ПОКЛОННИКАМ И ПРОТИВНИКАМ БРАТЬЕВ СТРУГАЦКИХ Ответ на некоторые записи в Гостевой Книге

Конечно, Санни, Вы правы: "20-летний мальчик, даже очень начитанный, не вспомнит Дона Румату".

Но кого же он тогда вспомнит, этот Ваш 20-летний, очень начитанный мальчик?.. И потом: "очень" это как? Как наш любезный Шива, который в 15 лет уже "заглотнул" — аки салтыков-щедринская Щука Карася — и Ницше, и "Дао де Цзин"? Возможно, к своим 20-ти годам он тоже искренне считал себя "очень начитанным", но ведь, на самом-то деле, вместо этого, его интеллект просто подвергся жесточайшей "бомбардировке"!.. Не знаю, не знаю: я принципиально уклоняюсь от какого-либо объективного оценивания, но могу сказать одно: если бы мой ребёнок пришёл ко мне в 15 лет (сейчас ему 10) хвастаться, что прочёл Ницше, я бы пришёл в крайнее неудовольствие! (Увы, эпоха 23-летних Отто Вайнингеров безнадёжно канула в Лету!..)

Правда, Ваш 20-летний мальчик может быть начитан совсем в другом роде. Вот, например, следующая задача: полное собрание сочинений Пушкина + ПСС Гоголя + ПСС Тургенева + ПСС Гончарова + ПСС Л.Толстого (минус письма и эссе) + ПСС Набокова. Технически такая задача выполнима для него как раз к 20-ти годам. Но, увидев такое "чудо-юдо" в реальной жизни (причём, увы, "-юдо" — при всём моём интеллигентском нежелании — здесь можно понимать не только в плане фольклора), я смогу только повторить слова Бориса Годунова: "Чур, дитя! Чур!.."

Я буду помнить всю жизнь, как второй (всего лишь второй!) раз в жизни читал "Капитанскую дочку": мне было 26 лет. (Чёрт попутал меня читать Пушкина в эмиграции! Но речь не об этом.) Я тогда ясно понял одну страшную вещь: всё, что мы читали в школе, надо перечитывать заново — ибо иначе все наши представления о литературе, о философии, о России и о мире не имеют под собой ни малейшего реального основания! Но на это — уже не останется жизни!..

Андрей Болконский среди беседы с Пьером Безуховым бросает ему — так, вскользь, по-французски, следующую фразу: "Я знаю в жизни только два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь. И счастие есть только отсутствие этих двух зол". Как к этим словам отнесутся, соответственно: 15-летний? 20-летний? Вы, Санни? А Ваш ребёнок?.. <:-(

Итак, повторю свой риторический вопрос: чем должен быть начитан современный 20-летний мальчик (которого мы, люди постарше, ещё и уважать хотим некоторым образом)? Вопрос не праздный! А между тем, я уже почти напрямую задаю основной вопрос романа Стругацких "Хромая судьба". Помните беднягу Виктора Банева на встрече с "прыщавыми подростками" в гимназии? (Ещё один привет Шиве.) А теперь признайтесь честно: в каком ещё произведении — советской или так называемой "классической" литературы — был поставлен этот вопрос с такой прямотой и болью? Тургенев, конечно, внёс свой вклад ("Отцы и дети"). Но, по совести-то, разве конфликт Базарова и Кирсанова, опошленный сотнями тысяч тонн школьных сочинений, может даже близко сравниться по глубине с конфликтом Виктора и Ирмы Баневых? Вот Вам и классика! Живая классика, которая создавалась на тех же самых кухнях, где сидели наши с Вами родители, перемывая косточки нашему с Вами тоталитарному Кащею лже-Бессмертному!..

Для Вас вершина творчества Стругацких — "Жук на обочине". Это великолепный пример классической "оговорки по Фрейду": Вы, конечно, имели в виду "Жука в муравейнике". Я тоже люблю и жалею Лёву Абалкина. Но всё же Дона Румату жалею больше, а "Трудно быть богом" ценю выше. (Когда служил в советской армии, даже переписал к себе в записную книжку финальный диалог Руматы и Будаха.) Насколько я могу судить, повесть "Трудно быть богом" — одна из самых феноменально точных и правдивых реконструкций европейского феодализма. Понимаю, что на меня могут многие наброситься, но — именно в качестве такой исторической реконструкции — "Трудно быть богом" я ставлю даже выше, чем брюсовского "Огненного ангела". Могу объяснить почему: у Брюсова достоверны детали, а у Стругацких — ощущения деталей. Костёр, на котором сжигают брюсовскую Ренату, не обжигает- а трупный запах арканарских повешенных вызывает натуральную тошноту. У Брюсова феодализм — далёкое прошлое- у Стругацких феодальная ментальность оказывается — увы! — более современной, чем ментальность Мастера и Маргариты. Они, Стругацкие, даже напророчили: в их советское время очень немногие могли предположить, что к началу XXI века одни российские предприятия будут расплачиваться с другими не деньгами, а продукцией — за
неимением первых. (Вот Вам гримаса классики: "… и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет"!) Как видите, феодализм сейчас более актуален: в экономике — трёхсотлетний бартер- в Чечне — столетняя война… Спасибо Стругацким — хотя бы кого-то они всё же сумели предупредить!

(Толку, правда, всё равно мало…)

Вспомните каверзный вопросец, который задаёт Сикорски Максиму в "Обитаемом острове": "Знаете ли Вы, молокосос, что от лучевого голодания в 80% случаев наступает шизофрения?" А помните, в каком году Стругацкие, устами Сикорски, задали этот вопрос своему герою? В 1967-м!! Кто-нибудь задавал себе тогда такие вопросы? Ещё до Чехословакии и Афганистана? Так вот это — именно это, если хотите, — и есть реальный признак классики: способность к социальному предвидению за десятки лет до наступления описываемых событий!

Два слова о Стругацких и Тарковском. Тарковский гений, но я его не люблю (кусайте меня).

Тарковский два раза экранизировал фантастику: один раз Лема, и один раз Стругацких. Оба раза неудачно. Тарковский до мозга костей киношник: его лучшая сцена — литьё колокола в "Рублёве".

Когда же он пытается философствовать, — с помощью литературы ("Сталкер") или без неё ("Зеркало"), по-моему, выходит намного слабее. Во всяком случае, как из Лема, так и из Стругацких Тарковский всё время пытался "изъять" именно то, что и Лема, и Стругацких уже тогда сделало классикой.

[Любопытно, что ровно то же самое пытался сделать Михаил Швейцер с Маленькими трагедиями Пушкина.] Я имею в виду объёмное вИдение у Лема и Стругацких, которое Тарковский упорно пытался превратить в плоскостное (и я хорошо его понимаю: киношное чутьё режиссёра его в этом не подводило, — зато подвело чутьё художественное). Обращу внимание только на один эпизод из "Сталкера". Один персонаж случайно проходит через какой-то опасный участок Зоны невредимым, чем навлекает на себя гнев Сталкера из-за напрасного смертельного риска. Но затем Сталкер сам начинает сомневаться: если этот прошёл, значит, может, и врут всё про Зону-то? Может, никакой Зоны-то и нет вовсе?.. А у Стругацких Зона есть, и она на наших глазах губит всё живое, что в ней оказывается. У Стругацких сложнее, интереснее, и меньше идеологии- у Тарковского значительно проще и менее интересно, зато идеологией заполнено почти всё пространство фильма.

И напоследок — снова к моему любимцу Дону Румате (для меня он Андрей Болконский ХХ века.) Напоминаю сцену: Румата заходит побеседовать к местному торговцу книгами и постепенно начинает читать ему монолог "Быть или не быть" в собственном переводе на ируканский. "Святой Мика, чьи это стихи?" — восклицает потрясённый книготорговец с чужой планеты. "Мои!" — отвечает Румата, покидая книжную лавку. Ответ Руматы — это не конспирация от Дона Рэбы! Ответ Руматы — это Автограф Человечества в Биосфере Вселенной: у каждого мыслящего человека наступает в жизни такой момент, когда он сам задаёт себе тот же вопрос: быть ему или не быть? И в такой момент для каждого мыслящего человека эти стихи — его стихи, а не Шекспира. В средневековом Арканаре Румата реально становится Шекспиром!.. Парадокс: был ли Шекспир, поди ещё докажи, но под стихами мифического автора смело подписывается каждый реальный homo sapiens. Румата — это каждый. Каждый из нас — в идеальном состоянии этих "нас".

ИММАНЕНТНАЯ ЗАДАЧА КУЛЬТУРЫ — ВО ВСЕХ ОБЩЕСТВАХ И ВО ВСЕ ВЕКА — ВСЕГДА ПРОТИВОСТОЯТЬ ФЕОДАЛИЗМУ!

Ибо феодализм — не История, а Ментальность! Это очень точно подметил академик Дьяконов: "При наступлении феодализма исчезают не рабы. Исчезают свободные".

Если Вы, Санни (а заодно и В.Френкель), полагаете, что подобная мысль недостойна самой высокой Классики, то — в этом и только в этом — разрешите мне с Вами вежливо не согласиться.