Марш без причины

Мы наш, мы новый мир построим...

Где по стенам вместо картин
Гирлянды ненужных слов...
Где мозаикой стекол окон
Десятки волшебных снов...
И книги, рожденные сотнями
сказочно умных голов,
От Шарля Перро, и до "Магизма Основ"!

(Юрий Кукин, Поэт русских хиппи) .

     Гадкие утята России свили было свое гнездо в самом центре Сибири. Там, где дышалось им свободнее и сохранялась еще надежда расправить крылья.

Им выделили под физико-математическую школу вольно раскинувшийся прелестный уголок на окраине чудесного леса. Он располагался подальше от моря и развернувшейся гигантской стройки, в криво отстроенном на тяп-ляп районе проживания самих строителей - все-таки дети, любопытные и проказливые, разве за ними уследишь...

Постепенно им отстроили целый городок - ФМШ - учебные и лабораторные корпуса, общежития, столовую и стадион, и все обнесли штакетником - фымышата назвали его периметр. Им дали все - лучшую еду, лучшие книги, лучшие приборы и лучших преподавателей. Им дали все возможности свободно учиться и свободно развиваться.

Там они тихо прижились и для начала постепенно наелись. Голодные времена еще не стерлись из памяти желудка. Вечерами многие съедали на ночь по полбулки хлеба, посыпая его солью и макая в растительное масло, хотя добавки в столовой всегда давали всем желающим. И эту буханку хлеба выдавали на двоих вечером в столовой с молчаливого согласия администрации не потому, что дневные нормы питания были малы, а потому что вес многих детей не соответствовал их возрасту. Но зато мы делали ракеты, и перекрыли Енисей, а так же в области балета мы были впереди планеты всей. Все не от питания, а от воспитания.

А фымышата наедались пищей телесной и духовной, подрастали и крепли, впитывая силу Земли Сибирской. Слушали музыку, читали книги, ездили в театр и на выставки. Обсуждали увиденное, услышанное и прочитанное, и учились общаться на высоком уровне. Учились наукам, играючи научаясь свободе, и всерьез учились защищать свою свободу от посторонних глаз. И силой защищаться от грубых посягательств извне.

Силовые игры были навязаны им враждебным окружением. Фымышата называли их обороной периметра - настоящие бои с местным населением. Вскоре против зубила с чьей-то матерью, ремня с пряжкой да вывернутой штакетины с гвоздем стали применяться гениальные по простоте электрические огнеметы на взрывающихся проволочках из молочных бутылок, высокоэффективные самодельные взрывчатые вещества и совершенно неизвестные правоохранительным органам химические вещества нестандартного действия.

Драки начались практически сразу. Район был пролетарский, находился на отшибе науки, власти и совести, далековато от милиции. Вначале приезжали пожарные, потом скорая помощь, и под конец, когда уже смывали водой все следы и увозили в больницу всех пострадавших, приезжал наряд милиции.

Местное население завидовало ребячьей республике далеко не самой белой завистью. Агрессивности к лучшей их жизни и обиды на свою криво сложившуюся судьбу не скрывало. Ни изяществом, ни образованием не блистало - военные, и строители, тоже бывшие военные, и молодые, но уже не раз побывавшие в употреблении леди не самого тяжелого поведения из сферы обслуживания и торговли. В верхней зоне Академгородка с усмешкой говаривали - там культура так и свиЩет. Потому что главная особенность этого района была метко закреплена властями в его официальном названии - микрорайон "Щ" - ледиЩи и голениЩи.

Именно там они начинали учиться жить среди людей, прикидываясь обычными детьми. Все-таки это были пока еще дети, и вначале они еще играли в обычные ролевые игры и в обыденную жизнь. Но обычные детские игры уже казались им слишком простыми, и они начали придумывать себе новые игры сами - нетривиальные, требующие развития способностей в различных направлениях человеческих возможностей. Игры в крестики-нолики "4-5" перерастали в трехмерные крестики-нолики, шахматы вслепую перерастали в трехмерные шахматы. Логические и прогностические игры развились в стратегические, а физические и химические опыты из школьных лабораторий через наисовременнейшие установки академических институтов выросли в создание грандиозных научных проектов. Многие из них потом так и не были реализованы на практике по причине их опасности для мира на современном э
тапе развития общества - например, квантовая модель шаровой молнии - холодного термояда. Гадкие утята всегда и везде помнили, на каком скотном дворе они живут.

Это были очень начитанные дети. Они разговаривали на русском языке и понимали друг друга с полуслова, хотя многим их разговоры казались диковинной белибердой.

Пышным цветом расцвел особый поэтический язык иероглифов, где каждое слово или даже полслова означали ссылку на целый блок информации, связанный с любимой песней или литературным произведением, а смысл всего произнесенного предложения приходилось искать решением особой системы интеллектуально-логических уравнений.

Постепенно они отстроили для себя и себе подобных в тогдашнем, искусственно открытом и прозрачном мире развитого социализма, свой невидимый постороннему глазу чудесатый городок фымышатый - в ином, интеллектуальном измерении.

"Где чай не в стаканах, а в чашечках чайных роз, где веточка пихты - стихи, а подарок - ответ на вопрос"...

Так и жили. Заканчивали ФМШ, поступали в НГУ. Тихо-тихо продолжали делать свое дело и там. Столкнувшись вплотную с социалистической действительностью, они не стали бегать в поисках врача распространенного профиля "ухо-глаз" с жалобами на то, что слышат одно, а видят совсем другое. Приняв необходимые меры предосторожности, они начали переделывать окружающую их реальность собственными руками.

Под лозунгами "Профсоюзы - Школа коммунизма" они тихой сапой захватили реальную власть в университете. Без подписи профсоюзного лидера тогда ничего нельзя было решить, как и без подписи ректора. Профсоюзные органы выбирались большинством членов профсоюза. Все студенты стали активными членами профсоюза. Конечно, были еще партком и райком ВЛКСМ. Но реальной власти они уже не имели и предпочитали не идти против воли народа.

"Профсоюзы" поначалу незаметно, но всерьез и надолго принялись наводить порядок в университете. Потому что разношерстное жулье появилось в Академгородке даже раньше ученых и строителей. Как написал Михаил Лаврентьев в газете "Комсомольская Правда" 14 мая 1977 года, вспоминая те далекие годы, мало того, что строили медленно и плохо. Строительные материалы и техника, отправляемые из Москвы, постоянно разворовывались на всех уровнях, включая областное начальство. Жуликов калибром помельче в голодные годы привлекало уже только одно московское продовольственное снабжение академического уровня.

Широкая, но не афишируемая явно операция носила условное название "Прозрачность". Гласностью ударили по злоупотреблениям в распределении выделяемых на всех, включая студентов, дефицитных продуктов, профсоюзных льгот и благ - раньше всем этим пользовались только сотрудники, да и то не все, а лишь некоторые непростые. С помощью ректора избавились от жуликов и хапуг на всех уровнях работы университета, включая профессорский состав.

Именно тогда они начали составлять Черную Книгу преступлений в науке, культуре, хозяйстве и политике против свободы людей.

В столовых организовали учет и контроль использования продуктов питания. В общежитиях были организованы простые народные дружины - параллельно "особым комсомольским дружинам". Ленивые уборщицы, привыкшие раз в неделю протирать полы, были уволены. А всю чистоту в общежитиях стали наводить по очереди дежурные и "штрафные батальоны". В последние под конец эксперимента можно было попасть не то что за матерное слово - даже за брошенный мимо урны окурок. Сэкономленные деньги пошли на культурные нужды студентам, на благоустройство и походы, на организацию вечеров встреч с интересными людьми - поэтами, бардами, писателями, журналистами.

Диссидентов ликвидировали в зародыше сами студенты. Вместо них появились отдельные студенты с широкими взглядами на жизнь критического характера, которым вообще не рекомендовалось высказываться при посторонних, не внесенных в специальный список, утверждаемый цензурой студсовета.

Нелегальные кружки любителей разношерстного самиздата тоже были ликвидированы. Вместо них были организованы разнообразные клубы по интересам - например, клуб любителей хорового чтения и обсуждения рукописных конспектов в закрытых помещениях или клуб изящного слова.

С деньгами на развитие культуры проблем не было. Летом отправлялись на Север рабочие
отряды, прообраз будущих стройотрядов - но без комсомола и начальства. Дети Севера знали как и где организовать работы, а прочих работать учили загодя еще прямо в общежитиях. Под конец на Север перед началом сезона завозили могучие бульдозеры, самосвалы и другую тяжелую технику, купленную на большой земле за собственные наличные. Простые студенты за первый сезон там зарабатывали 1-2 тысячи рублей, а опытные да со специальностью да знающие все ходы и выходы денег да северную бухгалтерию да как все инструкции обойти да как ни одного закона не нарушить - до 5 тысяч и более! И это после вычета немалого "профсоюзного" "налога".

Тогда доллар стоил в полтора раза меньше рубля. Стипендия у студента была 35-40 рублей, а простой инженер-исследователь получал 100 рублей в месяц - и ему хватало на жизнь и развлечения.

Жить студентам стало интересней, есть стало вкусней, отдыхать - веселей.

Но номенклатура затаила злобу и готовилась к прыжку. Над студенческой республикой сгущались тучи. Сначала это были облака кляуз и анонимок, затем комариные тучи различных комиссий по проверке деятельности и рациональности использования. Но студенты не желали жить по понятиям, не щадили ни научных жуликов, ни столовских, ни хозяйственных, ни партийных. Не взирали при этом ни на их академические заслуги, ни на партийные и номенклатурно-родственные связи. Начались бесконечные разборки в райкомах, горкомах и обкомах. Один матерый многолетний секретарь обкома с огромным удовольствием много лет спустя вспоминал, как у его "первого" лицо съезжало с морды при одном только упоминании студенческих организаций Академгородка - Квант! - Интеграл! - Фаэтон! - Факел!

Столовские - те даже два раза устраивали забастовки - невозможно де работать стало, да еще на одну зарплату! Но студенты всегда побеждали элегантными ударами. Например, выпросив группу ОБХСС в конце концов на вечер из города - на местную особой надежды не было - сообщили в столовую о предполагаемом отключении электроэнергии. И отключили-таки в самом конце рабочего дня - всего на несколько минут. А потом у всех выходов этой столовой ловили жулье с мешками колбасы, сметаны, масла - и с уже подписанными всеми должностными лицами актами по их списанию - пропали де продукты по причине отключения электроэнергии!

Но вот, наконец, отлились и мышкам кошкины слезки. Власти надоело каждый раз за проделки студентов наказывать партийные и комсомольские органы. Их, можно сказать, уже почти совсем забили с двух сторон, сверху и снизу. И духу их почти не чувствовалось в университете. То есть сами они кое-как еще существовали, а вот авторитет их...

Студенты на свой карнавал в середине мая обычно закупали цистерну пива, или много ящиков хорошего сухого вина, нанимали вертолеты для разбрасывания листовок и устройства спецэффектов, пригоняли табуны лошадей для верхового проката всех желающих. Устраивали народное гуляние по всему Академгородку, заканчивающееся утром на пляже. Приглашали интересовавших их художников, музыкантов и режиссеров, хоть из самой Москвы, с оплатой им дороги и всех расходов. Слухи о странных наездах Высоцкого, Галича и примкнувшего к ним Кукина давно просочились наверх, в обком, и оттуда несколько раз строго предлагали тщательно разобраться с самодеятельностью студентов. Был уже назначен традиционный партком.

Но тут и грянул май 1967 года. Весна выдалась в Сибири жаркая. Студенческий праздник удался как никогда. Хотя вначале уперлись местные власти и не пошли навстречу студентам в организации проведения карнавала, как бывало каждый год. Потом уперлись студенты и явочным порядком взяли то, что, как они считали, положено было им по закону и тогдашней Конституции. И более ничего особенного не произошло.

Ну повеселились студенты не в меру. Ну укатили бочку с квасом, так ведь не все пиво в жару пьют. Ну перевернули один-два автобуса, так ведь заранее долго просили перекрыть движение на Морском Проспекте на конкретно указанные часы народного гуляния. Ну прокатили Президента Сибирского Отделения АН СССР Михаила Лаврентьева, подняв его как знамя прямо в его же кресле, по улицам Академгородка. Так это потому что на прием к нему не пробиться было, и чтобы показать, в каком красивом городе мы все живем, и рассказать в приватной обстановке, что, по их мнению, необходимо было бы еще сделать для этого города. Ну сказали одному подонку в лицо, что не академи
к он, если в Академию его назначили, а не уважаемые академики избрали на своем собрании, и не удастся никогда и никому всех свидетелей его преступлений пересажать и извести. А милицию не били, она сама разбежалась, потому как только драки с пролетариями начинаются, она завсегда сама исчезает куда-то. А автобусы потом обратно поставили, бочку вернули, цистерну допили, весь ущерб живыми деньгами тут же возместили и даже улицы сами подмели. И разошлись по своим общежитиям и аудиториям как ни в чем не бывало....

А власти все равно здорово испугалась. Аж до самой до Москвы. Как будто предвидели, предчувствовали жар лета Парижа и осени Праги грядущего 1968 года. И ударили с размаху прямо в корень. По физматшколе. По бывшим и будущим фымышатам.

Летом 1967 года их гнездо - их Крепость с защищаемым периметром на окраине Академгородка, и на окраине цивилизации, отобрали, а их самих переселили в один обычный жилой дом. Выселили под предлогом того, что срочно потребовались казармы для вновь создаваемого военно-политического училища - надежного оплота и защиты власти в одном отдельно взятом районе Новосибирска.

Теперь фымышата жили в самом центре Академгородка. Учиться ходили веселой гурьбой в аудитории Университета, кормиться - в разные столовые в окрестностях. Потом отстроили столовую через дорогу - ресторан "Поганка" более 30 лет носит это имя не только за внешний вид, но и в память о качестве приготовления пищи тогдашним совковым общепитом. Библиотека и различные развлекательно-познавательные кружки разместились в Доме Ученых. Жизнь их, казалось, стала вполне открыта и прозрачна.

В тот год пришли особые фымышата, родившиеся в год Дракона. Они хорошо знали устройство и структуры власти, и особенности технологии ее реагирования. Они создали систему собственной безопасности, научили глубокой конспирации и начали проводить эксперименты по дальнему видению. Появились новые игры - ассоциативный допрос, дальний прогноз, и дистанционное управление поведением человека.

Появились комплексные психологические игры - например, "Шерлок Холмс". В этой игре необходимо было выяснить запутанную ситуацию за минимальное время и минимальное количество задаваемых вопросов. Ответы могли быть только бинарные - либо "да" либо "нет".

Например, "Странные шаги" - сидит человек в своей квартире в высотном доме и слушает странные звуки - как его сосед сверху каждый день в одно и то же время съезжает вниз на лифте, и сразу же едет на том же лифте обратно, но не до своего этажа. Выходит всегда раньше и тихонько крадется вверх на свой этаж, тихонько открывает свою дверь, и быстро ее захлопывает. Просто он застенчивый карлик и не дотягивается до кнопки своего этажа, а ездить за почтой надо.

Или "Теорема Эйнштейна" - какую заповедь Бога не донес Моисей людям?

Подобная игра более высокого уровня вскоре объединила все интересы и все пристрастия, все любопытство и всю свободную энергию. Все фымышата очень любили читать. Читали все подряд - Фейнмана и Ландау, Фихтенгольца и Фейхтвангера, Хемингуэя и Гессе, Ницше и Воннегута, Лема, Саймака и Азимова - многих в фото - и самиздате. Стругацких знали всех наизусть. Из этой научно-литературной окрошки создавали свои милые игрушки - свои иероглифы.

И вот однажды вскоре после выставки картин Филонова - там фымышата получили еще один удар стресса по быстроразвивающимся мозгам - появилась игра, переросшая в глобальную квантовую Идею. Но вначале было простое предположение.

В каждой книге, как и в шутке, есть доля шутки, а все остальное - правда. Если в прошлые века философы и ученые писали научные труды и монографии, то теперь они вынуждены скрывать свои идеи в научно-фантастических произведениях, чтобы они не стали орудиями Зла в нечистых руках. Но истину, как и шило, в бумажном мешке не утаишь. Извлечь ее из зашифрованной книги - наша задача...

И в первой же книге, подвергшейся структурному анализу, был найден уникальный инструмент для дальнейших исследований. В повести "Сода-Солнце" Михаила Анчарова, изданной в 1965 году, были обнаружены две глубокие истины - идея клоуна (она же "Сверхчеловек на канате" Фридриха Ницше), и идея голубой ноты Шопена - сказочный волшебный меч Истины, универсальный проверочный резонансный механизм Вселенной - истинная Истина должна звенеть хрустальным звоном.

А глобальную кв
антовую Идею фымышата сначала называли так:

"Природное свойство воды".