Мой третий вопрос Горбачеву (с чего мы начинали)

М.С. Горбачев со своим другом молодости Зденеком Млынаржем

Справка о Млынарже:

Зденек Млынарж (чеш. Zdeněk Mlynář; 22 июня 1930, Високе-Мито — 15 апреля 1997, чехословацкий и чешский политик, секретарь ЦК Коммунистической партии Чехословакии в 1968 - 1970. Один из лидеров Пражской весны, идеолог социализма с человеческим лицом». Подписал программный документ чехословацкого диссидентства Хартия 77. Эмигрировал в Австрию, занимался политологическими исследованиями. Возвратился в Чехословакию после Бархатной революции, участвовал в деятельности  политических сил. Вновь отбыл в Австрию из-за невостребованности в Чехии идей демократического социализма.

Личный друг Михаила Горбачёва, косвенно повлиявший на идеи Перестройки в СССР.

******

Марина Хазанова (профессор Бостонского ун-та и журналист) в номере НРС ("Новое русское слово") от 18 ноября написала о своем впечатлении от выступления М.С. Горбачева в Бостоне 20 октября 1996 г. Сначала она дала экспозицию своих более чем теплых чувств к экс-президенту СССР, а затем поведала об одном эпизоде, который, по ее словам, сбросил ее кумира с пьедестала. Поскольку этот эпизод был связан с моими вопросами Горбачеву, то хотел бы добавить к описанной сцене (в целом довольно точно) М. Хазановой несколько важных штрихов.
Для начала я документально точно воспроизведу свои вопросы и ответы на них Горбачева (у меня был с собой диктофон).

Я всегда симпатизировал Горбачеву в своих статьях, понимая, что остаюсь в подавляющем меньшинстве. Но как раз это и подвигло меня задать два вопроса. Я представился, сказав, что являюсь постоянным автором НРС и других русских газет в Америке, а также веду передачи на русском радио. Первый вопрос звучал так: "Чем вы объясняете тот факт, что на выборах президента России 1996 г. получили всего 0,6 процента голосов, так что позади остались только Брынцалов и Власов?"
Второй же вопрос носил несколько пикантный характер и звучал так: "Правда ли, что вы, будучи генсеком, отдали КГБ приказ разыскать останки последнего русского царя Николая и его семьи, ибо таковы были условия английской королевы Елизаветы для предоставления вам испрошенной вами у нее аудиенции?"
Несколько расшифрую этот вопрос, так как Михаил Сергеевич в ответе на него страшно возбудился, обиделся и повел себя не как матерый политик, а как легко ранимый и уязвимый человек (чем он мне понравился еще больше). Сообщалось, что еще в 1976 году министр МВД Щелоков за очень приличную мзду от Англии поручил майору Гелию Рябову (он потом стал писателем) найти останки царской семьи. Просьба Горбачева об аудиенции объясняется тем, что английская королева никогда не принимала советских лидеров, считая их ответственными за убийство ее родственников (она - двоюродная внучка Николая II). Аудиенция у Елизаветы показала бы всему миру, что Горбачев - не из прошлой когорты большевистских бандитов, что он действительно цивилизованный лидер, несущий "стране и миру новое мышление".

Но вот этот невинный вопрос очень сильно задел Михаила Сергеевича. Он сразу же воскликнул: "Понятно, чем вы тут занимаетесь! И чем занимаются ваши газеты". Горбачев пояснил: " Меня все время обвиняют в том, что у меня есть вилла на Майами-бич, дача в Тибете с подземным тоннелем, а из Канарских островов - один мой. Это делают по заданию президента России Ельцина коммунистические издания "Советская Россия", "Правда", газета "Завтра". Вот и ваши газеты занимаются тем же. Значит платят.

Здесь я не удержался и крикнул - "Очень мало". Такую пешку под бой дал! Ведь он мог бы отпарировать - "А это больше и не стоит", но - не отпарировал. Надо отметить, публике понравилась эта непосредственность ответов, и она очень смеялась. "Все это грубая ложь, - продолжал Михаил Сергеевич, - так что я вижу, вы с вашими газетами идете их курсом. Но один вопрос вы задали серьезный - о выборах президента".
Далее я для краткости не буду цитировать, а среферирую, ибо старая особенность Михаила Сергеевича говорить много, но мало по существу вопроса, осталась в полной силе. Он стал повторять то, что уже осветил в лекции. Что, дескать, реально Ельцин имел только 15 процентов голосов. Остальные голоса (до 45) он добрал за счет тех, кто был против Ельцина, но просто боялись прихода к власти Зюганова. Зюганов реально имел 25 процентов, а остальные (до 32) он получил за счет тех, кто был против Ельцина. "Так что,- сказал Горбачев,- в действительности и против Ельцина, и против Зюганова были 60 процентов населения".

Михаил Сергеевич был очень удовлетворен своим ответом. Но многие зашептались. Как же так? Если больше половины населения страны против основных кандидатов, то почему же они не отдали голоса тому, кто так удачно вел предвыборную кампанию и все доходчиво рассказывал избирателям о том, как выводить страну из провала? То есть, почему же они не отдали голоса Михаилу Сергеевичу?
Между прочим, от малого процента голосов пострадал и, так сказать, финансовый рейтинг экс-президента. Если раньше лекции единственного президента СССР (пусть и бывшего) котировались от 20 до 100 тысяч долларов за каждую, то теперь гонорар составляет около 10 тысяч.

Ранее Михаил Сергеевич выступал как первый и последний президент СССР, а теперь, как один из кандидатов в президенты России, занявший седьмое место из десяти претендентов. Ситуация не слишком вдохновляющая. А в Америке тот самый рынок, который так хотят построить в России. Платят за уникальность. Седьмой участник президентского забега не может считаться призером, а по олимпийским меркам даже не получает ни одного очка (там только первые шесть участников получают очки для командного зачета).
А не отдали люди голоса Горбачеву потому, что видят его промашки в прошлом много лучше, чем он сам и его советники. Они не забыли ни антиалкогольную кампанию, ни борьбу с нетрудовыми доходами, ни постепенное исчезновение во время перестройки с полок все большего ассортимента товаров, ни введение талонной системы и "визиток" (то есть карточной системы) на самые ходовые продукты, в число которых (о родная нелепость!) попал даже такой народный продукт, как водка! Не забыли они и о набирающих силу национальных движениях, которые вы пытались подавить оружием, притом очень неумело (Казахастан -1986 г., Тбилиси -1989, Армения-Азербайджан - Баку -1990, Вильнюс -1991).

Сегодня из многочисленных мемуаров известно, что очень хотел Горбачев ввести в стране военное положение еще в начале 1991 года и даже в конце 1990 для того, чтобы заморозить процесс отпадения от СССР Прибалтики, и вообще для того, чтобы пресечь националистические центробежные тенденции. Да не решился (может быть, и зря). Очень хотелось ему и рыбку скушать и радио послушать. И власть укрепить, и "лучшим немцем" остаться. И государство сохранить, и по заграницам в венке нобелевского лауреата мира поездить. Но совместить государственническую позицию с лучезарными улыбками великого демократа - не получилось.

И последняя попытка - ввести особой положение чужими руками - пресловутого Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). И опять таки, люди не забыли вашего двусмысленного поведения во время ГКЧП - тем более, что ваша осведомленность об этом опереточном путче и согласие на него ныне доказаны достаточно хорошо. И именно об этом не раз писала американская старейшая русскоязычная газета "Новое русское слово", о позиции которой Михаилу Сергеевичу, видимо, совершенно неизвестно. Ибо иначе бы он никогда не "сказанули", будто эта газета занимается "коммунистической пропагандой". Так шутить можно было только в американской аудитории, которой невдомек, что это за газета.
Но меня лично произвели неприятное впечатление вовсе не ответы Горбачева, а то, что вопросов этих было очень мало. Устроители встречи стояли на страже. При микрофонах находились своего рода цензоры, которые предлагали задавать вопросы очень коротко и не более одного. Я и так превысил норму и задал два. А у меня был третий вопрос, имеющий, как я полагаю, широкий общественный интерес. Вопрос следующий. Не знали старшие товарищи об одном эпизоде из молодости Горбачева, ибо если бы знали, то, надо думать, никогда бы не выдвинули его в генсеки. Именно этот эпизод, мне кажется, объясняет загадку этого генсека - каким образом человек, вознесенный партийной машиной на самый верх, в конечном итоге ее же и развалил. Никакая логика "саморазвития" социализма, никакая диалектика отрицания "себя своим иным" не поможет объяснить феномен Горбачева. Нужно обратиться к психологии, к психологии конкретной личности - Михаила Сергеевича Горбачева.

Итак, вот этот самый, решающий загадку эпизод. Зимой 1956 года молодой 25-летний Михаил Горбачев приехал с молодежной делегацией в Москву. Там он услышал закрытое письмо Хрущева, разоблачающее "культ личности Сталина" на XX съезде. Письмо его потрясло. Ошеломленный Михаил Горбачев вышел на Ленинские (Воробьевы) горы и примерно на том же месте, где когда-то Герцен с Огаревым, дал клятву посвятить всю жизнь борьбе со сталинизмом. То есть, фактически, с системой. Об этом рассказал в газете Le Monde после прихода к власти Горбачева в 1985 г. его бывший товарищ и сокурсник по МГУ, в последующем видный деятель Пражской весны Зденек Млынарж (они жили в одной комнате общежития). Именно этот, третий, вопрос, я и хотел задать Горбачеву. Ибо ни в каких мемуарах, даже самых последних, почему-то Михаил Сергеевич не вспоминает об этой клятве. Почему? Боится дать козырь в руки своим критикам, которые его обвиняют в предательстве, в том, что он сознательно добивался высшей власти с тем, чтобы разрушить систему, его обласкавшую? Не знаю. И хотел бы узнать. Но... Церберы стояли на своем посту и после второго вопроса мне был дан знак остановиться. А после этого и вообще было объявлено, что на этом вопросы заканчиваются. Таким образом, самое интересное - живое общение аудитории с экс- президентом было прервано.

Горбачев сделал так много, разрушив (частично осознанно, частично - нет) кошмарного коммунистическо- кагебэшного монстра, что какие-то недоработки в создании настоящей свободы слова ему вполне можно простить. И от этой битвы кругом летели головы. Иногда и невинных. Но вы представляете, на что в принципе мог пойти наш дракон? Особенно, если вспомнить завет Ленина: "Если нас придется уйти, то мы так хлопнем дверью, что весь мир содрогнется!" А вот главные основы свободы Михаил Сергеевич Горбачев заложил. Сумеет ли страна воспользоваться ею? В любом случае Михаил Сергеевич Горбачев перед вечностью предстанет в ореоле победителя чудовища.

Один бывший диссидент, Владимир Альбрехт, подошел после окончания лекции к рампе и подарил Горбачеву свою книжку, изданную в Париже ("Как быть свидетелем"), и сказал, что он сидел за нее, что он никогда не был ни комсомольцем, ни коммунистом, никогда никаких деклараций, восхваляющих КПСС не делал, но благодарен Горбачеву за выход на свободу в 1987 году. Что же касается 0,6 процентов, полученных на выборах, то Альбрехт высказал дельную мысль, что это и есть как раз заслуга Горбачева, ибо он обеспечил саму возможность выборов. Точно так же как заслуга Хрущева была в том, что его можно было в принципе снять (решением пленума ЦК -В.Л.), так и заслуга Горбачева в том, что за него можно отдать всего 0,6 процентов голосов.

Американцы удивляются, почему Горби на родине не любят, а вот на Западе - обожают. Очередным поводом для выражения этого чувства послужили мемуары Михаила Горбачева "Жизнь и реформы" и "Воспоминания", с помпой выпущенные на американский книжный рынок. Журнал "Тайм" организовал ему встречу с восторженными читателями, газета "Нью-Йорк таймс" отдала две страницы на рецензию его книги, где сказано : "В век цинизма он остается идеалистом". По западным меркам, - пишет Дмитрий Радышевский в МН от 22 октября, - особенно в сравнении с Ельциным, Горбачев - безукоризненно корректен. Невозможно вообразить его изменяющим жене, участвующим в коррупционных махинациях или появляющимся пьяным на встрече глав государств" (намек на Ельцина).

Так то так, но, тем не менее, западные политики отвечают на любые вопросы журналистов, в том числе самые язвительные, касающиеся амурных дел, покуривания в молодости марихуаны или неуплаты налогов. При этом политик не может отвечать, что, дескать, ясно, ясно, чем занимаетесь вы и ваша газета, с чьего голоса поете и кто вам за это платит. Радышевский в своей статье далее пишет: "В конце мемуаров Горбачев неожиданно (или наоборот - как и следовало ожидать) вновь принимается защищать свою партию: если бы "амбициозные оппортунисты" как пишет он, не вмешались бы, он сумел бы переделать компартию в проводника настоящих реформ...
Дойдя до этого места, американский читатель закрывает книгу и несколько минут остекленело смотрит на красное родимое пятно Горби, столь глянцевитое на обложке. Может, этот человек тоже малость … того? Иррациональный, как и все русские?
Но и этому есть рациональное американское объяснение: просто Горби - чрезвычайно "private person": частный человек. У обычного человека это иначе зовется - "камерностью бытия". И это замечательно. У политиков это называется "незнанием общественного мнения". Для них это заканчивается крахом".
Увы, время М.С. как активного политика ушло. Но пришло время как лектора и собеседника. Сделанное им не будет забыто благодарными Михаилу Сергеевичу за гласность и свободу людьми.

Итак, меня долго мучила загадка, почему Горбачев ввел гласность, убрал 6-ю статью о руководящей роли партии из конституции, ввел начатки частной собственности (кооперативы), разрешил свободные выборы в Советы, выпустил из ссылки Сахарова и освободил диссидентов, снял цензуру, перестал глушить западные радиостанции. Ведь СССР при таких условиях не мог существовать. А ничего не меняя и не вводя несовместимую с жизнью КПСС гласность Горбачев мог бы спокойно процарствовать на манер Брежнева всю свою жизнь.
o Меня продолжал интриговать вопрос об аутентичности рассказа Млынаржа. Несколько раз при встречах с Горбачевым на его лекциях или в клубе "Свободное слово", потом во время его лекции в Бостоне была возможность спросить, я и спрашивал, но задавал другие вопросы, а до этого не "доходили руки".
o И вот – удача! 28 июня 2002 года в Горбачев-фонде состоялись Горбачевские чтения - 10 лет со дня основания Фонда. Я на эти торжества получил приглашение от секретаря Горбачев-фонда Ольги Здравомысловой (позже - исполнительного директора Фонда), жены моего старого товарища философа Вадима Межуева.

•Ольга Здравомыслова

 

Выступления начал Горбачев. Потом выступали его помощник А.Черняев, перестроечный министр иностранных дел А. Бессмертных, идеолог Вадим Медведев, еще один цекист Загладин...
Впечатление возникало тяжелое. Все говорят очень тихо и, несмотря на маленький зальчик и микрофоны около каждого, почти ничего не слышно. Когда голова поворачивается от микрофона - не слышно уже не почти, а совсем. По кусочкам легко восстанавливается целое.
Мы почувствовали необходимость перемен. Что-то надо было делать. Мы еще много не знали. По шагу освобождались от догм. Дали гласность, остановили холодную войну и авантюру в Афганистане, дали свободу Восточной Европе. Такое сопротивление... Хотели реформировать Союз, но он развалился.
o Тягостное, мрачное настроение. И все так долго, с такими мучительными повторами: мы хотели как лучше, мы ни в чем не виноваты. Иначе было нельзя, иначе было бы хуже.
Перестройка была так прекрасна. И вот - безвременно, безвременно...
В перерыве я подошел к Михаилу Сергеевичу. Сбоку ко мне сразу – два телохранителя. Горбачев жестом показывает – все нормально. Может, узнал? Говорю:

- Михаил Сергеевич, когда-то, в Северо-Восточном университете Бостона я ненароком задел вас. Задал вопрос, правда ли, что в 1984 году во время вашего визита в Англию, королева Елизавета поставила условием дать вам аудиенцию за отыскание останков Николая Второго и его семьи и похорон их по христианскому обряду? Вы тогда вспылили, я не хотел вас обидеть, прошу сейчас извинить за тот вопрос.
- Да ладно, - отмахнулся Михаил Сергеевич. Я уже и забыл об этом.
- Тогда вопрос по существу - я давно его хотел вам задать, да все не получалось. Правда ли, что вы, по словам вашего сокурсника Млынаржа - жили с ним в одной комнате общежития МГУ и были дружны, да?
- Да.
- Тогда правда ли, что вы, как было написано в его статье в Ле Монд в марте 1985 года, приехав в 1956 году на ХХ съезд и выслушав закрытый доклад Хрущева о культе личности, вышли на Ленинские горы и на том месте, где Герцен и Огарев давали клятву бороться с самодержавием, поклялись точно также бороться со сталинизмом?
- Это Зденек выдумал. Мы просто с ним беседовали на эти темы.

То есть, театрализованной клятвы на Воробьевых горах не было, но разговоры о необходимости кончать со сталинизмом - были.
Тем не менее, очень уж затянул Михаил Сергеевич с ясным и недвусмысленным отказом от изжившей себя социалистической модели. Говорил, говорил, говорил о перестройке, о том, что процесс пошел, о том, что каждый на своем месте должен "хорошо работать", что нужно не только нАчать, но и углУбить, нужно бороться с "механизмом торможения", после чего настанет ускорение.

Частушка того времени:

Девки воют, бабы плачут,
Что нам делать, как нам быть?
Михаил умеет начать,
Но не может углубить.

В фильме Парфенова о Горбачеве, в многочисленных статьях и интервью Михаил Сергеевич предстает как своего рода Штирлиц, который пробрался в логово врага, стал там фюрером и своими приказами привел чудовище к быстрой гибели.
o Два полюса оценки наметились давно. Один - Горбачев титан духа, принесший свободу и изменивший мир. Получил за это Нобелевскую премию. Второй: Горбачев, величайший иуда всех времен и народов, предавший собственную партию и злонамеренно разваливший огромную страну, вверенную ему в управление. Получил за это Нобелевскую премию.
Страна, которой руководил Горбачев, очнулась от спячки и пробовала на зуб, казалось бы, навсегда забытые, а точнее - неведомые прежде свободы митингов и собраний (на площадях - сотни тысяч!). Исчезли "выездные" райкомовские комиссии. За доллары в бумажнике уже не сажают и не расстреливают. Цензура еще не исчезла, но хватка ее становится все слабее и слабее: с "полок" снимаются запрещенные некогда фильмы, а толстые журналы и партийные издательства печатают Солженицына, Зиновьева, Авторханова и несметное множество других "антисоветчиков".

За три-четыре года страна вспомнила все, чего была лишена на протяжении почти семидесяти лет, в том числе и свою новейшую историю почти в полном объеме - от ужасов продразверстки и "красного террора" и истребления инакомыслящих до расстрелов Новочеркасска.

Ясно, однако, что Горбачев вовсе не хотел привести СССР к победе "капиталистического" труда. Да и о социал-демократии он не помышлял. А помышлял он о реформировании заскорузлого социализма с татаро-монгольской задницей и думал о Дубчеке, о социализме с человеческим лицом, на которое и уселась та самая задница. Наверное, он в какой-то момент с ужасом понял, что система нереформируема и скрещивание советской управленческой машины с элементами демократии невозможно из-за сопротивления старых, но все еще мощных партструктур, из-за слабости и пассивности общества. Как невозможна общая конструкция из патефона Коломенского паровозостроительного завода с цифровой записью на чип. Да и практика неумолимо доказывала - социализм "с человекообразным лицом" невозможен.

До Горбачева три раза делались попытки реформировать страну. Последний раз - Косыгиным. Все - впустую. А.Н. Яковлев решил, что виной тому марксистская идеология, и экономика с ее централизованным планированием. И монопратийность. Значит - нужно было ослабить эту идеологию и власть партии. Вот отсюда и гласность: давайте, мол, мы расскажем, что это за штука такая - марксизм. И сталинская партия. Они ослабнут, не смогут нам мешать, а мы под это дело проведем реформы.

Горбачев и его правая рука по реформе социализма А.Н. Яковлев, конечно, уже догадывались, что советский социализм нереформируем. Нельзя же, в самом деле, в каждую местность посылать группы следователей для разоблачения приписок. А предотвратить их тем более нельзя, ибо и следователи, и ОБХСС, и милиция и прочие "надзирательные" органы тут же будут вовлечены в круговерть хищений. И приписок для прокорма надзирателей придется делать еще больше. Советскую систему можно было бы сравнить с забетонированной пирамидой, ибо все части этой пирамиды давно превратились в единый партийно-кагебешный монолит.

Другими словами, в обществе не было независимых и автономных от государства частей. Ни партий, частных фирм, ¬¬ни церкви, ни общественных организаций, ни добровольных обществ. Абсолютно ничего. Даже когда началась последняя и безумная в своей исступленности борьба с пьянством (с мая 1985 года), то общества по борьбе с алкоголизмом формировались по обязательным разнарядкам партийных инстанций, а председатели первичных ячеек утверждались на бюро райкома.

Вот, допустим, некто ставит задачу "перестроить" забетонированную пирамиду. Увы, перестроить можно только то, что имеет относительно независимые части, которые допускают их снятие, "отвинчивание", а затем сборку в другом порядке. Как это делается в ныне популярных детских конструкторах-трансформерах, когда танк можно перестроить, скажем, в космический аппарат.
Причем все это срастание частей между собой, это их пронизывание внутренней арматурой партийных щупалец продолжалось так долго, что совершенно окостенело и уже не могло измениться, не могло реформироваться. Советскую пирамиду можно было только разбить копром на куски, а уж из них ничего собрать нельзя, только на свалку.

• Но если мы понимали, что без марксизма-ленинизма и без системообразующего партийного управления не может быть и советского социализма, то Горбачев полагал, что это вполне возможно. Дескать, пусть обновленная партия занимается только воспитанием, а управление экономикой мы децентрализуем и отдадим местным властям - так сказать, вся власть советам. Это не просто моя реконструкция - сам Горбачев именно так объяснял свои действия у нас в клубе «Свободное слово». Выдернув из страны скелет, арматуру партийной конструкции (ну там, подбор кадров, ответственность за задания вплоть до "партбилет на стол") Горбачев обрушил всю систему управления. Страна расползлась по естественным "национальным границам" союзных республик.

Конечно, цели разрушить СССР у Горбачева не было. Даже наоборот, была цель укрепить его и обновить, освежить социализм и саму идею коммунизма. Потому он и потерпел неудачу как политик (Горбачев сам это признает). Но объективно Горбачев свалил коммунистического монстра, пусть и ценой распада страны.
Стоила ли свобода такой платы? Безусловно. Страна бы все равно распалась, под ней находилась зыбкая, ненадежная и умирающая экономика. Но тогда, может быть как раз в наше время, мы остались бы в разлагающемся трупе бывшего СССР и у многих оказалась бы совсем не такая жизнь (например, без эмиграции), каковой она состоялась при ликвидации СССР в 1991 году.