Циклическая история

До христианства в мире царило представление об истории и о времени как повторяющихся циклах. К примеру, Платон  рассматривал цикличность как важный принцип устройства мира и общества. В диалоге «Государство» он описывает круговорот политических форм (если немного упростить): аристократия (идеальное правление философов – власть лучших) вырождается в олигархию (власть скорее худших, с их материальными привилегиями), потом ее сметают народные движения и сменяет демократия, которая переходит сначала в охлократию (власть толпы),  которая завершается  тиранией (некий демагог – в переводе  - народный вождь – становится тираном). А потом все повторяется  - тирания заменяется на аристократию и  т. д.

Сходные взгляды высказывал Аристотель и все его последователи.

• Циклическая история у Полибия развивает Платона,
• Полибий - ок. 120 до н.э.)  автор «Всеобщей истории» («Истории») в 40 томах, охватывающих события в Риме, Греции, Македонии, Малой Азии и в других регионах с 200 до н.э. по 146 до н.э.

Полибий разработал учение о цикличности политических форм государства, известное как анакюклозис — круговорот государственных форм. По Полибию, история государства развивается по замкнутому циклу: царство → тирания → аристократия → олигархия → демократия → охлократия, после чего цикл начинается заново. Каждая форма вырождается в свою противоположность из-за внутренних противоречий, и только смешанная форма правления может обеспечить относительную стабильность.

Восточные учения все исходили из идеи циклов – начиная от жизни отдельных людей, когда их реинкарнации могли повторять жизнь «оригинала» даже в деталях, заканчивая космическими циклами – сменой так называемых юг. А в пределах каждой юги (в индуизме) человек страдал и вращался в своем колесе сансары, все никак не мог выбраться из нее, влекомый по кругу своей кармой. В буддизме уже мог, но только через длительный восьмеричный путь, ведущий к просветлению и к паринирване, что недозрелые миряне воспринимали как смерть архата.

Сменяли друг друга кальпы и юги, равномерно дышал Брахма, и по истечении своего срока в миллиарды лет стирались в мировом огне неисправимые и ужасные кармы, и превосходные - и возникала новая Вселенная вместе с новым же Брахмой. И все повторялось - вплоть до разговоров уже когда-то живших предтеч - точно таких же персонажей.

Можно ли было при этом изменить тему разговора двух персон в новой Вселенной и новой Юге и, скажем, не задушить собеседника? В идеально циклической теории времени - нет. Повтор, значит повтор. Как в кинотеатре повторного фильма. Никакой зрительской отсебятины.

Иными словами, в свое время цикличность времен и истории была совершенно естественна как чередование рождений и смерти. Ибо любой мог в природе наблюдать неизбежные циклы: смена времен года – весна, лето, осень, зима. Смена фаз Луны. Периодические солнечные и лунные затмения. Восходы Венеры. Смена войн и мира. Как сказано Екклезиастом: Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.  Бывает нечто, о чём говорят: «смотри, вот, это новое»; но это было уже в веках.  «И это пройдет».

Циклическая история навевала скуку и безнадежность. История никогда не имела начала, никуда не ведет, и менять ее бесполезно, она кружится по своему кругу с неизбежностью колеса фортуны. Такая история не знает понятия прогресса. Не имеет никакой цели. Это какой-то калейдоскоп, который показывает  вроде бы разные картинки, но которые потом снова повторяются. Эта концепция, кстати, подспудно отрицала и свободу воли. Ибо какая уж тут свобода, если все вернется на круги своя и ничего изменить нельзя. Беличье колесо. Полная безысходность.

Рождение линейной истории

Возможно, это чувство безысходности подвигло Иисуса Христа, апостолов и затем  Отцов Церкви, создателей патристики, мощным волевым усилием разомкнуть стальное кольцо истории. Сделать ее линейной. Имеющей начало, свое течение, свою цель и свое завершение.

• После возникновения христианства, которое задало начало отсчета мира, и особенно сотворения человека, в котором говорится о духовной эволюции человека, его понимания Бога, смысла его жизни и даны эсхатологические представления о конце света, были как бы заданы начало и конец истории (особенно у Августина Блаженного), - история размыкается, превращается в линейную, поэтому можно говорить, на каком месте мы находимся - в начале пути, в середине, в конце. И вся история стала протекать как бы в "тени будущего": имеется конечная цель, расположенная в будущем (страшный суд и конец мира), до нее время отмерено как в песочных часах и оно пересыпается из будущего в настоящее, становясь тут же прошлым. И до будущего остается времени все меньше и меньше.
• В Ветхом завете (Торе), конечно, уже есть зачатки линейной истории, но только в рамках божественного творения – шесть дней плюс день отдыха. А вот потом человеческая история как бы замирала, о чем и говорил Екклезиаст – ничего, дескать, нового, все повторяется, все уже было.

В линейной теории, которая ведет начало от уникальной точки рождения Христа, время получает направленность из прошлого в будущее. Песочные часы запущены, и мы знаем конечный результат. Да, в христианстве мы его знаем - это Второе пришествие, Страшный суд и конец всех времен, гегелевское самопознание абсолютной истины, освобождение от тварности и ее возвращение умиротворенной к себе. Если это так, то жизнь наша тогда протекает как бы в тени этого будущего. Блаженная вечность. Будущее придет, как предсказано в Писании, ибо все дороги ведут к кому...? К Нему. Приидите ко мне страждущие... В точку Омега Тейяра де Шардена. К братству и сестринству. На седьмое небо. Эдем, амброзия, кущи и гурии.

• Хорошо будет. Но это еще когда.
• Пока же мы имеем полностью научное подтверждение того, что история имела некое начало, имеет свою поступь, в ней есть прогресс. Прогресс – это количество знания, полученное наукой. И, как производное, технические возможности человека. Вплоть до полета на Марс, Или при внедрении чипов с ИИ в тело – синхронные перевод на любой язык и «говорение» на любом языке, мечта строителей Вавилонской башни.
• У Гегеля, который, так сказать, "офилософил" христианское понимание истории, линейность истории приобрела вполне завершенную форму. История у него завершалась таким уровнем знания, что сознание человека становилось равным абсолютному знанию, самой Абсолютной идее, после чего человек больше не нуждался в телесности, его дух отрывался от бренного тела и сам становился Абсолютной идеей, познавшей саму себя. Это у Гегеля и был конец истории. Ну да, своего рода Рай и вечное блаженство.
• Но еще до Гегеля выдвигались такие как бы линейные теории, в соответствии с которыми мы если и движемся, то в обратную сторону, - от "золотого века" к распаду. Вот, например, у Руссо были такие антитехнологические - чуть не написал "антинаучные" - воззрения. А в принципе - почему бы и нет? Руссо очень негодовал по поводу науки. Он считал, что природа специально скрывает свои секреты, как мать прячет спички от неразумного дитяти, чтобы он не нашел, не поджег, себе не навредил. Поэтому, рассуждал Руссо, не надо разгадывать тайны природы, не нужно пытаться открывать ее законы - это не к добру, это все плохо кончится. Руссо даже с патетическим пафосом восклицал: "Народы мира! Знайте, что наука привела многие народы к гибели". (Французские просветители, а потом наследующие им французские революционеры иначе как к "народам мира" и не обращались.) Весь пафос руссоистских идеалов построен на гармонии жизни и природы, а урбанизация, создание машин, научные знания - это увод от лона природы, это гибельный путь. Если придерживаться руссоизма, то весь ход истории - появление городов, возникновение ремесел, развитие науки, технологии производства - это сплошная деградация.
• Можно вспомнить также "полинезийский рай", есть такой термин в социологии. Это идеал для руссоистского подхода, для исторического принципа Руссо. Не надо ни пахать, ни сеять - сорвал банан и съел... Тепло, не надо ничего строить, не нужно ни одеваться, ни спасаться от холода. Такой рай, такое общество для Гегеля - вне истории.
• Христианские этапы истории
• В  Средние века человеческая жизнь делилась на семь периодов. Это были: младенчество, детство, отрочество, юность, зрелость, старость, сенильность (глубокая старость). Почему были выбраны именно семь шагов? Ведь, в принципе, можно назвать как меньше, так и больше. Например, добавить после юности  - молодость и тогда вышло бы восемь стадий жизни. Или сократить и соединить младенчество и детство просто в детство.  Или ограничиться старостью без такой фазы как сенильность. И тогда было 6 или 5 шагов за горизонт.
• Цифра семь взята  из своего рода библейской нумерологии.  В ней описаны семь дней творения. Точнее, шесть дней Господь создавал мир, а на седьмой отдыхал. Отсюда произошла неделя.

Цифра 7 имела и космологические последствия. В Библии сказано, что у Бога один день все равно, что на Земле тысяча лет.  Отсюда следовало, что и Земле предстоит существовать семь тысяч лет. Логика для нас не совсем ясная, но для Средневековых людей вполне подходящая. Так как летоисчисление тогда велось от Сотворения Мира,  то миру отводилось для существования ровно семь тысяч лет.

Летоисчисление в Древнем Риме велось от основания города (753 г. до н. э.), но для всех деловых документов годы обозначались по именам консулов или правителей. Например, «То был второй год  консульства Теренция Варрона". Или «на третьего году правления императора Тиберия».  Для ориентации нужно было хорошо знать историю консулата и историю многочисленных императоров. Неудобно и легко запутаться. В христианстве мир, наконец, получил надежную точку отсчета. При всей спорности самой даты.

Отсчет времени от Рождества Христова, который мы ныне приурочиваем к 25 декабря (точнее, отсчет ведется от обрезания младенца Иисуса, полагаемого  к 1-м января 1-го года новой эры), был "вычислен" исходя из теологических аргументов значительно позднее (эти подсчеты и споры продолжались около 500 лет и завершились только в начале XI века).

В 325 году н.э. собрался Никейский первый всеобщий (вселенский) собор христианских епископов, который установил, что летоисчисление должно вестись от "сотворения мира". Это нужно было для того, чтобы точно знать, когда же следует праздновать Пасху - на этот счет существовали большие разногласия.

Сначала с помощью длинных теологических рассуждений (мы их здесь  опускаем) было вычислено, когда родился и умер Христос.

Затем  Никейскому собору предстояло главное - указать, когда именно библейский Бог сотворил весь мир. Мы уже знаем, что из второго послания апостола Петра было известно, что христианство приравнивает один день деятельности Бога тысяче земных лет. Господь создавал мир полную рабочую неделю, исключая день отдыха. (По-еврейски седьмой день недели называется шабат, Суббота, отсюда наше "шабаш", конец работы. В христианстве день отдыха и праздничного богослужения был сдвинут на день, как день воскресения Христова. Отсюда следовало, что миру предстоит жить до страшного суда 7 тысяч лет. Адам был сотворен в шестой день, в полдень, после 5,5 дней других Божественных деяний, в результате "увидел Он, что вот, это хорошо весьма".

Из соображения все той же христианской симметрии рождение Иисуса Христа приравнивалось как бы ко второму рождению человека (человечества). Иисус - новый Адам. Стало быть - внимание! - до рождения Иисуса Христа на земле протекло 5,5 тысяч лет и мир был сотворен 5,5 тысяч лет до рождения Христова. В действительности позднее была принята цифра не ровно в пять с половиной тысяч лет, а в 5508 лет, что связано с поправкой на традиционное византийское летоисчисление по 15-летиям, так называемым индиктам.

После Никейского Собора Римская империя постепенно начала переходить на летоисчисление "от сотворения мира". И лишь еще спустя более чем 200 лет, когда христианство достаточно широко распространилось по Европе, римский монах Дионисий Малый предложил вести отсчет времени от Рождества Христова (в 532 г.). Однако новое летоисчисление было принято повсеместно только около 1000 года, а в России отсчет "от сотворения мира" продолжался вплоть до XVIII века, до реформы Петра I в 1700 году (правда, и в XVIII веке часто давались две цифры - одна от Рождества Христова, а вторая, в скобках, от сотворения мира).

Для того чтобы узнать, сколько лет прошло от сотворения мира, надо к данному году от рождества Христова прибавить 5508 лет. Напомню, что в Европе от сотворения мира вели летоисчисление до Х века, а в России - до Петровских реформ. Постепенно новый счет вытеснил старый, но в памяти его держали.

В 1492 году исполнялось семь тысяч лет от сотворения мира (1492 + 5508 = 7000). А восьмого тысячелетия никак не может быть, потому что творение шло шесть дней да еще седьмой день отдыха, итого семь дней, восьмого дня, как видите, не предусмотрено. Но так как, напоминаю, один день творения приравнивался тысяче лет на земле, то и получалось, что после седьмого тысячелетия земное время кончается и наступает вечность. Отсюда вытекало, что наступление восьмого тысячелетия от сотворения мира означает конец света, который как раз и приходился на 1492 год от Рождества Христова. За год до этого многие уже ни пахали ни сеяли, не составляли календарей. Кто блудил и веселился, кто постился и каялся. Случился большой переполох, особенно в России, где официально вели отсчет от сотворения мира. А когда 1492 год прошел и ничего ужасного не случилось, то папа издал буллу, в которой говорилось, что вычислять конец света не дело ума человеческого, а нужно жить так, чтобы каждый день быть готовым к нему.

От всей этой паники в культуре осталась своя зарубка - цифра 8 стала символизировать вечность. Именно поэтому часто на православных крестах на могилах добавляют две дополнительные перекладины, которые в итоге дают восемь концов креста, символизируя вечный покой. Позже восьмерку повернули набок и получили символ для обозначения бесконечности в математике.

Стадии нашей жизни

Это культурологическое отступление сделано не случайно. Оно важно для того, чтобы понять тонкую, почти что мистическую связь между сроком жизни мира и сроком жизни отдельного человека.

Смотрите: человек проходит семь стадий жизни, которые незримо сопоставляются с семью днями творения и семью тысячами лет существования мира. Каждый день творения и каждая тысяча лет бытия мира необходимы и естественны, ибо это  - божественный замысел. То же относится и к стадиям жизни человека. Не следует опасаться конца света, говорит теология. Движение к нему – высшее благо.

Сокрушается ли человек, переходя, например, от отрочества к юности? Или от юности к зрелости?  Скажем, закачивая институт и входя во взрослую жизнь скорбит ли он от того, что стал взрослым? Ничуть. Он, напротив,  празднует этот переход. Равным образом, человек празднует каждый свой день рождения, а ведь каждый год приближает его к старости и даже (если повезет) вот к той самой сенильности. А потом (с точки зрения обыденного разума) - смерть, небытие. Казалось бы, человек должен ужасаться и скорбеть, а он радуется и принимает поздравления.

Итог жизни

Теперь самый важный для нашей темы вопрос. Вот человек одолел все шаги своего пути. Он прошел длинную дорогу от рождения и младенчества до глубокой старости.

Что ему предстоит после завершения этого земного пути, с точки зрения философии жизни?  Из христианской космологии мы уже знаем, что земная жизнь завершается седьмым этапом, седьмой стадией. Восьмая не предусмотрена самим замыслом Творца. И мы знаем, что условно восьмая стадия - это конец мира, это переход в иное состояние, то есть - в вечность. Отсюда и вытекает религиозная идея вечности души человека, то есть, его бессмертия.

Следует ли убиваться по такому поводу?  Не следует. Человек преодолел все вехи своего пути, он выполнил свое предначертание и достойно уходит в вечность.

Интуитивно многие погребальные  обряды странным образом умиротворенно отмечают этот переход и даже отмечают его танцами и песнями.

Конечно, человек может уйти раньше, собственно, в любом возрасте. Есть болезни, есть несчастные случаи. Что ж, жизнь трагична. Но все равно, принцип прохождения пути остается, а религия предлагает утешение: Бог забирает к себе лучших. Кстати сказать, и язык помогает примириться с потерей: обычно говорят не умер, а ушел. Покинул нас. Переселился в лучший мир.

В России уже много лет как прощание с актерами, писателями, деятелями искусства и науки сопровождается аплодисментами. Они выражают и благодарность и, что покажется странным, тайную надежду на будущую безмятежную райскую судьбу ушедшего.

Нельзя сказать, что это такая уж абсолютная радость, все же остается и печаль от того, что с нами здесь, в земной жизни, этого человека больше нет. Но это бывает светлая печаль: он был, и он, некоторым непостижимым образом, есть и остается. Он пребывает отныне в таинственных запредельных далях и вкушает вечное блаженство. Да, в вечности нет времени, там только остановленное прекрасное мгновение.

Мы пока далеки от блаженства. Нам еще тянуть и тянуть лямку бытия на земле с ее линейной историей.

Как говорил Сократ после приговора к смерти, беря в руки чашу с цикутой: Мне пора уходить, чтобы умереть, вам – чтобы жить, а что из этого лучше – известно только богам.

 Так куда же мы вырвались?

Алексей Буров

Конец истории — одна из труднейших философских тем. Трудность ее не в том даже, что данных, достаточных для хоть мало-мальски уверенного решения, нет и не предвидится, это само собой, а в том, что нелегко хоть что-то предположить, что не вызывало бы желания тему закрыть. Вечное возвращение, принятое многими архаическими системами и примкнувшими к ним некоторыми новыми — тяжелейший кошмар, на мой взгляд. А как от него избавиться, можно ли вообще? Есть ли хоть одно решение этой проблемы, не повергающее в ужас и отчаяние?

Линейное время — это что такое вообще? Положим, что так или иначе история кончилась — а потом что? Потом небытие, или потом Бог на всю оставшуюся вечность возвращается к Себе, созерцая Сам Себя? Но Он же и так Себя знает — что Ему созерцать и ради чего? Нет, воля ваша, Валерий Петрович, но это "размыкание" кольца истории мне не по душе. Не в том дело даже, что моя душа там то ли пропадет, то ли застынет в каком-то бессмысленном созерцании вечных форм — нет, мне на такого Бога жутко смотреть, как на величайшее из всего абсурдного.

А как же тогда разрешить эту проблему, не оказавшись этим решением раздавленным? Таков мой этический критерий — а других-то и нет. И вот, у меня есть только одна версия, выдерживающая это испытание.

Я исхожу из того, что Бог не только Творец, но и, прежде всего, Небесный Отец. Почему так — я писал не раз, повторять не буду. Он всегда в контакте, в диалоге со своими растущими детьми. А это значит, что всегда у Него есть мир, где дети растут, набираются ума, набивая шишки на разного уровня задачах, думая, и поправляя ошибки. Покидая мир, душа свободно избирает свой дальнейший путь в рамках предоставленных ей Богом возможностей. Он же эти возможности определяет подобно тому, как педагог выбирает задания или врач лекарства — исходя из наибольшего содействия духовному росту. Бог предельно и деятельно вовлечен в воспитательный процесс, полностью им захвачен. Он свободен, свободны и его дети, и потому Он может лишь догадываться, чего они сегодня устроят. Конечность времени фертильности вселенной тут принципиальной роли не играет. Когда вселенная станет непригодной для жизни, Бог ее обнулит и создаст новую — похожую или не очень на прежнюю, это ему виднее. Насколько текущая история похожа или не похожа на одну из тех, что уже была за бесконечность времен, Бога попросту не волнует. Он слишком занят текущей историей, чтобы задаваться нерелевантными вопросами.

А как же моя душа, может ли она возрастать бесконечно? Ну, чем более она будет зрелой, тем ближе к Отцу, тем более она будет свободной, тем более вовлеченной в жизнь меньших, позднее появившихся душ, и в обновление вселенной тоже. Наверное, когда-то этот мега-спектакль закончится, все возвратятся домой и радостно отпразднуют окончание представления. А что потом? А потом начнется новая пьеса — а что еще может делать этот замечательный творческий коллектив?

Еще раз подчеркну, что предлагаемая картина имеет, на мой взгляд, лишь один, но существенный, аргумент в свою пользу — она радует душу, она хороша этически. Все прочие известные мне попытки разрешить проблему жизни в бесконечности времени таким качеством не обладают.