УКРАИНЦЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

Речь пойдёт о рождённых на Украине, чаще всего и вероятнее всего – этнических украинцах, которые вошли в историю как известные, выдающиеся и даже великие деятели русской истории.

Явление это само по себе отнюдь не исключительное, культура большинства народов не чурается плодотворных вливаний донорской соседской крови. Сама же «донорская плазма» чаще всего, в случае успешного «приживания», сливается с основным массивом организма, переставая ощущать себя чужеродной инъекцией. Обе культуры при этом чувствуют себя в выигрыше: с одной стороны «наш-то, смотри, как здорово продвинулся у этих!» – с другой «вот как у нас всё замечательно, даже эти, гляди-ка, ну совсем молодцами выглядят!».

 Украинцы в России: диаспора или пятая колонна?

Разойдясь после распада Киевской Руси, Украина и Россия вновь встретились в средине 17 века после пяти столетий разлуки. Со стороны Украины союз этот был, как известно, несколько вынужденным. Богдан Хмельницкий долго колебался в выборе союзника, и к московскому царю Алексею Михайловичу он обратился за помощью, руководствуясь отнюдь не сентиментальными соображениями духовного или этнического родства. Лично он был польским шляхтичем с вполне европейским образованием и мировоззрением, и ближайшее окружение его было таким же. О московской деспотии у него было достаточно определённое представление, потому текст договора составлялся со множеством предосторожностей. Не случайно договор этот потом то исчезал, то возникал.

Далеко не все в казацкой элите смирились с московским подданством, казачество продолжало бурлить, тайно и явно протестовать, плести заговоры, надеясь то на польского короля, то на крымского хана, то на шведское войско. Под Конотопом и Полтавой казаки и оружие обнажали против московитов.

Полтавская конфузия короля Карла и гетмана Мазепы основательно подорвала доверие России к казацкой демократии, при которой никогда не известно, кто стоит за спиной: друг или скрытый враг.

А ведь оно как было? Для царского боярина или наместника, Переяславского договора в глаза не видевшего, все без исключения царские подданные были просто холопами. Казачьи вольности он вообще не понимал и потому обращался с казаками так, как он привык обращаться со всеми прочими, попросту и без затей. Русский крестьянин запорожцу тоже был не союзник, для него максимальной свободой был Юрьев день, право поменять барина. Казаки же, в свою очередь, поклонившись гордой головой московскому царю, продолжали считать себя ему равными и повседневную практику боярского правления полагали прямым нарушением договора, причем – односторонним нарушением. А потому то и дело имели юридическое право чувствовать себя свободными от выполнения своих обязанностей. То есть, столкнулись два абсолютно противоположных мировоззрения, в результате чего должно было победить более сильное физически.

Оно и победило. Царь Петр к шуткам этим относился очень отрицательно, и мысли о независимой Украине, бродившие в голове его подданного Ивана Мазепы, совершенно справедливо считал прямой изменой.

Вот с этого исторического момента и можно вести отсчёт началу необходимости для жителя украинских земель мировоззренческого выбора: кем ему быть – независимым украинцем или лояльным российским подданным.

«Где Прокопович? – Нет Прокоповича»

Одна из наиболее мощных и загадочных фигур Петровской эпохи – Феофан Прокопович, птенец гнезда Петрова. Традиционно трактуется в качестве литератора как автор классицистической трагедокомедии «Владимир», соединяющей эпоху христианского реформирования Руси ее крестителем и современную Феофану эпоху реформ Петра. С точки зрения искусства соцреализма – обычное дело: исторические события подгоняются под актуальный социальный заказ. Иван Грозный у Эйзенштейна был ну очень похож на строгого, но справедливого Сталина. Как идеолог Прокопович оказался очень удобен и крайне необходим Петру: он сделал всё возможное, чтобы максимально секуляризировать государство, отнять у православной церкви рычаги правления, вручив их именем церкви реформатору Петру. Был весьма образован, чем активно и успешно пользовался в борьбе со своими идейными противниками. В общем, был при Петре секретарем по идеологии, сеял разумное, доброе, вечное, не забывая при этом последовательно гноить в казематах излишне настырных собратий по клиру. Авторитет в гуманитарных науках этого разносторонне одарённого деятеля культуры стабильно высок. В общем, если бы Прокоповича не было, его следовало бы выдумать.

Кто же вы – Феофан Прокопович? Начать следует, видимо, с того, что Феофаном Прокоповичем звали дядю по матери нашего героя. Этот родственник, ректор Киево-Могилянской коллегии, благодаря которому будущий корифей всех наук и получил образование, не имея на то никаких объективных шансов, очевидно, сильно подействовал на его воображение, коль скоро в конце концов именно его имя и фамилию взял себе сын подольского коммерсанта и украинской мещанки Елеазар Церейский. Вот такое имя… Не криминал, конечно, но всё же – не Прокопович.

Карьера по линии отца ему не светила из-за происхождения матери, да и родители его скоро ушли из жизни. Вот тут и взял его под свою опеку дядя, решив дать ему правильное образование. Сирота проникся выпавшей ему на долю миссией в полной мере и начал постигать духовные премудрости со всем пылом неофита. Судьба побросала юношу по свету: довелось ему побывать и греко-католическим монахом Елисеем у отцов-иезуитов, дойдя аж до Рима и удостоившись общения с тогдашним папой, и православным монахом Самуилом, и наконец – Феофаном Прокоповичем.

В своих странствиях приобрел энциклопедические по тем временам знания, к каковым не преминул прибегнуть, когда подвернулась возможность встретиться с восходящей звездой европейского политикума – московским царем Петром. Правда, льстивая проповедь в глаза не очень соблазнила юного самодержца, и пришлось обращаться за помощью к светлейшему Алексашке Меншикову. Вот теперь всё было поставлено в нужном ракурсе. Мин херц к тому времени уже осознал, что не саблей единой живет держава, и привлёк к делу государственного менеджмента опытного бойца невидимого фронта. Ну, а дальше – всё как энциклопедии пишут: пиитики, риторики и прочая философия.

Был ли Прокопович действительно хорошим писателем и ученым – сказать, будем откровенны, затруднительно. «В большинстве своих писаний Феофан стоит за пределами художественной литературы» [1, С.60]. Наследие его творческое оценено может быть в отражённом свете, на фоне его политических деяний. Ну в самом деле, вот фрагмент его стихотворного текста:

Летит евѣй, летит купно змѣнник неистовый

Камо духом бѣсовским бѣжиши носимий,

Студе вѣку нашего, вреде нестерпимий?

На отца отчествия мещеши меч дерзкий!

О племя ехиднино! О изверже мерзкий!

Забыв любов отчую и презрѣв самаго

Твердый закон естества! Обаче се благо,

Яко скорий ест на казнь, косний сий на дѣло

Бѣжѣте, скорой мести требѣ, скорой зѣло!

Но и здѣ непостоян злый змѣнник явися,

Змѣнив царю и Марсу…

«Епиникион»

Тут речь идет о некоем перемещении во времени и пространстве гетмана Ивана Мазепы. Хорошо об этом сказано или плохо? Убедительно или нет? А вот, пока не изобрели способа перевода с русского (18 века) на русский (современный) – сказать об этом будет сложно.

Несомненно, однако, что как раз на этом персонаже – гетмане Иване Мазепе – чуть было и не погорел Феофан Прокопович.

Входил он в тогдашнюю литературу с произведением, которое должно было являть собой образец. В том смысле, что было написано оно в соответствии с представленными перед этим руководствами по написанию литературных произведений. Руководства писал Прокопович, и трагедокомедию «Владимир» - тоже Прокопович. Теперь смотрим на дату создания сего шедевра – 1705 год.

Пламенный публицист Феофан Прокопович в своей пьесе вкладывает в уста не кого-нибудь, а апостола Андрея Первозванного пылкую похвалу Петру и… Мазепе.

О дней тих блаженних,

Росіе! Колико бо мужей совершенних

Произведет ти дом сей! Над всѣми же сими

храминами зиждитель Иоанн славимий

Начертан зрится. Боже дивний и великий,

откривий мнѣ толику радость и толикий

Свѣт на мя излиявий! Даждь крѣпость и силу,

даждь многоденствіє, даждь ко всякому дѣлу

Поспіѣх благополучний, брань всегда побѣдну!

Даждь здравіє, державу, тишину безбѣдну!

Даждь сія царю Петру, от тебе вѣнчанну,

і єго вѣрнѣйшему вождю Иоанну!

До Полтавской баталии и, соответственно, всех сопутствующих маневров независимого гетмана, оставалось 4 года. Кто бы мог знать!

Давайте представим ситуацию: украинец Феофан Прокопович публично, в широко известном литературном тексте прославил украинского политического деятеля, оказавшегося изменником. Вот как бы в таком случае поступили, предположим, в Советском Союзе в 30-е годы ХХ столетия? И к бабке ходить не надо – «Десять лет без права переписки».

Естественно, что Феофану Прокоповичу после такого чудовищного провала пришлось доказывать свою лояльность режиму буквально на каждом шагу. И Мазепа под его пером превращается в изверга рода человеческого: «Пси не угрызают господий своих, звери свирепые питателей своих не вредят; лютейший же всех зверей раб пожела угрызти руку, ею же на толь высокое достоинство вознесен... лжет бо, сыном себе российским нарицая, враг сый и телолюбец».

А ведь как всё хорошо складывалось. Даже Академия, ныне Киево-Могилянская, тогда называлась «Могило-мазеповианской». Феофан так рассчитывал на поддержку всесильного земляка. Пришлось всё делать самому.

О том, каково было Феофану Прокоповичу среди чуждых ему буквально всем московитов, очень красноречиво свидетельствует одна маленькая сноска в 10-ти томной «Истории русской литературы». 1941 год, выходит в свет 3-й том Истории, декан филологического факультета МГУ, выходец с Украины профессор Николай Калинникович Гудзий пишет в нем статью о Прокоповиче и так меланхолично отмечает на полях: «Не только в бытность Феофана Прокоповича в Киеве, но и позднее он писал с украинизмами и, в частности, ѣ (ять) произносил как и, что явствует совершенно определенно из многочисленных у Феофана случаев рифмовки типа мира — вѣра. Это своеобразие письма Феофана Прокоповича не воспроизводится» [2, С. 159]. То есть, по-русски Феофан ни говорить, ни писать так окончательно и не научился.

Еще один аксакал русского литературоведения профессор Дмитрий Дмитриевич Благой, выпускник Харьковского университета, вообще отказывал Прокоповичу в статусе русского литератора: «Пьеса написана на украинизированном церковно-славянском языке и потому представляет собой явление скорее украинской литературы. Однако мимо неё никак не может пройти историк и русской литературы» [1, С.62].

Основной же заслугой Прокоповича было на самом-то деле упразднение в русской православной церкви патриархата и введение в качестве коллегиального органа правления Святейшего Правительствующего Синода с обязательным представителем в нем царствующей фамилии – обер-прокурора Синода. Таким образом вся церковная, то бишь – духовная жизнь была на долгие годы взята под плотный государственный колпак. По сути даже после восстановления в 1940-х годах (после недолгого, с 1917 по 1925, патриаршества Тихона) статуса Патриарха всея Руси изменить практику подотчётности дел русской православной церкви государственным органам было не так просто.

В общем, украинец Феофан Прокопович сделал своё дело: русская православная церковь триста лет назад была превращена в церковный сначала Приказ, потом – Коллегию, потом – Министерство, потом – Наркомат, потом – опять Министерство. Со всеми надлежащими структурными элементами. С входящей и исходящей документацией, планированием и отчетностью, бюрократией и мздоимством – со всеми прелестями российского исконного, посконного и домотканого, чиновничества. Не берусь судить о современном состоянии Русской Православной Церкви, но, учитывая общие тенденции государственного строительства в Российской Федерации, нынешний православный клир вряд ли может претендовать на роль духовного пастырства в надлежащем объёме.

Сделано это было осмысленно и целенаправленно или же просто соответствовало европоцентрическим, протестантским по существу государственным замыслам Петра, не суть важно. Не могла вся Россия повернуться лицом к Европе, а православная церковь, как избушка на курьих ножках, продолжать стоять к ней задом. И всё-таки… Если это была месть скрытого националиста Прокоповича за поруганную независимость Украины, то надо сказать, что она удалась в полном объёме.

Дальнейшее развитие феномена «невероятных приключений украинцев в России», от братьев Разумовских – царей-невидимок до целой плеяды писателей-украинцев в русской литературе, ждёт своего исследования. Специфика этого анализа, его conditio sine qua non – постоянно исходить из того, что «Украина – не Россия» и никогда ей не была.

 Список литературы

1. Благой Д.Д. История русской литературы XVIII века. – М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Наркомпроса РСФСР, 1945. – 420 с.
2. Гудзий Н. К. Феофан Прокопович // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941-1956. - Т. III: Литература XVIII века. Ч. 1. - 1941.