Предчувствие меня не обмануло. Этот маленький заморыш, самый жалкий и забитый, достался нам.

Из трех котят, которых «подарила» нам забредшая на наш хутор дикая кошка, этот отличался своим вечно испуганным взглядом, дрожал от каждого шороха и бросался наутек, как только мы пытались его погладить. Он всегда самым последним подходил к блюдечку, из которого мы кормили эту троицу, и ему мало что доставалось. Чтобы этот бедолага мог поесть, нам приходилось держать за шкирку двух других котят, которые, напротив, отличались необыкновенной прытью, особенно черный «бандит» – как выяснилось в последствие, единственный мальчик в этом семействе. Надо отдать должное мамаше – она подходила к тарелке только после детей. Иногда мы долго их не кормили, тогда она с понурым видом тащила им полевых мышей, которые в изобилие водились на нашем хуторе.

С грехом пополам, нам удалось пристроить в хорошие руки ее сестру – симпатичную кошечку с классической тигровой окраской и ее шустрого черного братца с кокетливой белой грудкой. А на это чудо природы никто не польстился.

Никогда в жизни не видела я кошку столь экзотической окраски –слишком уж беспорядочной и ассиметричной. Вся она была в каких-то черно-рыже-бежевых пятнах, а местами еще и в полосочку (прямо гиена в кошачьем обличье). Левая задняя лапка у нее белая, а животик кофейного цвета. Один ус почему-то седой - от тяжелой жизни, наверное. Чудо-юдо, да и только!

И вот осталась эта «красавица» одна-одинешенька. На дворе ноябрь, ночью температура падает до нуля. От отчаяния она осмелела и стала запрыгивать к нам на окно. Но в руки не давалась. Сердце наше не выдержало, и в один прекрасный день, когда она с особой жадностью набросилась на еду, нам удалось схватить ее и затащить в дом.

Первые три часа она сидела, не шелохнувшись, в коридоре в корзинке, в которую мы ее посадили. Потом осторожно вошла в комнату и, увидев окно, стала бросаться на него, отчаянно карабкаясь по стенке. Мне стало не по себе. Я открыла окно и посадила ее на подоконник. «Ну что ж, - сказала я ей. – Наше дело предложить. Если ты выбираешь свободу – валяй…» И она исчезла.

Вечером она не появилась, утром тоже. Я уехала на работу и мысленно уже с ней распростилась. Каково же было мое изумление, когда вечером, вернувшись домой, я застала нашу беглянку в той же корзинке, но уже не сидевшую там как изваяние, а вольготно развалившуюся в ней как у себя дома. Увидев меня, она пошипела на всякий случай, но из корзинки не вылезла.

Мой муж рассказал мне, как развивались события. Совсем оголодав, она прыгнула на окно, и ему удалось заманить ее в дом, поставив на пол тарелку с едой. (Да уж, голод не тетка, тут уж и про свободу и про гордость забудешь!) Наевшись, она уснула в уже знакомой корзинке. В тот же день она освоила и «горшок». Такая умница оказалась! На окна больше не бросалась – видно, оценила прелести цивилизации.

Ее превращение в домашнюю кошечку происходило стремительно. Мурлыкать и ласкаться она начала в этот же вечер, правда, пока не выходя из корзинки. Покинуть свое убежище она решилась на третий день и тут же облюбовала себе новую спальню – на мягком стуле, который задвигается глубоко под стол. Длинная скатерть свешивается со всех сторон, создавая там приятный полумрак и закрывая ее от глаз людских. Для пущего уюта она еще и подтыкает под себя конец скатерти и спит на ней как на простынке. Теперь ночует она исключительно в своем «будуаре».

Очень долго Марфуша не могла поверить, что отныне еда у нее есть всегда, что не надо с боем отвоевывать ее у прожорливого семейства и что все это богатство на тарелочке теперь только ее. Сначала, по привычке, она в мгновение ока сметала все, что ей давали, вылизывая тарелку до блеска, потом начала есть медленно и со вкусом, ловя при этом кайф, и только на вторую неделю, окончательно поверив в свое счастье, не боялась оставлять что-то на тарелке до следующего раза.

К нам она привыкла довольно быстро и, если сначала позволяла ласкать себя лишь на своей территории, то очень скоро разрешила нам брать себя на руки, громко мурлыкала и так страстно ласкалась, будто пыталась наверстать все, что она недополучила за четыре месяца своего сурового бездомного детства.

Особенно поразила она нас в свой первый банный день. Мы долго морально готовились к этой процедуре, рискуя быть исцарапанными в кровь, и представляя себе, каким шоком станет эта «экзекуция» для нашей Марфуши. И что же вы думаете? Как только мы погрузили ее в теплую воду, наша красавица замерла и послушно простояла, не шелохнувшись, все время, пока мы ее намыливали, терли со всех сторон и смывали шампунь. Ни разу она не пикнула и не попыталась вырваться. Такое безграничное доверие к нам, тронуло нас почти до слез. Завернув ее в большое полотенце, мой муж продержал ее у себя на груди часа два, пока она не высохла окончательно. Она доверчиво прижалась к нему и вскоре уснула.

С тех пор его грудь стала ее любимым прибежищем. Сладко растянувшись на ней, она любит изучать новоявленного «папу», трогая его лапкой за нос, за бороду, за усы… Там же она и засыпает, наигравшись до изнеможения.

В один из теплых солнечных дней мы решили выпустить ее погулять и заодно проверить, как поведет она себя на свободе.

Марфуша радостно выбежала на улицу, сначала немножко растерялась, а потом рванула к знакомым дровам – бывшему своему убежищу. Она периодически появлялась в поле нашего зрения, потом надолго исчезала. Прошло уже часов пять, стало темнеть. Мы жутко соскучились, дом без Марфушки опустел. Каждые пять минут мы подходили к окну и звали ее, но ее и след простыл.

Мы поужинали и сели смотреть телевизор. Вдруг сердце у меня ёкнуло - я почувствовала необъяснимую тревогу, и мне показалось, что связано это было с Марфушей. Я подошла к окну, отодвинула занавеску и увидела ее мордочку, перекошенную от ужаса. И только взяв ее на руки, я поняла, что же так напугало нашу бедную девочку. Оказывается, она запуталась в ошейнике! Просунув в него одну лапку, вытащить ее обратно она не смогла, и теперь скакала на трех. Как ухитрилась она при этом запрыгнуть на окно и не сломать себе шею, одному Богу известно. Очутившись на спасительной груди своего хозяина, она замерла и терпеливо ждала, пока он освобождал ее из плена и заново одевал на шею ошейничек. Но даже после этого она еще долго боялась пошевелиться и лежала, крепко прижавшись к нему, забыв обо всем на свете, и даже о еде! Больше на улицу она не просилась…

- - - - - - -

Прошло всего две недели, а мы уже и представить себе не можем, как жили раньше без этой пигалицы, ставшей отныне главным членом нашей семьи.

А она с каждым днем осваивает все новые пространства и чувствует себя в нашем доме полновластной хозяйкой. Единственное, что ей не удалось пока «разъяснить», так это огромное, во всю стену, зеркало, да непонятное чудовище под названием «пылесос», которого она панически боится и спасается в гараже, пока оно не перестает рычать и ползать по комнате.

Но это все ерунда. Главное - ей удалось приручить этих двух великанов, которые тают от каждого ее взгляда и при первом же ее писке бегут к тарелочке с новым для нее угощением. Вот это жизнь! Не зря же говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой»…