Преемник или наследник Путина

Роман Анин,  основатель «Важных историй»

Кто преемник Путина?

Прежде чем начать рассуждать о том, кто наиболее вероятный преемник Путина, пожалуй, стоит задаться более общим вопросом: а есть ли у него вообще преемник? Мнение о том, что Путин не собирается покидать кресло президента до самой смерти, довольно популярно среди некоторых российских и западных исследователей российской власти. Мне трудно с ним согласиться по нескольким причинам.

Во-первых, Путин как никто другой понимает устройство своего режима, в котором власть поделена между несколькими влиятельными кланами его друзей, сослуживцев по КГБ и спарринг-партнеров по дзюдо. Все 25 лет, что он правит Россией, эти кланы боролись друг с другом за сферы влияния, ресурсы, а главным образом — за близость к самому Путину, который выступал арбитром в их конфликтах.

Главная уязвимость этой модели управления — ее зависимость от жизни Путина: в случае его смерти или даже существенного ослабления, нарушится баланс сил и начнется неизбежная война всех против всех. Чем старше он становится и чем дольше откладывает вопрос транзита власти, тем выше риск того, что один из кланов попытается перехватить власть, прежде чем это сделает кто-то другой. Думаю, Путин прекрасно это понимает и не хочет повторения мятежа Пригожина.

Во-вторых, сценарий с преемником кажется наиболее вероятным, поскольку это понятная и естественная для Путина процедура передачи власти: он сам через нее прошел в 2000 году и, безусловно, считает этот опыт успешным.

Наконец, в-третьих, Путину, на мой взгляд, уже самому тесно в президентском кресле. Его пропаганда, церковь, окружение и прочая прислуга внушали ему все эти годы, что он не просто президент, а отец нации с сакральной миссией по спасению России и восстановлению её былого величия. И как личность глубоко нарциссическая он в это охотно поверил: «У Путина три советника — Иван Грозный, Петр Великий и Екатерина Великая», — сказал о нем в начале войны глава МИД Сергей Лавров.

Президент — это работа, а отец нации работать не должен. Он с высоты своего сакрального пьедестала спускает волю ее проводникам и исполнителям на земле. Подготовка к строительству этого пьедестала началась, судя по всему, в 2020 году, когда Путин изменил Конституцию и наделил Госсовет — совещательный орган, не имевший до этого никакой реальной власти, — конституционным статусом и полномочиями определять основные направления внутренней и внешней политики России. «Предположительно, Путин сам собирается занять это место [главы Госсовета] — других причин формировать такой орган нет… Он хочет зависеть от преемника, а не от избирателя», — объяснял русской службе «Би-би-си» политтехнолог и бывший спичрайтер президента Аббас Галлямов.

Кому в таком случае Путин мог бы оставить в наследство президентское кресло?

Во-первых, это должен быть человек, которому он абсолютно доверяет, тот, кто, получив в свои руки президентские полномочия, не предаст своего благодетеля.

Во-вторых, наследник должен свято верить в непогрешимость своего кумира и беспрекословно исполнять его волю.

В-третьих, он не должен принадлежать к старым влиятельным кланам, поскольку это может вызвать смуту.

В-четвертых, у него должны быть значительные заслуги перед Путиным лично и перед Россией (в понимании Путина).

В-пятых, наследник должен соответствовать тому образу страны, который формирует Путин. Судя по тому, что российских детей начинают индоктринировать идеями вождя с самого детского сада, где «герои СВО» рассказывают о том, как во славу отечества уничтожали бандеровцев в Украине, путинская Россия будущего — это пропитанная пропагандой милитаристская диктатура.

На сегодняшний день в России, на мой взгляд, только один человек соответствует всем этим требованиям — бывший телохранитель Путина Алексей Дюмин.

На протяжении многих лет Дюмин ни днем, ни ночью не отходил от Путина ни на шаг; охранял его покой в тайге и не давал утонуть в океане; выполнял самые деликатные поручения и был готов пожертвовать собой ради него. Путин доверяет ему безоговорочно.

Кроме того, у Дюмина есть значительные заслуги перед Путиным. В 2014 году он возглавил Силы специальных операций (ССО), сыгравшие ключевую роль в оккупации Крыма. За эту операцию, а также, видимо, за эвакуацию бывшего президента Украины Виктора Януковича, Дюмин получил звание Героя России. Он же, судя по всему, вел переговоры с Евгением Пригожиным во время военного мятежа и склонил главаря ЧВК «Вагнер» развернуть колонну от Москвы — иными словами спас царя и отечество.

В мае прошлого года Путин назначил Дюмина секретарем Госсовета: так бывший телохранитель занял одну из самых высоких позиций в иерархии российского режима.

По словам двух бывших сотрудников ФСБ, с которыми поговорили «Важные истории», многие в спецслужбе считают Дюмина главным кандидатом в преемники. Он не только предан Путину, но и как генерал-полковник намного больше соответствует нынешнему и будущему образу России по сравнению с другими потенциальными кандидатами.

Среди них политологи называли:

• первого замруководителя администрации президента Сергея Кириенко;
• председателя Счетной палаты Бориса Ковальчука, сына ближайшего друга Путина Юрия Ковальчука;
• зампреда правительства Дмитрия Патрушева, сына бывшего секретаря Совбеза Николая Патрушева.

Однако, на мой взгляд, ни одного из этих кандидатов не стоит рассматривать всерьез на роль наследника.

Во-первых, каждый из них значительно уступает Дюмину в заслугах перед вождем и в аппаратном весе. Во-вторых, Путин явно разочаровался в некоторых из них и отдалил от себя: например, после мятежа ЧВК «Вагнер» Николай Патрушев был смещен с должности секретаря Совбеза на довольно унизительный для него пост помощника президента по кораблестроению. И, наконец, в-третьих, тот, кто начинает войны, не отдает бразды правления «киндер-сюрпризам» или мажорам.

Поэтому, на мой взгляд, в скором — по историческим меркам — времени Россию ждет своеобразный дуумвират в лице восседающего на пьедестале собственного величия отца нации и преданно исполняющего его волю молодого «героя-генерала». Вместе они будут готовить страну к новой большой войне. Потому что больше им предложить нечего.

Владимир Пастухов, старший научный сотрудник Университетского колледжа Лондона.

Наследник для Путина предпочтителен

Для меня было нормальным и естественным, что Роман Анин, который повесил достаточно обширную статью на эту тему, произвел инвентаризацию. Я считал, что это крайне полезное дело. И он вернул нас к тем дискуссиям, которые оказались немного подзабыты за восемь лет, о том, как все-таки эта элита видит себе продолжение своей жизни после смерти.

И там есть несколько моментов. То есть некий базовый тезис, где я с Романом согласен. Я лично считаю, что субъективная интенция Путина стащить все-таки со своей головы эту шапку Мономаха и надеть там что-то полегче, вроде шапочки папы, не знаю, что-то еще, какую-то менее тяжкую ношу. По характеру Путин сибарит. Его это все страшно утомляет. Потом, столько лет, поймите, эта рутина. Ну просто с утра до вечера одно и то же. Это опять икра. И я согласен с Романом, что есть постоянно неубиваемый план передачи власти кому-то еще и превращение себя в русского Дэн Сяопина.

Где мы с Романом расходимся? Роман все-таки оптимист по жизни. Он считает, что они этот план смогут реализовать. А я рассматриваю этот план как некую русскую царскую мечту. Я считаю, что он всю жизнь будет стремиться этот план реализовать и так до собственной смерти и не сможет, потому что обстоятельства будут против него. Вот некое такое различие между нами состоит в том, что так же, как и Анин, я верю в то, что это внутренние интенции и желания, но Роман предполагает, что обстоятельства позволят им реализовать мечту, как у «Газпрома», а я считаю, что не все мечты «Газпрома» сбываются.

Дальше второе различие. Роман поднимает тот сценарий, который был наиболее популярен году в 2016-2018 и совсем укрепился, когда провели конституционные реформы, о том, что Путин сместится на такую странную позицию отца народов в Госсовет, а Дюмин из Госсовета пересядет на позицию зиц-Медведева, возьмет его фамилию и станет Медведевым 2.0. А у меня нет такого ощущения, что они, особенно в условиях войны и после войны, на это пойдут. Я это не отрицаю, это возможно, но мне кажется, что будут сложности, будут нюансы.

И в этой ситуации я думаю, что есть вариант не столько преемника, сколько наследника. То есть Путин остается на своем месте, все-таки боится отцепить руки от трона, уже пальцы крепко сжались… Бывает такая ситуация спазма. Причем бывает в самое неприятное время и неприятном положении. У человека там сцепились мышцы какие-то, их невозможно отцепить. Он как бы хочет стул отдать, а пальцы не разжимаются. Вот такое может случиться. Тогда он назначит де-факто не преемника, а наследника.

Возможный наследник дочь Екатерина Тихонова (справа), Екатерина III

А назначить наследника в России, пока Конституция, по крайней мере, не изменилась, можно очень простым способом. У нас есть естественный всегда кронпринц – это премьер-министр, председатель правительства, который по Конституции, случись что с царем, просто автоматом становится царем. Поэтому я предложил следить за судьбой кресла Мишустина как за таким достаточно важным индикатором, куда все движется.

Я там написал, это как с техникой безопасности. То есть ничего не случилось, но пару раз в году ты проводишь учения. Есть всегда некое внимание к будущему транзиту. К счастью для нас и не к счастью для этого режима, он произойдет вне зависимости от того, хочет этого кто-то или нет, но рано или поздно он произойдет. Потому что есть одна вещь, в которую я реально верю, это то, что формулу бессмертия при жизни Путина не изобретут.

Поэтому рано или поздно транзит случится. Я думаю, что скорее раньше, чем позже. Многие думают, что скорее позже. Но, в любом случае, раньше, чем никогда. Поэтому мы должны периодически пересматривать, куда дело идет и как это замечательное время, которое грозит стать еще более замечательным, чем то, в котором мы сейчас живем, будет именно разворачиваться.

Поэтому есть некая такая философия транзита, которая первый раз стала популярна где-то на рубеже 2016-2018 годов. По-моему, тогда Глеб Павловский сформулировал тезис, это был один из тезисов, который он очень любил, что мы не ждем транзита, мы давно в нем уже живем. И вот тогда начались довольно активные проработки сценария.

Я тоже поучаствовал, потому что я, по-моему, в году 2012-м написал статью «послепутина» с маленькой буквы в одно слово, подражая «Гражданин поэту». Я сказал, что наша эпоха – доживание, поэтому интересно считать уже с той точки, с которой начнется какая-то весна.

И поэтому вот эти теории, они периодически поднимаются и перетряхиваются в соответствии с теми тенденциями, которые мы наблюдаем.

Если мы говорим об операции именно «Преемник», а не «Наследник», то да, я, наверное, соглашусь, что единственный более-менее приемлемый для Путина вариант – это не Дюмин, а кто-то из родни.

В реальности можно все что угодно говорить, но есть фундаментальная вещь. Березовский, отец непонятных народов, кто-то еще. Была одна конструкция. Были кланы. Они парализовали друг друга, они готовы были убить друг друга. И в этой ситуации надо отдать должное Чубайсу, который понял, что перешибить Коржакова с его звериной хваткой в шею своего патрона можно, только если найти что-то, что ближе, чем телохранитель.

Дюмин – это Коржаков цифровой эпохи. Вот не в этих приятных шароваровых штанишках и качок (в молодости), стоящий вечно за спиной патрона, а это уже такой интеллигентный человек уже в костюме, в губернаторском кресле. То есть тот, кто у тела, кто знает тело во всех его ипостасях, которому тело доверено. Вот спрашивается, что может перешибить телохранителя? Только то, что является частью самого тела. А частью самого тела являются твои собственные дети. Поэтому вот эта конструкция всегда живая.

У нас Чечня еще есть своя. Там тоже будет сейчас процесс аналогичный происходить.

Сейчас, в принципе, у нас тут еще время, конечно, гадит Кремлю. Время Кремлю гадит. Потому что был какой-то такой период, вот они какие-то порешали на своих терках проблемы в нулевые и в десятые вышли на какие-то более-менее стабильные решения. Тут тебе понятная конфигурация с Белоруссией, там тебе понятная конфигурация с Чечней, здесь тебе понятная конфигурация с Америкой. И вот с Украиной все пошло не так.

Система просто стареет. Это элементарно. То есть если бы мы не старели, мы жили бы вечно, потому что никто по своей воле бы не отказался. Таких нету. В принципе, жизнь – хорошая штука. Но система стареет. Тут колено выскочило, там зуб выпал. Вот сейчас все эти гомеостазисы, вот эти равновесия, достигнутые в нулевые, они сейчас одно за другим начнут сыпаться. И мы сейчас будем наблюдать, какие новые решения они будут пытаться воплотить.