рост понимания природы и постановка этого понимания себе на службу. Но это и есть наука и техника.

ВЛ:

Еще один конкретный вопрос: для чего создана Вселенная? Ответ религии: Вселенная создана для блага человека. А конкретно звезды и планеты? Вот четвертый день творения: "Тогда Бог сказал: "Да будут в небе светила! Они отделят дни от ночей, будут служить для особых знамений и указывать время для священных собраний. И еще они будут служить для указания дней и дат. Эти светила будут на небе, чтобы светить на Землю. И стало так... И увидел Бог, что это хорошо." (Ветхий Завет, Бытие, стих 14).

Это предвосхищение антропного принципа.

А конец мира? Будет ли он? В Библии сказано – да, он будет. И к нему – Страшный суд. Там будет тьма кромешная и скрежет зубов. Кромешная Тьма будет не скоро, а скрежет зубов есть уже сейчас.

Нынешняя концепции космологии говорит о том, что постепенно нарастающая темная энергия разорвет все тела, включая атомы и даже элементарные частицы на … как минимум на фотоны низкой энергии (настанет та самая тьма), своего рода издание тепловой смерти Вселенной.

АБ:

Библейская вера говорит, что Создатель всего есть наш Отец, а стало быть, весь мир — дом, что Он создал для нас, а может быть и не только для нас, но и других, неведомых нам, его детей. В любом случае, статус человека в мироздании весьма высок. Но высока и ответственность, о чем говорит идея Страшного суда. Бог соединяет в Себе как безусловно любящее, прощающее, материнское начало, так и строгое, спрашивающее и воздающее по заслугам начало отцовское. Так и должно быть — детям для полноценного развития требуются и мать, и отец. Что же касается конца Вселенной, то Библия и порожденная ею теологическая мысль выводят человека за пределы материального мира. Вселенная когда-то погибнет или радикально обновится, но не это определяет судьбу моей и вашей души в вечности.

ВЛ:

В Упанишадах (потом и в Буддизме) говорится о том, что на этом история не закончится. После этого возникнет новый Брахма и он создаст новую Вселенную. Наверное, лучше прежней. Но так далеко пока наука не заглядывает.

Вера есть и у самых заядлых материалистов. Например, вера в познаваемость мира. Или вера в то, что его жизнь имеет какой-то смысл, больший, чем у Михаила Берлиоза.
Познаваемость мира - это именно вера. Она не следует ни из каких общих постулатов, и не доказывается ни эмпирически, ни дедуктивно.

На определенном этапе в каком-либо учении, или даже научной концепции весьма трудно, если вообще возможно, отделить собственно научный компонент от мировоззренческого, причем последний обычно уходит своими корнями в глубь традиционных представлений. Можно даже говорить о своего рода относительности мифологического компонента, суть которого выявляется только при переходе к следующему теоретическому уровню знания.