ИДЕИ ВИТАЮТ СКВОЗЬ МИР Рецензия на книгу Александра Левинтова «Метанойя»

 

Книга вышла недавно, в Москве, в издательстве «Полиграфикс». Это – добротное философское эссе. О чем? Можно сказать – обо всем. В книге нет сквозного изложения или развития некоей одной или нескольких идей.

Есть размышления о сознании, понимании, языке, свободе, власти, судьбе, человеке и смысле его жизни, и просто о жизни. Наконец, о времени и о себе. Начать надо со смысла самого названия «Метанойя», и автор начинает. Это давно забытое даже греками слово означает (по-древнегречески) «Заумь». Сие нехорошо и потому автор счастливо находит другое толкование – «Покаяние». Замена уже выручает. Покаяние – вот чего нам не хватает. Как коллективного, так и личного.

Коллективное покаяние? Оно, как и коллективное прозрение – вещь огульная. Сначала все поголовно заблуждались, потом все вдруг осознали и покаялись. Александру это, как мне показалось, не близко. Он все больше один норовит – как грешить, так и каяться. Но не грешит уже давно. Теперь из всех радостей жизни все больше на покаяние тянет. За себя и за тех парней. И просто за сам факт своего бытия. Так и написал в самом начале книги:

«Человек, вкусивший от древа познания яду мышления и разума, вслед за своими размышлениями должен принять покаяние, даже если мысли его и помыслы чисты».

Итак – каяться нужно за саму возможность мыслить. Есть в этом ригоризме что-то от святого Пафнутия, который зажал нос и рот, перестал дышать (князь мира того ради соблазна превратился в воздух), умер – и тем посрамил дьявола.

Впрочем, ничего от скудоумного отшельника у Александра нет. Он вообще довольно ловко отбрасывает вину (и необходимость каяться) за само пользование мышлением. «Благоразумие и мышление – вовсе не проблема авторства», – подает надежду Левинтов. «В конце концов, все идеи – не наши. Они витают сквозь наш мир, цепляя то одного, то другого, то разом многих – идеи овладевают массами. Но чаще идеи находят одиночек, становящихся их носителями». То есть, раз идеи не наши – так пусть за них отвечает хозяин.

«Массовые идеи, – замечает Александр, – это дурные идеи».

      Может быть. От таких идей происходит восстание масс. Это подметил Ортега-и-Гассет и приватизировал народную идею для названия своего главного труда.

Да и не так важно для нас, чьи именно и каковы идеи – все одно не наши. Казалось бы, не наши, так и не надо каяться за них. Но каяться, однако, все равно надо. За пользование. Раскаяние как плата за аренду идей.

Мысль щемящая, чем-то сродни сизифовой работе в поте лица за первородный грех. Ты виноват уж тем, что думаешь, что мыслишь. Поднимаю глаза, полные средневековых слез за плотскую разнузданность погрязшего в термах позднего Рима (вот и у меня находка – погрязший в бане) и вижу толкование ключевого слова «покаяние».

      «В нашем языке что покаяние, что раскаяние, что окаянство – все от Каина, только оттенки разные: признание своего каинства, отречение от каинства и впадение в каинство», –

пишет Александр. Народная этимология – вещь зыбкая, с подвохом, ненадежная, как вклад в банк «Империал».

Припомнил я, что в историческом романе Иванова «Русь изначальная» вот именно так и толмачил он слова раскаяние да окаянство. Тот Иванов растворился среди миллионов других иваноых, и вся его история первобытной Руси канула туда же, куда и сама эта Русь. Неведомо куда. Была – и нет. Но историй там было превеликое множество. У Иванова. Хотя и меньше, чем в реальной Руси. Засомневался я заимствованным у Декарта скепсисом, и даже чуть ли не впал в совсем уж не мой, а юмовский агностицизм, но решил одолжить мысль о раскаянии у Макса Фасмера. Тот пишет:

 «Каять, каяться – связано через чередование гласных с ЦЕНА. Праславянское СENA родственно лит. KAINA (цена), восходит к др.инд. CAYATE (мстит, наказывает) и авест. KAY (оплатить)».

Там еще очень много сходных звучаний в славянских и других языках. И все к одному ведут: покаяться, раскаяться – означает оплатить кому-то должок. Или быть наказанным за него. Вначале вполне осязаемыми деньгами или плетью. Потом – моральными муками.

Как быть? По существу идеи раскаяния Александр прав. Да и в смысле этимологии тоже не слишком ошибся. Ведь, в конце концов, у Каина не было денег. И потому он не мог заплатить за ужасное преступление, покаяться. А у нас – есть. Иногда. Должны были бы быть. В то время, как преступлений – нет. Потому мы можем заплатить за него. Мысленно. А так как мышление заемными идеями есть то, за что следует каяться, то заодно – и за себя. Без денег это и будет русским покаянием.

Тем более, что

      «благодарность нужна не дающему, а берущему. И блаженство – вовсе не в принятии милостыни, а в благодарности за нее».

      Тоже глубокая мысль. Само собой – заимствованная. Я процитировал из Левинтова, а он – дал толкование афоризму из Нагорной проповеди «Блаженны нищие духом».

Много у Александра метких суждений, точных сведений, ярких образов. Хотя иногда изложено сложновато. Не у него, как я понимаю, а в первоисточнике.

«Мысль человеческая совершенна в той мере, - пишет он, – в какой она проникновенна в идеальное пространство. При всей кажущейся свободе нашей мысли мы не только не избавлены от банальностей и тривиальностей – мы ограничены в логиках и онтологиях, этих культурных синтагмах (конституциях) на генетическом уровне. Таков удел человеческой мысли. «И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего».

Александр, вроде бы, не скрывает и пишет.

Я, например, не все могу понять в следующем за процитированным кусочке:

«Как только удается в мысли избавиться от времени и перейти в подлинный инфинитив существования, возникает бесконечное пространство интерпретаций, пониманий и толкований. Вся человеческая культура мысли может быть уложена между конкретным «кушать подано» и «быть или не быть».

Кое что все-таки ясно: если кушать не подано, то скорее всего – не быть. Или, как говаривал Сократ о темном Гераклите: «То, что я у него понял – прекрасно. Отсюда я делаю вывод, что то, чего не понял – прекрасно еще более».

Вот славное место с неожиданным поворотом из жизни древних, которое я полностью понимаю и считаю его очень точным афоризмом на тему о жреческих и фараонских амбициях:

«Жизнь египтянина была организована очень просто: в ноябре, после ухода нильского разлива, он разбрасывал семена в поле. В апреле собирал урожай сам-150 – сам-200(не уверен, что такой огромный урожай был в далеком прошлом – В.Л.), после чего наступал разлив. Две недели в году рабочих, остальные – хоть волком вой от безделья... кабы не жрецы. Основной задачей жрецов было, по-видимому, не допускать развития общества: нильская дельта могла вместить и прокормить только строго ограниченную численность населения при данном уровне техники. И жрецы тщательно подавляли все очаги развития (за профанацию жреческих знаний ослушника ждала тяжкая смерть), торговлю, транспорт. А чтобы люди не ошалели от безделья, им было найдено занятие на всю жизнь – строительство пирамид. В пирамидах ... заключен иерархический принцип организации их сооружения и одновременно – смысл государственного устройства и сакральный смысл жреческого знания как восхождения к небу, в мир идей, за счет мощного людского основания».

Именно последняя фраза – квинтэссенция и броско говорит о высшей метафизике пирамидостроения, включая постперестроечные российские. Вот это «восхождение к небу за счет мощного людского основания».

Есть места совершенно бесспорные. Настолько, что нет смысла проверять. Например:

«Ярким примером управления пространством за счет его сокращения является тюрьма. Чем больше срок заключения, тем теснее кажется узилище».

      Можно было, казалось, сослаться на Эйнштейна, в СТО хорошо было показано, что именно на больших скоростях при сокращении пространственных размеров временная координата увеличивается. А психологически в тюрьме это, оказывается, было давно известно. Посидел бы Эйнштейн в одиночке, как Ньютон под яблоней, раньше бы создал теорию относительности. Но так как она уже давно имеется, нет смысла нам проверять.

Книга читается легко. Ее можно прервать в любом месте, а потом открыть произвольно – и снова читать с удовольствием. Как чай вприкуску. Сведения, мысли о вечном, диалоги вымышленных персонажей, да даже если и невымышленных, вроде Фалеса, Перикла и Маркса, то диалоги вымышленные. Но – интересные. Экзистенциальные. На их фоне отсутствие, скажем, денег, кажется ерундой.

Не нужно эту книгу воспринимать как справочник. Есть в ней, кроме уже отмеченных выше, еще ряд фактов и утверждений, которые не стоит принимать на веру. Скажем, автор пишет:

«Фараон Сети I однажды взял и на гигантском Луксорском барельефе перебил имена всех предыдущих фараонов на свое, тем самым сократив историю Египта до собственной жизни (чтобы доказать свое прямое происхождение от бога солнца Ра)».

Я на всякий случай посмотрел в обширном исследовании «История Древнего Востока» (там есть именной указатель) – очень много о Сети, но такого безобразия за ним не было замечено. В любом случае, мотивировка «чтобы доказать свое прямое происхождение от бога солнца Ра» исключается – кроме Луксора в Египте были воздвигнуты сотни храмовых и культовых сооружений с именами (картушами) предшествующих фараонов. Кроме того, имелись дворцовые жреческие книги. Даже советским энциклопедиям, не имеющим в своих словниках имени Троцкого, и то не удалось его скрыть, ибо в «Кратком курсе», да и в самих энциклопедиях оставалось слово «троцкизм». Выбросить его не было никакой возможности, ибо без него титаническая борьба компартии с врагами за единство рядов теряла всякий смысл. А без борьбы - и сама партия.

С фараонами было еще сложнее – что было, скажите на милость, объяснять народу по поводу пирамиды Хеопса, которая уже до Сети стояла пару тысяч лет? Что она была только недавно воздвигнута в честь Сети? Египетские старики бы уличили. Стало быть, пришлось бы и стариков того... Нет, не делал этого Сети Первый.

В другом месте – вряд ли слово «империя» ведет свое начало от названия кормчего на пиратских кораблях Древней Греции «эмпорос». Весьма отдаленное созвучие (и не более) с латинским imperium - власть, откуда и империя. Или, скажем: в интересном диалоге между Сократом и Алкивиадом (вполне платоновской конструкции) вдруг сообщается от имени Сократа, что царский трон возник из пещерного обычая первых среди равных троглодитов подкладывать под седалища крупные обглоданные кости. Подкладывали-подкладывали – и получился трон. Впрочем, дело давнее. Кто знает, может и подкладывали. С их седалищными мозолями и на костях было сидеть вольготно.

Зато когда Сократ, глядя в будущее, говорит своему менее образованному собеседнику, что в средневековой Европе имелись три сословия: феодалы – крестьяне – третье сословие, то Сократа стоило чуть поправить: три – это правильно. Но они были такие: духовенство – аристократы (они же, допустим, феодалы) – крестьяне, а также ремесленники, торговцы, купцы и прочие городские жители (буржуазия). Вот все эти последние, вместе с крестьянами и составляли третье сословие.

Язык и стиль у Левинтова, как всегда, хороши. Придраться, конечно, можно. Но – не стоит. В одном месте только я улыбнулся. Написал он от имени Гермеса (там диалог Зевс – Гермес) так:

 Гермес: «Да, старики жаждут бессмертия, эксплуатируя и удерживая невинность, а с ней и деторождение, что, конечно, раздражает молодежь. Проблема отцов и детей – не столько в мальчиках, сколько в девочках, которых лишают дефлорации. Бессмертие или долгожительство за счет неродившихся чужих жизней – это действительно несправедливо».

      Зевс отвечает ему весьма любопытными соображениями:

 «Убийство отца и сексуальное удовлетворение у самцов соединились и в практике и в сознании. Казалось, несчастные обречены на сексуальную гражданскую войну. И они истребили бы себя, если бы Я вовремя не подсунул им воображение. Голод им не утолить, а секс – можно. И физически наиболее слабые перестали гоняться за своими отцами, держателями гаремов, а вместо этого предались онанизму. И обнаружили, что убийство и секс могут не совпадать... Они стали извиняться перед убитым отцом, просить у него прощения и поклоняться ему, но так как никто не знал своего реального отца, то он приобрел черты безымянности и, наконец, стал Мной».

Зевс неплохо излагал теорию Себя. Но вот Гермес дал маху. Как он там вначале сказал? «Проблема отцов и детей – не столько в мальчиках, сколько в девочках, которых лишают дефлорации». Стареем, брат. Нет того энтузиазма, как заметил Остап Бендер, сокрушаясь по поводу того, что предисполкома не помнит имени лейтенанта Шмидта. А тот согласился: "Великие вехи забываем". «Дефлорация» – это и есть лишение невинности. Я понимаю, что при нынешних нравах это проверить трудно. Потому «лишить кого-то дефлорации» (если вообще можно так сказать) значило бы нечто противоположное – как бы восстановить оную. Что никому не нужно. В свете последних достижений Тенет в этом необходимости никакой нет (случайно получились стихи – на следующий конкурс).

Одним словом – рекомендую. Познавательно, волнительно, трогательно. И местами – смешно.

Стоит своих 10 долларов (плюс 2 доллара пересылка).

Книгу (изд. Полиграфикс, М., 1999, 215 стр.) в Москве можно купить по адресу :

«Ad Marginem» – 1-й Новокузнецкий перю5\7, м. Павелецкая, 961-9360

Кн. Магазин при Литинституте – Тверской бул.25, м. Пушкинская, Тверская, Чеховская, 202-8608

«Летний Сад» – Б. Никитская 46, м. Баррикадная, 290-0688

«Гилея» – Б. Садовая 4, М. Маяковская, 299-3474 доб. 118 и 119

Либо непосредственно в Америке у автора.

Адрес Александра Левинтова alevintov@redshift.com

tel (831) 333 12 25

Levintov Alexander

201 Glenwood Circle # 3B

Monterey

CA 93940