ЛЕВ МАНХЭТТЕНА

04-08-2006


Перевод с греческого Г. Ивановой

 

Галина Иванова и Алексис Парнис

Кирьякос сидел в баре на берегу реки и, потягивая в одиночестве виски, любовался через окно на закат и алеющие небоскребы Манхэттена, похожие на гигантские прутья клетки с циклопом. А старик был настоящей портовой крысой. Все ночи напролет он таскался по барам, выуживая там сентиментальных клиентов, готовых угостить его стаканчиком. Он выбирал тихих и одиноких посетителей, держащихся подальше от пьяных компаний и шумных разборок. Он чуял их за километр, как мышь сало. Кирьякос как раз относился к этой категории и поэтому не рассердился, когда к нему подсел непрошеный собутыльник.

Старик представился очень эффектно.

- Я пуэрториканец, но не обычный, - сказал он. - Моя семья происходит из знаменитой пиратской династии. Мой дедушка был внуком известного пирата Рамона Сальвадора Альвареса. Поэтому ты должен меня угостить.

Ему понравилась гордая воинствующая нищета старика, и он заказал ему несколько порций виски подряд. И потом он так нуждался в компании.

Чем больше пил пуэрториканец, тем сердечнее и разговорчивее он становился. После третьего стакана, он открыл Кирьякосу “великую” тайну:

- Я могу сделать тебя очень богатым человеком… - произнес он своим скрипучим и будто заржавевшим от времени голосом, как впрочем и все его существо.

- И каким же образом? - прикинулся заинтересованным Кирьякос.

- Я знаю в Карибском море один необитаемый остров, на котором спрятан самый большой пиратский клад.

- А почему же ты не отправишься за ним? Чего ты ждешь?

- Сначала мне надо составить список членов экспедиции. Тому, кто поплывет со мной, достанется приличная доля сокровищ…

Он достал из-за пазухи грязную тетрадь и показал ее Кирьякосу, заговорщически улыбнувшись:

- Как только я соберу тысячу отборных людей, я отправлюсь в свое золотоносное путешествие…

- И сколько же человек ты уже записал?

- Пятнадцать. А с тобой будет шестнадцать…

- Меня ты тоже хочешь внести в список?

- Да… У тебя добрая душа.

- Почему ты так думаешь?

- Человек, который предлагает пять стаканчиков виски бедному старику-пуэрториканцу в таком алчном городе, как Нью-Йорк, обладает настоящим душевным богатством…

Их застолье продлилось до двух часов ночи и стоило Кирьякосу двадцать пять долларов, но самое неприятное началось, когда они вывалились из бара в душную августовскую ночь.

- Я немножко перебрал, но ведь нужно же было выпить за нового члена нашей экспедиции. Теперь я не держусь на ногах, и ты как настоящий друг должен помочь мне добраться домой… - попросил его старик.

Кирьякосу вовсе не нравилась роль его вечного спутника, но всякий раз, когда он пытался улизнуть, старик обрушивался вниз, изображая полумертвого человека, и стонал так громко и жалостно, что каждую секунду мог привлечь внимание полицейского патруля - этих вооруженных дубинками архангелов Нью-Йорка. В конце концов он стал невольным поводырем старика и не пожалел об этом. Пристанище Сальвадора оказалось в полуразвалившемся караване без колес на необъятном автомобильном кладбище в районе Ист Ривер. Это был огромный “клозет” всевозможных металлических изделий потребительского Голиафа, который нередко служил убежищем и таким человеческим отбросам, как Сальвадор:

- Если у тебя есть причины от кого-то скрываться, то можешь пожить здесь, - предложил ему старик, и как в воду глядел.

Кирьякос признался ему, не вдаваясь в подробности, что он действительно нуждается в тайном убежище, туманно намекнув на временные трудности с эмиграционными властями. Ему не хотелось, чтобы старик думал, будто он замешан в уголовщину… Хотя и это вполне могло произойти, поскольку его стервозная жена Патриция довела его до ручки.

Он познакомился с ней в прошлом году в Афинах, в самый разгар лета, когда все вокруг тонуло в лени и беззаботности под нескончаемый звон цикад. Их любовь, так же как и последующее замужество, явилось апофеозом этой беззаботности. После медового месяца, проведенного на берегу Эгейского моря, он закрыл свое небольшое туристическое агентство и последовал за ней в Нью-Йорк, делая ставку на новые звездные мечты и волшебную американскую лотерею. Но здесь Патриция (теперь он даже про себя не мог называть ее ласково “Пат”) перестала ворковать с ним, как влюбленная голубка, и превратилась вдруг в беспощадную Саломею, которая видела цель своей жизни в том, чтобы без конца унижать его мужское достоинство. Она заставляла его мыть посуду, убираться и делать всю самую грязную домашнюю работу. Еще немного, и она посадила бы его в приемную Салона красоты (“Бьюти парлор”), который достался ей в наследство от отца, знаменитого нью-йоркского парикмахера, у которого стриглись многие известные лица. (Отец как-то хвастался Патриции, что однажды он даже брил самого Никсона.) Словом, она собиралась превратить его в идеального американского мужа быстрее, чем позволяли его “восточные корни, привычки и терпение. Но душу человека так быстро не переделаешь. Ты не можешь отправить ее в “Бьюти парлор” и сделать ей “лифтинг”, будто это лицо или задница. Он пытался спокойно и терпеливо объяснить все это Пат, но та слов не понимала. В результате, однажды вечером он ее жестоко избил, распалившись от ярости и виски. С тех пор для него началась жизнь, как в знаменитом американском сериале “Беглец”…

Патриция, эта истеричная бабенка (насколько непостоянной оказалась она в любви, настолько постоянной в своей мести) поклялась, что найдет его хоть на краю света. Она наняла четырех первоклассных адвокатов, которые, как охотничьи псы, кинулись по его следу. Первый занялся бракоразводным процессом. Второй - салоном, в котором Криьякос в ту злополучную ночь устроил настоящий погром. Третий - побоями, определяя сумму, необходимую на лечение и моральную компенсацию. Четвертый же осуществлял общее руководство, координируя его поиски и расследование. А у Кирьякоса был один только Панделис, удачливый адвокат из Астории, его друг и дальний родственник, но как назло сейчас он отдыхал в Греции. Единственный совет, который он дал ему по телефону, когда Кирьякосу с огромными трудностями удалось, наконец, разыскать его там, заключался в следующем: он должен сделать все возможное, чтобы не попасть в руки правосудия и в цепкие когти Пат до его возвращения в Америку…

С тех пор он сменил три дома своих друзей и дюжину разных гостиниц, расположенных в самых неожиданных для преследователей местах. Но ни одно из этих мест не оставалось для них тайной более двух-трех дней В итоге, “убежище” Сальвадора показалось ему самым надежным. Оно на целую неделю сулило ему долгожданный покой, и все говорило о том, что оно его не разочарует, если тот будет вести себя должным образом в этом приютившем его скопище хлама.

Полуразвалившийся караван Сальвадора был завален старьем и вонял мышиным гнездом, поэтому Кирьякос предпочел устроить себе постель в кабине десятититонного грузовика, в которой он уютно устроился, словно рак-отшельник…

Вскоре он познакомился и с самыми близкими друзьями пуэрториканца - тремя счастливыми совладельцами сокровищ, которые им предстояло найти

Как-то вечером на закате за грудой металлолома, только что поглотившей ржавое солнце и душный августовский день, он услышал условный свист.

- Это черный Билли и индеец Джонатан, которого мы зовем Косой Ветер”. Прекрасные люди. Я их обоих включил в свой список…

Билли оказался высоченным седовласым негром с кротким, как у ягненка, лицом и гордой походкой льва.

- Я пришел к тебе с прекрасной новостью, брат мой… - сообщил он пуэрториканцу с обнадеживающей улыбкой. - Сегодня у меня родился еще один сын. Ты должен записать и его в участники будущей экспедиции.

- Но я записал уже девятерых твоих детей, Билл! Сегодняшний будет десятым. Не пора ли остановиться, друг мой? Если твоя жена будет рожать так же часто, то вскоре весь клад станет вашим семейным достоянием, - проворчал пуэрториканец.

- Разве я виноват, что такой плодовитый, дружище? - ответил Билли с гордой улыбкой на устах. - Ведь, в конце концов, дети - это благословение божье. Если бы не было их да деревьев, очищающих воздух своим кислородом, мы бы уже задохнулись от “выхлопных газов” всяких подонков. Особенно здесь, в Нью-Йорке.

- Ну ладно, как его имя? - великодушно спросил Сальвадор, вытаскивая свою потрепанную тетрадь.

- Авраам Линкольн Вашингтон Кеннеди Лютер Кинг Фенкс Кивинг Джуниор! - он выкрикивал имена своего сына с торжественностью дворцового церемониймейстера, объявляющего титулы вновь прибывшего гостя.

- Слишком длинное имя для такой маленькой тетрадки, - опять возмутился Сальвадор, но все же записал в нее нового участника экспедиции, а затем представил Кирьякоса своим компаньонам.

Когда он объяснил им, что это его друг, который уже неделю кормит бедного старика-пуэрториканца из своего кармана, те пришли в умиление, даже немного показное:

- Ты очень хороший человек, - сказал косоглазый индеец, осанкой и лицом походивший на настоящего вождя краснокожих, будто сошедшего со страниц романов Купера.

- К сожалению, сегодня на земле осталось так мало хороших людей. И с каждый днем их становится все меньше. А ведь с исчезновением последнего хорошего человека мир погибнет, - вздохнул негр с пророческой скорбью на лице.

- Ну ладно… - сказал индеец. - Я предлагаю пойти выпить в честь нашего нового друга.

- В тот бар, где собирается вся наша компания, - обрадовался Билли. - Я уверен, что львиному доктору он очень понравится…

- Какому доктору? Почему львиному? - удивился Кирьякос.

Объяснение, которое он получил, было таким же неправдоподобным, как и они сами. Билли, Сальвадор и индеец работали на вилле одного миллионера (почти Рокфеллера) где-то на Лонг-Айлэнде. У этого богача явно не все были дома. Вместе с другими домашними животными: собаками, кошками, попугаями, обезьянами - он держал в своем поместье настоящего льва, за которым ухаживали четыре человека, включая персонального ветеринара. Он дошел до того, что устроил настоящую маленькую спальню в специальном отапливаемом зале, где стояла клетка со львом, чтобы иногда спать рядом со своим любимцем. Их разделяла только решетчатая дверь.

- Он часто приводит туда женщин. Этой скотине нравится трахаться на глазах у льва… - сообщил ему индеец.

- А в чем же заключается ваша работа? - спросил Кирьякос.

- Уборка помещения и общий уход за “Янки”. Так наш босс назвал своего льва, - объяснил Билли.

- Работа трудная. Но он хорошо за нее платит. Кроме того, у нас всегда есть хорошая еда и покровительство большого босса. Как только ты ступаешь на территорию его поместья, ты становишься недосягаемым для эмиграционной службы и полицейских…

- Если захочешь подработать, мы можем взять тебя в свою компанию, - пообещал индеец.

- Я буду очень благодарен тебе, дружище, - сказал Кирьякос.

- Никаких благодарностей. Я хочу тебе помочь, потому что ты тоже индеец. Из моего племени…

- Но ведь я грек! И всего год как в Нью-Йорке. Почему же ты превратил меня в индейца? - удивился Кирьякос.

- Я имею ввиду, что ты хороший человек, - ответил Косой Ветер”, - а все хорошие люди принадлежат к одному прекрасному гордому племени, которое вечно преследуется и истребляется. Особенно в Америке. Ведь здесь истребили горемычных индейцев…

- Ты должен знать, что наш друг Джонатан “Косой Ветер - последний Великий Вождь племени Магикан, - с гордостью сообщил Сальвадор Кирьякосу.

- Но я Вождь, у которого нет наследника. А значит - мертвый Вождь, - грустно вздохнул Джонатан, и его природное косоглазие стало еще заметнее, будто одним глазом он взвешивал свое нынешнее жалкое состояние, а другим - свое славное прошлое.

- Когда ты так говоришь, я очень переживаю, Джонатан - сказал пуэрториканец. - До каких пор ты будешь отказываться от своего сына - “Всадника с длинным копьем”?

- Не говори мне о моем сыне. У меня его нет. У меня нет наследника. Я выкинул его из своего сердца и из своего племени, поскольку он продался. Он променял славу своего отца на деньги знаменитой потаскухи.

- Но ведь Бетти - звезда Голливуда. Она отвергла стольких богачей и известных мужчин, чтобы выйти за муж за твоего сына. Разве ты не гордишься его успехами?

- О каких успехах ты говоришь? Эта распутница заставила его забыть о своем происхождении, о своих корнях, о своем языке. Она хочет превратить его в грязного янки в полном значении этого слова. Она хочет изменить саму его природу. Его душу. Но бездушный мужчина все равно, что евнух. Кто бы мог подумать, что мой сын станет “Кастратом с длинным копьем”? - горько заключил индеец и чуть не расплакался.

Только в баре он, наконец, пришел в себя и после первого стакана решил дать еще один шанс беспутному сыну понять свою ошибку, послав ему примирительное письмо.

- Джонатан, у тебя большое сердце, и мы должны за него выпить! - с воодушевлением воскликнул пуэрториканец. - Мы будем гулять сегодня на полную катушку.

Кошелек Кирьякоса, конечно, не выдержал бы загула на полную катушку”, и так хорошо начавшийся вечер мог бы оставить у них горький осадок не утоленного до конца аппетита, если бы в последнюю минуту в бар не вошел Крис, львиный доктор.

Это был блондин лет тридцати пяти, на голову выше всех остальных в их компании, а его голубые глаза застилали дымка и аромат другого мира, в который попадают лишь с помощью “порошка”. (Сальвадор рассказал Кирьякосу об этом пороке Криса, - ведь это было так очевидно.) Когда они опьянели настолько, чтобы открыть друг другу свои души, врач попытался объяснить Кирьякосу свое состояние. Родом он был из Скандинавии и, как полагается потомком великих викингов: стремление к путешествиям и открытиям было у него в крови. Однако в сегодняшнем мире, таком привычном и скучном, увы - почти нечего открывать. Это и стало главной причиной, толкнувшей его на поиск новых необычайных приключений в стране наркотических грез…

Во время рассказа лицо его светилось мистическим чувством верующего, охваченного идеей найти свой собственный философский Бьюти парлор”, чтобы хоть как-то скрасить никчемную жизнь, и Кирьякос слушал его настороженно. Хотя ему не стукнуло еще и тридцати двух, он знал уже массу социальных, моральных, политических “Бьюти парлор” и был абсолютно невосприимчив к любого рода вербовке. Но Кристиан и не думал звать его в свои необычайные путешествия. Он вел себя как самый нормальный человек. Заказав для всей компании две бутылки виски, он увлек их к уединенному столику, чтобы выпить в аристократическом полумраке, подальше от шума и гама ярко освещенного бара. Вечеринка приобрела особую задушевность, и виднеющийся вдалеке Манхэттен с надменными небоскребами, будто стоящими на страже Нового Мира, заметно облагораживал ее. Но по прошествии нескольких часов лицо Кристиана изменилось до неузнаваемости: оно покраснело и распухло, будто его безжалостно измолотили в жестокой боксерской схватке. Потом его затянуло в болото молчаливой подавленности, которую испытывает человек, потерпевший поражение. В конце концов, он взглянул на часы - его обычный прием, чтобы уйти, - и поднялся:

- У меня очень важная встреча, и я должен вас покинуть - сказал он, уходя, и компания не пыталась его удержать.

- Если он примет слишком большую дозу, то мы не увидим его целую неделю, - сказал Джонатан.

- И мы, и лев… - добавил Билли.

- А что ему потом придется выслушать от Босса! Тот просто смешает его с грязью.

- Когда я вижу, как наш богатый орангутанг снимает стружку с этого парня, который сражался во Вьетнаме, я просто зверею. Если так будет продолжаться и дальше, он доведет меня до белого каления. Тогда ему хана - я просто его убью.

- И я тоже, - сказал Билли. - В таком случае мы спасли бы мир от мерзкого работорговца, распродающего миллионы женских тел.

- Миллионы?.. Что ты имеешь в виду? - удивился Кирьякос.

Ему объяснили, что у Ларри, их Босса, помимо другого бизнеса, есть фабрика, на которой делают всевозможные секспринадлежности и прочие игрушки, которые продаются по всему миру. Последним его “изобретением стала резиновая кукла, которая, если ее надуть, превращалась в чудесную копию одной из американских сексбомб, типа Мансфильд или Монро. Она могла служить идеальным сексуальным партнером и отвечала всем анатомическим требованиям. Кроме того, у нее было огромное преимущество: она не болтала без умолку и не ворчала - и с этой точки зрения очень подходила тем, кто имел печальный любовный опыт и сильно страдал от женской сварливости. Единственными звуками, которые вырывались из ее ярко-красного рта, были возбуждающие любовные слова и стоны утоленной страсти.

- Этот Босс - гнуснейшая личность. Сущий черт с золотыми когтями. А тот, кто убивает черта, спасает ангела.

- Да я хоть сегодня ночью его укокошу… - пролепетал Сальвадор, сражаясь с пьяным косноязычием.

- Но его сейчас нет на вилле. Он уехал в Бостон с какой-то актрисой, которую привел в дом позавчера ночью. Он должен вернуться в начале следующей недели, - объяснил Билли и многозначительно обвел глазами всю компанию.

Не успел потрясенный Кирьякос опомниться от этих слов, как трое кандидатов в “убийцы” пошли еще дальше: они стали обсуждать, каким именно образом они убьют ненавистного Ларри. Каждый из них фанатично отстаивал преимущества своего способа. Вскоре они уже спорили с той же страстью, с какой рассказывали сказки о пиратском кладе в Карибском море, о воображаемых детях бездетного Билли и об удачливом голливудском актере - сыне индейца. Последний играл в массовке в нескольких вестернах, а сейчас сидел в тюрьме за попытку ограбить одну известную актрису. Но, как это часто бывает, охватившая их мания убийства бесследно выветрилась вместе с парами алкоголя. Расставаясь, они были тише воды-ниже травы, а казнь Босса решили отложить на далекое будущее.

- И все же, честно признаюсь тебе, друг мой, - как-то вечером разоткровенничался пуэрториканец с Кирьякосом, причем будучи совершенно трезвым, - иногда я всерьез подумываю, чтобы пырнуть его ножом. Мне ужасно хочется это сделать. Это желание сидит во мне как заноза. Но ты поймешь меня только тогда, когда сам познакомишься с этим жирным орангутангом…

Кирьякос понял его через неделю, когда истощились все его финансы и он временно был зачислен в штат обслуживающего персонала Большого Ларри и его избалованного льва.

Босс оказался рыжеволосым мужчиной лет сорока пяти, с огромной головой, телом пигмея и проницательными черепашьими глазками. Но самыми уродливыми были его непомерно длинные обезьяньи руки, которые выдавали его ненасытную алчную натуру.

Впервые Кирьякос встретил его серым осенним днем, когда лев впал в черную меланхолию и будоражил своим рычанием необъятные владения Босса. Это случалось с ним часто. Вероятно, все его существо протестовало против оскорбительного и противоестественного укрощения его “царской природы. Однако, на этот раз он разбушевался не на шутку, его отчаянные жалобы достигли виллы Босса и тот, взволнованный, пришел узнать, что случилось:

- Почему ты не дашь ему снотворного, чтобы он успокоился? - обрушился он на доктора.

- Я давал ему успокоительное позавчера, когда парикмахер приходил подстригать ему гриву, и должен буду дать на следующей неделе, когда мы будем брать у него кровь для анализа. Я не могу по каждому пустяку поить его лекарством. Передозировка может ему повредить.

- Не бойся.. Янки - крепкий орешек, не то что ты, который при первых же трудностях стал наркоманом…

Когда этот человек сердился, в нем не оставалось ничего святого, и его уста изрыгали столько грязи, что он мог окатить ею всех вокруг. Есть такой тип людей, которые отравляют атмосферу даже своим дыханием, будто внутри них гниет какая-то падаль. (Может быть, их мертвая душа.) Но этот переходил все границы. Особенно свирепствовал он в отношении доктора, который не выказывал ни малейшего желания сопротивляться, тем самым еще больше распаляя его.

Однажды вечером перед уходом случилось так, что Кирьякос остался с Крисом наедине, ожидая возле клетки со львом остальную компанию, и он воспользовался этим случаем, чтобы поговорить с ним.

- Я никогда не видел, чтобы ты злился на Босса, как бы он себя ни вел, - сказал он.

- Но ведь опытный моряк никогда не злится на ветер, который треплет его паруса. Он только старается поворачивать их в правильном направлении, - ответил Крис, подсластив свой горький юмор флегматичной улыбкой.

А потом стал серьезным и рассказал Кирьякосу, что уже полтора года, как его лишили диплома и практики из-за его пагубной страсти. Так что работал он здесь нелегально, и Босс об этом знал, однако держал его из-за своей врожденной скупости. Ему льстило, что у него почти даром работает такой опытный ветеринар.

- Он платит мне пятую часть того, что получает законно практикующий врач с гораздо меньшим опытом, чем у меня. А принимая во внимание, что мне позарез нужны деньги из-за моего пристрастия к “путешествиям”, ты поймешь, как сильно я от него завишу. И только смерть может избавить меня от этой зависимости…

- Но ведь есть очень эффективное лечение… - попытался обнадежить его Кирьякос.

- Страсть к бегству не лечится. Наш мир слишком жесток, чтобы я мог на что-то надеяться… - безапелляционно отрезал Крис.

Внезапное и совершенно неожиданное появление Босса прервало их разговор. Сначала они услышали звук мотора маленького джипа, который тот использовал для прогулок внутри своего поместья. Машина остановилась возле дома, и они увидели в дверях Босса, а рядом с ним его новую подружку, поразившую их своей красотой и изяществом. Через этот зал с львиной клеткой прошло немало красоток, угодивших в лапы Ларри, что позволило всем его служащим, до последнего рабочего, стать взыскательными и привередливыми знатоками женской красоты. Но Элиз принадлежала к тому редкому типу представительниц слабого пола, который возвращает мужчинам их чистый юношеский восторг и преклонение перед женщиной. Даже старик пуэрториканец, который шел позади Босса, разбрызгивая ароматную жидкость, чтобы отбить запах из клетки, казался очарованным ею:

- Боже мой, что за неземное создание эта девушка! Будто воскресла прекрасная Донна Кармелла Делапезунда из Гаваны, которую я знавал во времена моей молодости. Она настоящая аристократка…

Последние слова он произнес с долей укора в адрес Элиз, так как, по его мнению, столь прекрасная девушка не могла допустить подобного святотатства, подарив свою красоту такому чудовищу, как Ларри.

- Пойдем, я познакомлю тебя с “нянями” моего Янки, - сказал ей Босс, указывая на врача и его помощников.

Он уже прилично нализался, как случалось всегда, когда он приводил сюда женщин, но в этот раз он вел себя с необыкновенной деликатностью, что было большой редкостью для такого толстокожего типа, как он. Вместо того, чтобы выставить их всех из зала и остаться с красоткой наедине, превратив зал с клеткой в спальню, он приказал накрыть стол для него, его гостьи и всей прислуги.

- Сегодня мы закатим пир горой. Для нас с вами, и для нашего льва. Я брошу ему в пасть себя вчерашнего, чтобы он разодрал его в клочья. Потому что сегодняшний Ларри стал совсем другим человеком - произнес он с пафосом.

Как он объяснил позднее, причиной таких невероятных перемен явилась его любовь к Элиз. Наконец-то Чудовище нашло свою Красавицу и покорно возложило к алтарю любви свое богатство, высокомерие, эгоизм и свою безграничную свободу.

- Как только она скажет мне “да”, то сразу же станет моей женой. И вашей законной хозяйкой! - объявил он своим изумленным подданным.

За столом сидели две горничные, повар, садовник, дворецкий, два официанта, два охранника, врач, индеец, пуэрториканец, негр - всего человек шестнадцать вместе с Кирьякосом. Его заявление было встречено аплодисментами. Ни с кем из многочисленных женщин, которых он приводил сюда, он так не обращался. Всем своим предыдущим “жертвам” он давал одно и то же обещание: что сделает ее моделью следующей куклы, которую извергнет на рынок его фабрика. Таким образом, их изумительные тела, копируемые в сотнях тысяч экземплярах, превращались в резиновые идолы секса, в объекты вожделения самцов во всех уголках мира. Они буквально купались, спокойно и безмятежно, словно нереиды, в безбрежном океане мужского семяизвержения. Они вполне заслуживали свой процент с продажи. Таким “фейерверком” прельщал он целую армию нимфеток и кандидаток в звезды кинематографа, которые так навсегда и оставались в стадии претенденток. А теперь он нашел свою наставницу в лице гордой и неприступной Элиз. Но в ее красивом надменном лице сквозила ирония, и она открыто демонстрировала, что не принимает Босса всерьез: казалось, она пришла в его владения не ради его самого, а ради его слуг. Она вели себя с ними настолько просто, сердечно и дружески: чокалась со всеми, шутила, слушала их истории, рассказывала свои, чаще всего сидя спиной к Ларри, в результате чего он начал пить виски один стакан за другим, жалуясь, что он совсем ничего для нее не значит. В конце концов, чтобы привлечь ее внимание, он стал рваться в клетку со львом, пытаясь напоить зверя шампанским. Его с трудом удалось удержать от этого безумного поступка. Вскоре он заснул в своем кресле и начал громко храпеть…

Проснулся он на следующее утро в своей спальне, так и не узнав, что пропустил сцену собственного поражения и не увидел, какое нежное чувство родилось между Элиз и доктором…

Третьему человеку не дано понять, как начинается сотворение Любви и что за материал использует Господь Бог, чтобы создать нового Адама и новую Еву, каждый раз, когда он соединяет влюбленных. Все это казалось непостижимым и для самих героев наших событий. Единственное, что можно сказать с уверенностью в случае с Крисом и Элиз, так это то, что Господь Бог трудился методично и быстро: казалось, у него были особые причины спешить. Как бы то ни было, тем вечером Крис проводил Элиз домой, что вызвало бурю восторга у прислуги гордеца Ларри.

Когда через несколько дней они вновь увидели Криса, то по-настоящему восхитились тем, что сотворил “Бьюти парлор” любви с его душой, изменив его таким божественным образом. Доктор весь светился от счастья и вновь обретенной силы - он стал совершенно другим человеком.

- Только ради необыкновенной женщины можно решиться расстаться со своей свободой - самым ценным, что есть у человека сегодня. Я никогда не верил, что смогу найти такую женщину. А теперь верю… - признался он им.

Она и впрямь была одной из тех редких девушек, которых словно сам Господь посылает на землю, чтобы восстановить утерянную веру в него и в его создания. Это казалось чудом, поскольку Крис никогда бы не встретил Элиз в таком месте, если бы не ее журналистских нюх. Падкая до всяких оригинальных сюжетов (она не только работала в нескольких периодических изданиях, но и написала две удачные книги), она тут же уцепилась за Ларри, познакомившись с ним на одном из парти в Нью-Йорке, как только узнала о его экзотическом хобби.

- Словом, она пришла сюда из-за льва, а нашла меня - улыбнулся Крис.

- А ты подумал, что будет, когда Босс узнает, что ты прямо у него из-под носа увел его девушку? - спросил его Билли. - Прежде всего, он выгонит тебя с работы.

- Не успеет. Элиз придала мне силы и решимости уволиться самому. Прямо сегодня…

- Но ты ведь от него зависишь? - спросил Кирьякос. - Он же может отправить тебя в тюрьму, показав бумаги, которые ты подписал…

Но Крис лишь беспечно улыбнулся в ответ. У него появилась самоуверенность полководца, предусмотревшего все детали, прежде чем вступить в решающий бой. Его дядя, занимающий высокое положение в банке, поможет ему взять кредит, достаточный, чтобы мирно расстаться с Ларри и провести курс детоксикации в приличной клинике.

- Рядом с такой женщиной, как Элиз, можно горы свернуть - сказал он со спокойной улыбкой.

Затем он пригласил их к себе домой на прощальную вечеринку, так как уже на следующей неделе собирался ложиться в специальную клинику в Бостоне. Но эта вечеринка так и не состоялась. За два дня до нее, когда Крис вместе с Элиз вышли из супермаркета, катя перед собой коляску с продуктами, их сбила машина, неожиданно выскочившая на полном ходу в тот самый момент, когда они спускались в полутемный паркинг.

Все говорило о том, что это убийство, одно из самых типичных и столь частых в Америке, когда анонимность убийцы порождает массу самых различных слухов. Какие только предположения ни высказывались: открытые счета Криса со времен войны во Вьетнаме, месть прежних любовников Элиз, гнев подонков из наркобизнесса, не пожелавших мириться с тем, что Крис вырвался из их сетей. С последним был согласен и Ларри, который в день убийства находился в Майами, со своим “гаремом” из живых кукол.

- Ну что тут можно сказать?.. - мужественно принял этот удар Джонатан-индеец. - Хорошие люди принадлежат к тому племени, которое в Америке методично истребляется. Как древние индейцы…

Его морщинистое лицо, без единой слезинки в глазах, стало холодным и словно окаменело. Он больше походил на памятник, когда в одиночестве уселся на гору металлолома - памятник гробовому молчанию.

Пуэрториканец же, наоборот, громко рыдал, и молотил себя кулаками по голове.

- Только мы нашли настоящего друга, как его убили. Мы будто потеряли карту, на которой отмечено место, где зарыт клад… - таков был мотив его причитаний той ночью, когда они собрались помянуть Криса и выпить за него.

Билли оставался молчаливым и задумчивым до тех пор, пока не опустошил последний стакан. И тут он вдруг издал пронзительный визг, будто ему воткнули иглу в сердце, перешедший затем в бессвязное бормотание и в раздирающие душу рулады в стиле блюза его собственного сочинения. Это был настоящий музыкальный марофон, с шепотом, воплями, причитаниями, который закончился только утром, когда пришло время отправляться на работу. Они приехали, как всегда, в восемь и, когда входили в ворота, услышали оглушительный рокот: это лев жаловался всему миру на свою судьбу.

- Плачет по Крису! Голову даю на отсечение, он оплакивает гибель своего доктора…

Того же мнения придерживался и Босс, которого очень волновало такое поведение льва, продолжавшееся уже несколько дней. Он даже пригласил к нему специального ветеринара-психиатра, чтобы тот успокоил его и помог забыть Криса. Бедное животное извели лекарствами. Он сопротивлялся из последних сил, но в конце концов покорился, смирившись с потерей, как это случается со всеми существами на земле, и в первую очередь, с человеком. Ведь вся наша жизнь - это вереница горьких неизбежных потерь: ушедшие друзья, несбывшиеся мечты, сгоревшая любовь, отцветшая молодость. Все минувшие годы превращаются в длинную цепочку потерь, которая, словно петля, стягивает душу, пока не закончится твоя земная эмиграция и ты не вернешься на свою вечную родину - в мир иной…

Кроме того, лев всегда остается львом, а человек - человеком, и Боссу не поздоровилось бы, если бы для льва не существовало решетки, а для человека - закона. Он бы давно уже превратился в изуродованный труп - так ненавидела его эта троица.

- Ах, как бы мне хотелось жить в далекие времена моего славного предка пирата Сальвадора Рамона Альвареса, когда люди одним ударом шпаги расправлялись со своими врагами и освобождали от страданий свою душу. Они не хотели, чтобы страдания превращалась в медленно действующий яд и разъедали их изнутри… - вздохнул пуэрториканец.

- Если бы я был настоящим воином… - фантазировал в свою очередь индеец, объясняя своим друзьям преимущество остро отточенного топора перед шпагой и другими орудиями убийства.

- А я бы мог расправиться с ним одним ударом кулака, - хвастался Билли. - В нашем роду было столько боксеров. Даже Кассиус Клей и Мохамед Али - мои родственники по материнской линии…

Чем больше времени проходило, тем ярче разыгрывались их фантазии, которые всегда заканчивались горьким осознанием собственного бессилия.

- Прежде всего нужно заработать денег, чтобы заплатить какому-нибудь парню, у которого хватит духу прикончить его вместо нас, - придал прагматичную окраску их желаниям индеец.

Он был вне себя от ярости, поскольку Босс нанес ему смертельное оскорбление, обозвав “красножопым ублюдком”, подняв тем самым температуру в клетке со львом на один градус выше, чем полагалось.

- Денег у нас нет. Но, может быть, мне удастся подбить на это кого-нибудь из “Черных Пантер”. Ведь ими движут только идеологические мотивы. Как Робин Гудом… - высказал предположение Билли.

Эта идея пришла ему в голову после еще одной отвратительной выходки Босса. Тому вдруг показалось, что каша с витаминами, которую дают льву каждое утро, слишком жидкая. Он схватил миску и выплеснул горячее месиво Билли в лицо. И, как будто этого было мало, он выхватил пистолет и начал орать, что он убьет его “в порядке самозащиты”, если это негритянское отродье попытается ударить его. Конечно, это была ложь. Все видели, что бедняга Билли поднял руки только для того, чтобы смахнуть кашу с лица.

- И все же есть один смельчак, который прикончит его за нас! - воскликнул в один прекрасный день Сальвадор и оглядел всех с победоносным видом. - Я нашел его, ребята!

Он весь светился от радости, хотя совсем недавно был очень грустным и с мрачным видом выгребал нечистоты из львиной клетки. Когда он вывозил их на своей тележке, ему вдруг стало дурно, и он опрокинул ее содержимое посреди зала. Конечно же, присутствующий при этом Босс вышел из себя и, обозвав его “старым пуэрториканкским ослом”, сильно пнул под зад. И это - потомка знаменитого пирата Сальвадора Альвареса!

- Но эта скотина дорого мне заплатит, друзья мои! - заверил их старик, пылая мстительным огнем. - Да, да. Я нашел одного друга, который, наконец, отомстит за всех нас.

- Кто же это? - спросили они.

- Лев! - ответил старик.

Эти три человека были настолько забитыми перепуганными созданиями, что не могли и мухи обидеть, поэтому жизни Босса не угрожала никакая опасность до той самой минуты, пока страшная мысль не пронзила вдруг Сальвадора, словно молния. А ведь и вправду лев мог бы рассчитаться с Боссом за них, если бы они оставили дверцу клетки открытой в ту ночь, когда пьяный Ларри уляжется спать в зале со львом. План был настолько же прост, насколько гениален.

- Левушка, мой дорогой. Царское ваше величество! Повелитель всех зверей! Голубоглазый ты мой Робин Гуд диких джунглей! Рыцарь правосудия Львиное Сердце! Смелый и отважный мститель и покровитель всех обиженных. Доставь мне ту радость, которую не могут дать мне люди, - так упрашивал льва старик на следующий день, заискивая перед ним и выражаясь высокопарным языком средневекового кастильского рыцарства. - Я старый бродяга-алкоголик, никчемный жалкий человек, я признаю это, дружище. Но доставь мне такую радость, обласкай хоть лучиком света мою злосчастную мрачную старость...

Однажды вечером Кирьякос закончил работу пораньше и отправился в Асторию на встречу с Панделисом, который вернулся из Греции и занялся, наконец, его делом, бросив все силы своей адвокатской конторы против вражеского лагеря Пат. Он сообщил ему радостную новость, равносильную маленькой победе. Кирьякос мог теперь свободно передвигаться, не опасаясь, что его арестуют, до самого суда. Он вернулся в жилище пуэрториканца радостный, окрыленный оптимизмом Панделиса и приличной суммой долларов, которую тот сунул ему в карман с дружеской и родственной щедростью. Он собирался распрощаться с друзьями и сообщить им, что он больше не нуждается в их тайном убежище. Но он застал их в самый разгар жестокой ссоры, они громко обвиняли друг друга в трусости и дезертирстве. Кирьякос быстро понял, в чем дело. Вчера вечером им представился удобный случай, чтобы воплотить в жизнь их план, но они упустили его…

Перед самым окончанием их смены, пришел Босс. В этот раз он недолго заигрывал со своим любимцем, так как был в стельку пьян и быстро уснул с бутылкой в руке. Вскоре в огромном зале с высоким потолком гулко раздавался его богатырский храп. Удачнее момента придумать было нельзя. И никакого особого героизма здесь не требовалось. Всего-то и дел было, тихонько подойти к клетке, поднять решетку и слегка приоткрыть дверцу. Но даже такой пустяк представлялся в их глазах как рискованное приключение Джеймс Бонда, полное неожиданных опасностей. Никто из них не хотел, да и не мог решиться на этот шаг. Как понял Кирьякос из их взаимных упреков, пуэрториканец начал умолять призрак своего славного предка Сальвадора Рамона Альвареса придти ему на помощь, сотворив какое-нибудь чудо. Но похоже, призрак тоже мирно храпел в своем далеком потустороннем мире и не помог старику стать достойным своих благородных предков.

Нечто подобное произошло и с индейцем: ему не удалось привлечь к себе “косой ветер” своей судьбы, который дул в другую сторону и не подумал хоть на секунду надуть паруса его смелости.

А что касается Билли, то, несмотря на своих знаменитых родственников - чемпионов мира по боксу, ему не удалось избежать панического нокаута и он, как говорится, сдался без боя. Два раза он приближался к клетке, готовый поднять решетку, и два раза возвращался назад. Прямо как на ринге, когда противник бросает тебя в нокаут, но пока арбитр досчитает до десяти, у тебя хватает сил подняться и дотащиться до своего угла, где тебя ожидают два ангела-хранителя: менеджер и его помощник, чтобы освежить тебя и подбодрить советами. Но индеец и Сальвадор, вместо того, чтобы поддержать друга в решительную минуту, оставили его одного и убежали.

- Мы ушли, так как поняли, что ты не в состоянии продолжить. После второй неудачной попытки поднять решетку, ты совсем пал духом… - сказал Сальвадор.

- Ты дрожал, как собака в лунное затмение…

- И это говорите вы, которые наложили в штаны еще до того, как вообще что-то начать? Я, по крайней мере, сделал две попытки. В первый раз я поднял решетку на три сантиметра. Второй раз - на пять. И, может быть, я поднял бы ее всю, если бы вы поддержали меня в моей третьей попытке, - заткнул им рот Билли.

- Ты должен благодарить их, что они тебя не поддержали, - заступился за двух других Кирьякос. - Потому что, если бы лев сожрал Босса, вы бы все отправились на электрический стул.

- О каком электрическом стуле ты говоришь? - постарался смягчить их вину Сальвадор. - Не будем преувеличивать. Даже, если бы нас допрашивали, мы бы представили дело так, будто забыли закрыть дверцу по рассеянности. Словом, это было бы непреднамеренное убийство. А наказание за это очень легкое: года два тюрьмы - не больше, а, может быть, и несколько месяцев…

- Но вы же все заранее подготовили, - прижал их к стенке Кирьякос. - Разработали план, изучили все повадки и привычки Босса. Полиция обязательно до этого докопалась бы. А вместе с вами загребли бы и меня, как подстрекателя преступления. Разве я не работал с вами целый месяц?

Он сказал это, и сам испугался собственных слов. Смотри-ка, что могла уготовить ему судьба в Америке. Не успев еще спастись от стихийного бедствия в лице Пат, он мог бы угодить в еще более страшную передрягу. К счастью, всех спасла трусость этой троицы, и он должен был благодарить Бога, что он не сделал всех людей смелыми и отважными. Правильно говорится в Священном Писании: “Бог устроил все мудро”…

Этим вечером он решил отблагодарить Бога, даровав несколько счастливых часов его жалким и обездоленным созданиям. Кирьякос пригласил трех друзей в бар и, от души напоив их виски, подсластил их новое поражение, еще одно среди стольких других.

На следующее утро он в последний раз отправился с ними во владения эксцентричного Босса, чтобы забрать свои вещи. Когда они вошли в зал с Янки, то остановились как вкопанные: лев, словно домашнее животное, спокойно и безмятежно лежал возле кровати Босса, который читал утреннюю газету и курил ароматную сигару, лежа на спине и лаская голой ногой гриву животного, будто пушистый ковер.

- Вот вам, пожалуйста, до чего дошла наука, - сказал он, обернувшись и наслаждаясь их изумлением. - Мне дали специальные таблетки, от которых он становится смирным, как собака. Его можно даже выгуливать в саду на поводке.

Кирьякос собрался уходить, оставив друзей заниматься утренним туалетом Янки, который послушно поднялся и направился к своей клетке. Он прошел рядом с Кирьякосом, чуть не задев его, и тот в панике отпрянул, будто боялся, что лев заразит его позором окончательного вырождения своей природы…

Афины, 1978 г.

Комментарии

Добавить изображение