Корни и всходы русских игр
11-06-2022- Философ Георгий Щедровицкий и его последователи из движения «методологов», появившегося в 1960-е годы, — первые коучи и политтехнологи в СССР. Они консультировали управленцев-хозяйственников и функционеров КПСС — и были убеждены, что могут менять реальность, «программируя» общество и человека. Всему этому они пытались научить представителей советской, а затем и российской власти.С середины 1970-х годов Щедровицкий разрабатывал новую интеллектуальную практику организационно-деятельностных игр (ОДИ). По своему формату они напоминали бизнес-тренинг или деловую игру. Участники в течение нескольких дней отыгрывали разные роли и коллективно решали сложную организационную задачу: например, разрабатывали программу городского развития, придумывали способ вывести из эксплуатации энергоблок Белоярской АЭС, исследовали ассортимент товаров народного потребления для Уральского региона и так далее. Все ОДИ проводились вполне официально. «Игры заказывались, например, руководством области или министерства или заводом. Решение, разумеется, утверждалось также на парткомах. Бухгалтерия выделяла немалые средства. Нужно было оплатить приезд команды игротехников — это иногда человек 15-20. Всех разместить (часто в хороших гостиницах). Всем выплатить гонорары — причем немалые. Помнится, я привозил с одной игры до 1000 рублей — тех, еще полновесных», — вспоминал один из участников ОДИ Валерий Лебедев.
- Рядом с памятником - сын Петр Щедровицкий
- Впрочем, амбиции организаторов игр простирались куда дальше решения проблем советской промышленности. Щедровицкий видел в ОДИ очередной этап своей интеллектуальной программы, которую он начал разрабатывать еще в 1950-х годах в Московском логическом кружке. В этом кружке собрались недовольные выхолощенностью советской науки философы-марксисты — помимо Щедровицкого в него входили Александр Зиновьев, Мераб Мамардашвили, Борис Грушин. Вслед за своим учителем, Марксом, они утверждали, что реальность, в которой живет человек, — это прежде всего не материальная реальность, а реальность его деятельности и мышления — и значит, самой важной наукой должна быть не физика (наука о материи), а наука о мышлении. Соответственно, философ, сумевший понять законы мышления, может изменить мир и реализовать знаменитую марксовскую максиму: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».По словам политтехнолога и «методолога» Тимофея Сергейцева, «игры были сконструированы, изобретены Георгием Петровичем как способ вывода „методологического“ мышления из подполья в широкую общественную практику, прежде всего в практику политики и управления». Щедровицкий, по его словам, разрабатывал «интеллектуальные инструменты» вмешательства в исторический процесс.
«Представители школы Щедровицкого довольно интенсивно шли в самого разного рода структуры, в том числе в бизнес-структуры и во власть», — отмечал в 2017 году в беседе с журналистами сайта «Полит.ру» культуролог Виталий Куренной. Сейчас один из самых известных и влиятельных «методологов» во власти — куратор политического блока Кремля Сергей Кириенко. Именно он после 24 февраля отвечает за непризнанные республики Донбасса.
В поисках чуда
В статье «Советская интеллигенция в поисках чуда» Митрохин так описывает духовные метания второй половины 1950-х:
Логика осмысления советским интеллигентом новой информации в этот период была примерно такой: раз признаны полноценными научными дисциплинами прежде официально порицаемые партией как «лженауки» генетика и кибернетика, получили поддержку прежде отсутствовавшие в советской системе социология и охрана природы (экология) — значит, футурология, уфология, астрология, «методология» и «наука о ноосфере» также вскоре добьются своего признания… если существует электронно-вычислительная машина и человек полетел в космос, то почему бы не быть «вечному двигателю» и НЛО.
Одним из таких «чудес» была «методология».
«Методологическое» движение основал философ Георгий Щедровицкий — известный и уважаемый человек в московских интеллектуальных кругах. Вместе с философом Мерабом Мамардашвили, социологом Борисом Грушиным и писателем Александром Зиновьевым в 1952 году (еще до смерти Сталина) он организовал Московский логический кружок: его участники изучали мышление. Кружок, впрочем, просуществовал недолго: каждый из его основателей пошел в своем направлении. А Щедровицкий основал новый кружок — «методологический» — и продолжил заниматься исследованием мышления.
Мышление и язык философ и его последователи считали своего рода «программой», существующей внутри человека, которая «оперирует» его сознанием. Соответственно, сам человек — это практически «компьютер», который можно «запрограммировать».
Участники кружка собирались на семинары, где размышляли над научными проблемами в психологии и педагогике (скажем, в ходе таких встреч Щедровицкий принялся изучать игры в контексте педагогической деятельности).
Соратник Щедровицкого, журналист Матвей Хромченко (по образованию он врач) описал работу семинара так, будто его участники были частями общего механизма. «Все [присутствующие] работали как техники», функция же руководителя и модератора — то есть самого Щедровицкого — заключалась в «управлении машиной». Он должен был «вести» ее таким образом, «чтобы это сложное, не имеющее правильной геометрической формы образование катилось вперед, порождая массу разнообразных продуктов». Под «продуктами» имелись в виду, например, статьи и доклады.
Если же говорить более конкретно, «методологический» семинар проходил так: участники слушали доклад на научную или прикладную тему, задавали вопросы, могли выступить с возражениями, прокомментировать презентацию — и рассказать, как они ее поняли. Председатель семинара (часто им был сам Щедровицкий) мог прервать докладчика или помочь ему ответить на каверзный вопрос. Точно так же он мог поступить с авторами вопросов.
Одним из главных элементов семинара была «рефлексия»: участники анализировали каждую «мыслительную процедуру», каждый шаг, который приводил докладчика к его выводам. Из-за этого на обсуждение каждого выступления уходило от двух до восьми заседаний, длившихся по три часа (так описывают встречи «методологов» в здании московского Института психологии Академии педагогических наук авторы статьи «Кастальский ключ Георгия Щедровицкого» в журнале «Вопросы философии» Наталия Кузнецова и Теодор Ойзерман).
Группа увлекающихся учением Щедровицкого постепенно росла. Слушатели семинаров из числа ученых или просто любопытствующих интеллигентов начинали задавать вопросы и становились активными комментаторами, потом — докладчиками, а затем могли даже претендовать на роль председателя. Прошедшие все ступени участники семинара могли организовать свои семинары отдельно от учителя.
Илья Кукулин, литературовед и культуролог, изучавший «методологов» в конце нулевых, отмечал: участники семинаров верили, что умение мыслить особым образом позволяло им преобразовывать социальную среду. «Методологи» верили, что могут менять мир — и не просто менять, а делать это «сколь угодно масштабно». По мнению Кукулина, соратники Щедровицкого были похожи на героев романов братьев Стругацких — так называемых прогрессоров: например, дона Румату из «Трудно быть богом» или Максима Каммерера из «Обитаемого острова».
«Прогрессоры добиваются своих целей в неправильном, тоталитарном обществе, где власть радикально отчуждена от людей и борьба с ней может идти только законспирированно, через шпионское проникновение во властные структуры, а не через публичные политические акции», — объясняет Кукулин. По его словам, советская интеллигенция могла отождествлять себя с таким героем-прогрессором, который, будучи помещенным в «невыносимые условия», пытается незаметно изменить их изнутри.
Да и сам Георгий Щедровицкий сравнивал себя с героями советских фантастов. «К лету 1952 года у меня сформировалась идеология, очень близкая к той, которую потом, через два десятилетия, сформулировали братья Стругацкие, а именно: я представлял себя прогрессором в этом мире», — рассказывал он позднее, уже в 1980-х.
При этом Щедровицкий считал себя марксистом и состоял в КПСС. В 1968 году его исключили из партии — за то, что он подписал письмо в поддержку диссидентов Юрия Галанскова и Александра Гинзбурга. Однако, по воспоминаниям политолога Глеба Павловского, который в 1960-е проводил время в одной компании с Щедровицким, в диссидентском движении философа «своим» не считали — да и сам он не претендовал на то, чтобы быть диссидентом.
«Георгий Щедровицкий работал в институте, печатался в ведомственных журналах. Он говорил [советским чиновникам]: давайте мы вам поможем, подвинтим. Поможем строить управленческие схемы или почистить схемы, которые есть… Его трудно было превратить в диссидента, да он и сам не хотел», — говорит «Медузе» Павловский.
Среди самих диссидентов работа на Советское государство, по словам Павловского, не считалась сотрудничеством с режимом. «Мы смотрели на вещи шире: хороший человек, умный, с хорошими друзьями, этого было достаточно», — вспоминает Павловский.
Уже с 1960-х «методологи» и сам основатель движения, который в то время работал научным сотрудником лаборатории психологии и психофизиологии НИИ дошкольного воспитания, уделяли много внимания педагогике. Как пишет исследователь «методологов» Кукулин, Щедровицкий понимал ее как «особого рода проектную деятельность». «В системе педагогики появляется особая специальность педагога-проектировщика, разрабатывающего модель-проект человека будущего общества», — цитирует основателя «методологического» движения Кукулин.
Изучавшие педагогику Щедровицкий и его последователи считали, что «проектировать» и «программировать» можно не только общественные процессы, но и самого человека. «Для Щедровицкого сознание отдельного человека было не точкой свободы, а областью проектирования, строительства, при упрощении позиции — манипулирования», — считал уже в начале XXI века политик-националист Константин Крылов.
Социолог религии Николай Митрохин считает, что внимание «методологов» к педагогике объясняется вполне прозаически: в советское время «существовали две больших системы, где крутились большие деньги и не очень умные люди, которых можно было обмануть и использовать». Этими системами, по словам Митрохина, были образование и профсоюзы.
К тому времени профессия сделала Сергейцева очень обеспеченным человеком (бывшая жена Сергейцева Татьяна Рясина еще в 2000 году оценивала его состояние в 10-15 миллионов долларов, которые складывались из недвижимости и денег на счетах; «Холод» подтвердил, что политтехнолог и сейчас владеет квартирой в старом городе в Риге).
Эксперты широкого профиля
В 1979 г. Щедровицкий, используя опыт своих семинаров, начал проводить «организационно-деятельностные игры» (ОДИ). «Моделирующие» игровые практики, по мысли философа, помогали решить практически любые «социальные задачи»: например, реформирование предприятий и советских ведомств или выборы директоров заводов. Схема ОДИ тоже напоминает о прогрессорах братьев Стругацких, как отмечает исследователь «методологов» Илья Кукулин:
Это хотя и открытое, но эзотерическое и непубличное моделирование и решение социальных проблем в обход существующих социальных и властных структур — как предполагается, производимое ради продвижения общества к лучшему этическому и организационному строю.
«Методологи» проводили игры для советских предприятий и органов власти; их заказчиками выступали не партийные руководители из Москвы, а директора отдельных заводов, хозяйственных институтов, региональных исполкомов КПСС. Возможность получать такие заказы появилась благодаря хозрасчету.
Обычно производственники и чиновники привлекали «методологов» для решения конкретной задачи. Игра проходила, как правило, в санатории или доме отдыха. Главный модератор формировал команду игротехников (модерировали заседания отдельных групп в играх) и состав участников ОДИ, в который входили и «методологи», и представители заказчика. Участники получали роли, которые им предстояло играть, в сценарии игр иногда специально закладывали противоборство. Во время ОДИ «проигрывалась» реальная или гипотетическая ситуация, во время которой участники искали способ решения проблемы: например, игра могла быть посвящена выводу из эксплуатации энергоблока АЭС или изменению структуры предприятия.
Важным элементом игр была «рефлексия», уже знакомая «методологам» по их семинарам: участники должны были публично объяснять, почему они приняли то или иное решение, — чтобы за ходом их мысли могли проследить и другие игроки.
«Поздно ночью я в смятении вбегаю к Георгию Петровичу [Щедровицкому]. Только что закончилась „рефлексия“ в группах. И я говорю: там не было „рефлексии“. Там было много чего: люди плакали, бились головой о стену, рисовали какие-то картинки, спорили друг с другом, что-то доказывали — а „рефлексии“ не было. Он отвечает: функционально это была „рефлексия“, а то, что она наполнена, как и 99% человеческого существования, всяким мусором, не играет никакой роли», — так широко, по воспоминаниям сына Георгия Щедровицкого Петра, основатель движения понимал «рефлексию». Петр тоже философ; в 1980-е он помогал организовывать игры, а после смерти отца в 1994 году стал ключевой фигурой в «методологическом» движении.
«[В 1980-е годы] шел переход к рынку или, как это тогда называлось, переход на хозрасчет. Он сопровождался тем, что между разными отделами одного и того же предприятия начинались экономические отношения», — описывает в разговоре с «Медузой» условия, в которых советские хозяйственники начали взаимодействовать с «методологами», политтехнолог Марат Гельман. По его собственному признанию, он и сам в 1990-е годы пользовался услугами «методологов» — и считает этот опыт «полезным». Гельман тогда, по его словам, наблюдал за ходом игр и выступал на них в качестве приглашенного эксперта.
«Прежде [советское] предприятие могло существовать, не осознавая самого себя как организм, не думая о том, какие отношения внутри него сложились и складываются. „Методологи“ очень часто приходили для того, чтобы выстроить коммуникацию внутри предприятия. Это не имело отношения к политике, но это был уже консалтинг. Они [„методологи“] были привлекательны и важны для крупных [советских] руководителей, которые иногда с их помощью узнавали, кем и чем они вообще руководят». По словам Гельмана, за три дня игры руководители и ключевые сотрудники предприятия могли узнать о своей организации больше, чем за годы работы в ней.
«Это выглядело как некое чудо, магия. Есть некая „методология“, с помощью которой непроясненные вещи становятся проясненными и очевидными. Становилось понятно, почему неэффективные сотрудники неэффективны и как сделать их эффективными, почему какие-то процессы не удавались», — уверяет Гельман.
При этом он обращает внимание, что «методологи» не были специалистами ни в одной сфере — кроме, собственно, своей «методологии». Именно поэтому, как ни парадоксально, они могли консультировать и проводить игры для предприятий разного профиля — от атомщиков до рыбопромышленников, считает Гельман.
В основе сценариев большинства игр был искусственно созданный, «запрограммированный» организатором ОДИ кризис, из которого его участники должны были выбраться, решая поставленную перед ними проблему. Сами «методологи» тоже оказывались в критической ситуации: им предстояло разобраться в сфере, о которой до начала игры они мало что знали.
Использование игр для решения любых задач в любой сфере социолог религии Николай Митрохин считает «шарлатанством». «„Методологи“ все время находятся в поиске новых идиотов, которые им заплатят деньги за то, что они, не будучи специалистами ни по одному вопросу, кроме выколачивания денег и использования [своей специальной] терминологии, предложат заказчику крайне банальный или бредовый совет, — говорит Митрохин „Медузе“. — Это очень похоже на деятельность горе-бизнес-консультантов, которые, не являясь специалистами ни в чем, пытаются помочь преодолеть проблемы бизнесменам и специалистам в своем деле».
Сами «методологи», разумеется, считают иначе. Объясняя безграничный профиль щедровитян, «методолог» Юрий Громыко заявлял, что они должны были разбираться в том, «как человек мыслит»: «Одно дело разбираться, как шить сапог, а другое — разбираться в том, говорит ли человек что-то про шитье сапог или он просто рассказывает белиберду из модных журналов».
В позднем СССР с помощью хозрасчета (и в рамках расчетов по этой системе, и благодаря ее введению в целом) «методологи» зарабатывали хорошие деньги: заказчики игр не скупились на их проведение. «Нужно было оплатить приезд команды игротехников — это человек 15–20. Всех разместить (часто в хороших гостиницах). Всем выплатить гонорары. Помнится, я привозил с одной игры до тысячи рублей — тех, еще полновесных, когда „Жигули“ стоили пять с половиной тысяч, а килограмм колбасы „Любительской“ — два двадцать», — вспоминал участник ОДИ философ Валерий Лебедев, который в 1990-е годы эмигрировал в США.
Поклонение методу
Для многих участников игра превращалась почти в мистический ритуал, религиозное действо. Сотрудница Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики, где в 1960-е работал Щедровицкий, Лариса Говорухина (участница той самой первой игры, которая состоялась в 1979 году на Урале) признавалась, что все игроки воспринимали то, что с ними происходило, «как некое священнодействие, своеобразную игру в бисер пришельцев из Касталии, страны интеллектуалов». А один из последователей Щедровицкого, организатор игр Петр Мостовой говорил, что считает «методологию» «не только интеллектуальным течением, но особой традицией духовной практики».
«Игра могла продолжаться неделю, каждый день с раннего утра до поздней ночи, — вспоминал об играх тех лет их участник Валерий Лебедев. — Даже ночные танцы входили в игру. И никто не хотел спать (и не нуждался!) более пяти часов. Чем дальше, тем больше участники входили во вкус. Они не хотели уезжать. Не хотели возвращаться в понурую действительность. Они начинали летать на тех самых крыльях мышления, которые у них отрастали и крепли изо дня в день. После игры участники говорили, что они испытали настоящее счастье — такое сильное, какого они не испытывали даже от любви, не говоря уж о водке».
Появились настоящие игроманы, которых интересовал сам процесс, а не практические цели игры. По словам Лебедева, «эти маньяки» «ездили на любую игру за свой счет, даже платили за участие в ней». Увлечение ОДИ иногда приводило к серьезным личным кризисам для их участников.
В 1988 году к ученому-экономисту из Иркутска Юрию Березкину зашел его приятель и предложил поехать на игру в Набережные Челны; тот согласился. В Челнах Березкин познакомился с самим Щедровицким, который показался экономисту «величайшим ученым современности». После этой знаменательной встречи он вернулся в Иркутск «другим человеком». Березкин вспоминал:
В Иркутске я собрал сотрудников [своей научной] лаборатории и торжественно объявил, что отныне работать будем по-другому и над другими проблемами. Однако чем дольше и обстоятельнее говорил, тем прочнее вставала стена непонимания между мной и моими подчиненными. Еще несколько попыток проведения «методологического ликбеза» в лаборатории кончились тем, что все до одного сотрудника написали заявления о выходе из лаборатории. Мои друзья от меня отвернулись и перестали даже здороваться, когда окончательно убедились, что я для науки пропал.
Березкина, по его словам, «перестало занимать» все, что интересовало раньше, зато он «просиживал за „методологическими“ и философскими текстами, магнитофонными записями с разных игр чуть ли не сутками» — и продолжал выезжать в разные города на ОДИ. В конце концов Березкин, по его признанию, поссорился со своим руководством и даже развелся с женой, которая начала считать мужа «сумасшедшим». Впрочем, уже после распада СССР Березкин защитил докторскую диссертацию и продолжил работать в Иркутске. Георгия Щедровицкого он, как и другие «методологи», называет «Учителем» с большой буквы.
Другой соратник Георгия Щедровицкого, журналист Матвей Хромченко, по его собственным воспоминаниям, «бросился» в свою первую ОДИ «с воодушевлением». «А завершилось катастрофой: к последнему дню я понял, что жизнь не удалась и пора с ней завязывать. На то, чтобы вернуть меня к нормальному мироощущению, Георгию Петровичу понадобилось полгода», — пишет он.
По утверждению Хромченко, «подобные мировоззренческие катаклизмы переживали многие, причем социально успешные и профессионально статусные люди». Этот эффект игр якобы понимал и сам Щедровицкий. «ОДИ особенно полезна для сильных людей (потенциальных и актуальных лидеров), имеющих свое содержание и способных отстаивать и развивать его в безнадежных ситуациях. Для всех других (более слабых) жесткая ОДИ может оказаться разрушительной (или гибельной)», — цитирует основателя «методологического» движения Хромченко.
Исследователь Николай Митрохин объяснил «Медузе», что в «методологическом» движении четко прослеживаются черты «коммерческой секты сложного типа»: «Они поклоняются своему лидеру и разработанному им методу, который заменяет им религию. „Методологи“ осваивают набор специфических практик внутри организации, овладевают мифологией и терминологией. <…> Наиболее опытные „методологи“ становятся „жрецами“ этого „культа“: после того как человек овладевает „методом“, он может сам проводить собрания, где „метод“ представляется как инструмент для решения любой задачи. Следующая стадия — коммерческое использование „метода“», — говорит Митрохин.
Сам Георгий Щедровицкий не скрывал, что «методологи» сознательно используют «специальные термины», чтобы с их помощью «загородиться от дилетантов и болтунов».
Культуролог Виталий Куренной заявил «Медузе», что считает некорректным относить движение методологов к «сектам» или «новым религиозным движениям», поскольку это «не религия» в принципе: религия подразумевает веру в существование сверхъестественного мира, чего у «методологов» нет.
По мнению Куренного, одной из ключевых идей учения «методологов» был «принцип игнорирования реальности, игнорирования необходимости с нею считаться» (это вполне согласовывалось с представлением Щедровицкого и его последователей о том, что реальность можно менять и конструировать).
Сын Георгия Щедровицкого Петр в разговоре с «Медузой» не стал комментировать сравнение «методологического» движения с сектой.
Тоталитаризм будущего
Проводя свои игры, Георгий Щедровицкий и его последователи постепенно знакомились с ключевыми людьми в Советском государстве: директорами, партийными аппаратчиками, чиновниками. В то же время «методологи» работали с рядовыми сотрудниками предприятий и преподавали студентам. Влияние щедровитян росло.
«ГП [Щедровицкий] поощрял вступление членов кружка в КПСС, полагая, что в советском обществе иными путями вообще нельзя достичь никакого влияния, а защиту кандидатской всегда в шутку называл обретением дворянских привилегий, — вспоминал о подходах Щедровицкого один из его соратников искусствовед Александр Раппапорт. — Как я теперь это понимаю, ГП ждал каких-то реформ, так как ясно видел, что дела в СССР идут в тупик. Но он не предполагал, что выход из кризиса будет найден в возвращении к рыночным структурам. Скорее всего, он предполагал, что победит особый тип социалистической технократии».
Тот же Александр Раппапорт отмечал, что некие «оппоненты» Щедровицкого считали его «мыслителем тоталитарного толка», чья технократия будет «технократией для избранных», а для остальных «обернется самым свирепым рабством».
Участник игр Валерий Лебедев писал, что Щедровицкий придумал ОДИ «под дальнейшее развитие и реализацию „интеллектуального переворота“ в СССР». «Пропустить через игры сотни тысяч людей и создать массовый класс своих сторонников, — перечислял Лебедев планы Щедровицкого. — Это будут директора предприятий, начальники цехов, райкомы-горкомы-обкомы, судьи, преподаватели высшей школы, министерские чиновники всех рангов… Мы сначала сделаем то, потом это, наши люди сначала здесь, затем, глядишь — там, они уже везде! Никто ничего не понял, а мы все изменили, всех перетасовали, страна идет в другую сторону!»
По словам политтехнолога и «методолога» Тимофея Сергейцева, «игры были сконструированы, изобретены Георгием Петровичем как способ вывода „методологического“ мышления из подполья в широкую общественную практику, прежде всего в практику политики и управления». Щедровицкий, по его словам, разрабатывал «интеллектуальные инструменты» вмешательства в исторический процесс.
Начиная с 1960-х годов на советское руководство, по мнению исследователя Ильи Кукулина, влияли не только Георгий Щедровицкий и его последователи, но и интеллектуалы, работавшие советниками и спичрайтерами советских руководителей. Они, как пишет Кукулин, консультировали партийных и хозяйственных работников, полагая, что смогут реформировать политический курс СССР.
Один из российских политиков, который начинал свою карьеру еще в 1980-е и хорошо знаком с деятельностью «методологов», уверяет, что они возненавидели перестройку — потому что сами хотели заниматься реформами в СССР. И сохранить его.
Однако стать властью в СССР и основать «социалистическую технократию» у «методологов» не получилось. Россия пошла по пути рыночных реформ. Георгий Щедровицкий умер на самой заре этой эпохи, в 1994 году.
Политтехнологи для «альтернативных» кандидатов
Многим ученикам Георгия Щедровицкого удалось найти себя в новой реальности: они превратились в политтехнологов. Опыт избирательных кампаний — правда, весьма своеобразный — у них имелся: в позднем СССР «методологи» готовили выборы директоров крупных предприятий. Подготовительные этапы этих выборов, естественно, проходили в форме ОДИ.
Представления о том, как именно менять мир, у философов Московского логического кружка развивались по-разному. Щедровицкий пришел к тому, что мышление неотделимо от практической деятельности и может происходить только в коллективе, а значит, наиболее близким приближением к ней должна стать не кабинетная работа, а игра, проводимая философом, который помогает участникам рефлексировать собственное мышление. Александр Зиновьев изобрел авторский жанр социологического романа, в котором развивал свои идеи с помощью сюжета и персонажей. Мировую известность ему принесла написанная в середине 1970-х книга «Зияющие высоты» — в ней действие происходит в вымышленном городе Ибанске, где местные стоят в очередях за несуществующим товаром «ширли-мырли» и пытаются построить новый общественный строй псизм (полный социзм).
К середине 1980-х пути бывших товарищей разошлись окончательно. Зиновьева после публикации «Зияющих высот» за границей уволили с работы, исключили из партии и выслали из страны — теперь он писал романы и трактаты об устройстве советского общества и психике советского человека из эмиграции (в частности, популяризировал термин «гомо советикус»). Щедровицкий остался на родине, а вокруг него сформировалось сообщество учеников. Их называли методологами — потому что сам Щедровицкий назвал свою науку о мышлении методологией, а неформальное объединение стало известным как Московский методологический кружок (ММК).
По воспоминаниям Глеба Павловского, обратиться к политконсультированию «методологов» в 1990-е (к этому моменту их насчитывалось уже несколько сотен) вынудило сокращение заказов от предприятий и бизнесменов на организационно-деятельностные игры. Некоторые участники движения смогли получить подряды на проведение региональных выборов. «Я встречал щедровитян в Брянске в команде действующего губернатора, назначенного Кремлем. Выборы они проиграли», — вспоминает Николай Митрохин, уточняя, что «фронтменов» движения — самого Петра Щедровицкого или уже известного на тот момент организатора игр Тимофея Сергейцева — в этой команде он не видел.
Кроме того, «методологи» занимались хорошо знакомой им педагогикой — обучением персонала для избирательных кампаний, рассказывает российский политик, начинавший карьеру в конце 1980-х. Их знания пригодились и для ставших тогда популярными конкурсов кадрового резерва. «Я и сам тогда заказывал игры для таких конкурсов», — говорит собеседник «Медузы».
По мнению Марата Гельмана, в 1990-е «методологи» были скорее «инструментом» выборных кампаний, а не их руководителями и идеологами:
В предвыборной работе есть важнейшая задача — обучение актива [то есть агитаторов]. Профессии «технолог», «выборщик», которую можно было бы получить в любом учебном заведении, [в России] нет. Кампании происходят нечасто, поэтому регулярно зарабатывает на выборах сравнительно узкий круг технологов, которые ездят по регионам. Они набирают в свои штабы людей с более-менее подходящими навыками, которых надо обучать, — и «методологов» довольно часто привлекали для обучения. Это [участие в выборах в такой роли] точно стало воротами, через которые они вошли в [политические] технологии: «Раз мы можем учить, то можем и руководить».
В каждой игре команда методологов проектировала для участников кризис. Он должен был показать, что их представления и старые методы мышления никуда не годились — нужно учиться им заново. Cамое же важное было в том, что игры требовали от участников «самоопределения» — ответа на вопрос, зачем они живут и как они вписаны в глобальный исторический процесс (здесь сказывалось философское наследие Гегеля и Маркса).
Способность методологов проектировать изменения людей и коллективов оказалась особенно востребованной во время Перестройки, когда самые разные государственные инстанции озаботились тем, как превратить горбачевские лозунги демократизации в реальные практики. Показательная история случилась в латвийской Елгаве. В январе 1987 года, пока Горбачев на Пленуме ЦК КПСС говорил о необходимости обновлять кадры и расширять самоуправление, на заводе микроавтобусов РАФ проходил первый в СССР конкурс на замещение должности директора. Участие в нем могли принять желающие со всего Союза, а его ход освещала газета «Комсомольская правда». На конкурс пришло четыре с половиной тысячи заявок, из которых комиссия отобрала 20 кандидатов.
Впрочем, вскоре выяснилось, что организаторы не вполне понимают, как именно проводить выборы и мотивировать участвовать в них рабочих. Журналисты хотели яркого сюжета о молодом лидере, который поведет за собой коллектив и быстро изменит завод к лучшему. Представители ЦК Компартии Латвии надеялись, что кандидата в любом случае будут согласовывать они. Представители Минавтопрома, рассчитывали, что ничего толком не изменится. В итоге проводить конкурс позвали команду методологов (руководили Сергей Попов и Петр Щедровицкий – ВЛ).
Методологи попали на проект в качестве технических специалистов, но быстро обнаружили, что задача намного сложнее, чем представлялось их заказчикам. Сергейцев и его коллеги увидели, что «большинство людей не имеют сегодня необходимой культуры демократического обсуждения, необходимой системы отношений внутри трудового коллектива, а главное — необходимой и достаточной для организации выборов системы гуманитарного и социального знания». Тогда они решили взять ситуацию в свои руки. В вышедшей по итогам конкурса книге сами методологи описывали свои действия так: «методологическая группа по сути дела произвела ряд “подмен” в интерпретации заказа и задания на работу, обусловленных более широким видением и теми ценностями, которые несет методологическая позиция».
В результате этих «подмен» выборы нового директора завода превратились в ОДИ. На второй день игры кандидаты в директоры оказались в кризисе. Методологи поставили их перед выбором: они должны были или «самоопределиться» по отношению к Перестройке и осознать себя «прогрессорами» или действовать по указке представителей партии и министерства и профанировать идею конкурса. Через несколько дней «самоопределившиеся» кандидаты начали предвыборную кампанию на РАФе — они стали встречаться с рабочими и представлять им свои программы. К тому моменту, когда представители ЦК попытались взять ситуацию в свои руки, уже было поздно. Рабочие вовлеклись в предвыборную борьбу, а журналисты встали на сторону методологов. В результате на выборах победил работавший до этого директором Омского завода коробок передач Виктор Боссерт — он лучше всего усвоил идеи консультантов и за несколько дней добился популярности на заводе.
«Движок», заложенный в играх, с неизбежностью приводил к тому, что их участники проблематизировали не только производственные процессы, но и само политическое устройство советского общества. В начале 1989 года команда методологов отправилась в Иркутск, чтобы провести ОДИ с депутатами и кандидатами в областной совет. На установочной лекции методологи попытались расширить участникам сознание и разрушить их представления об истории, чтобы показать, что и будущее может быть предметом их свободного творчества. Валерий Лебедев рассказал будущим депутатам о том, что Ивану Калиту и Дмитрия Донского сложно назвать патриотами (Калита получил ярлык на княжение за подавление антиордынского восстания, а Дмитрий Донской сотрудничал с Тохтамышем), шокировал участников пересказом «русофобских» идей Карла Маркса, и в итоге подвел слушателей к идее, что Советский Союз не является чем-то незыблемым и может быть демонтирован. Присутствовавшая в зале партийная функционерка возмутилась: «Мы думали, что Лебедев — достойный человек, — заявила она. — [Теперь] мы видим, кто он на самом деле. Только огромное терпение и дружелюбие иркутян позволят ему выйти живым из зала». Скандал с трудом удалось замять.
К началу 1990-х ОДИ удалось стать по-настоящему массовым явлением — по словам Петра Щедровицкого, сына философа, через них прошло порядка 50 тысяч человек. В тот момент методологи, по всей видимости, были увлечены идеей настоящей демократизации советского общества: «Мы живем в подлинно историческую эпоху, сопоставимую, на наш взгляд, с периодом Октябрьской революции и первых пятилеток, и уже одно это требует подходить к тому, что происходит вокруг нас и к тому, что мы делаем, с историческими мерками», — писали они в книге, посвященной Елгавскому эксперименту. Однако по мере того, как в начале 1990-х годов процесс демократизации из управляемого стал стихийным, методологи обнаружили, что напали на золотую жилу. В стране, охваченной выборами в самые разные органы власти, они оказались именно теми людьми, которые были готовы управлять избирательными кампаниями и доводить их до результата.
В середине 1990-х к «методологам» примкнул уже известный в то время политтехнолог Ефим Островский. Социолог религии Николай Митрохин, знакомый с ним с конца 1980-х, утверждает в разговоре с «Медузой», что на излете СССР Островский был «настоящим леваком». А Глеб Павловский вспоминает, что политконсультированием Островский занялся во время перестройки: он давал советы стачечному комитету угольщиков Прокопьевска (Кемеровская область), и вполне успешно — некоторые требования угольщиков по итогам забастовки оказались удовлетворены.
Тогда же, в конце 1980-х, Островский познакомился с будущим премьер-министром РФ, а ныне главой кремлевского внутриполитического блока Сергеем Кириенко: и тот и другой были в числе основателей движения «Сургутская альтернатива». Его участники пытались реформировать комсомол — молодежное движение Компартии.
Позднее, по словам Гельмана, Ефим Островский называл себя «первым политтехнологом России» — и оспаривал этот статус у компании «Никколо М», которой с марта 1989 года руководил политтехнолог Игорь Минтусов:
В «Никколо М» считали, что занимались серьезным политическим делом, строительством новой страны. Для Островского руководство кампаниями — это игра, а ключевые слова для него — «азарт», «победить», «конкуренция». «Никколо М» работали, как правило, на кандидатов от власти. Островский работал в основном с альтернативными кандидатами — теми, кому надо было изменить ситуацию, заявить о себе.
В качестве примера «альтернативного» подхода Островского Гельман приводит думскую кампанию основателя финансовой пирамиды МММ Сергея Мавроди по Мытищинскому одномандатному округу в 1994 году. При помощи политтехнолога Мавроди выиграл эту гонку.
«Он меня в политконсалтинг в определенном смысле втравил, — со смехом вспоминает Марат Гельман, который считается одним из самых известных российских политтехнологов (до середины 1990-х Гельман был успешным арт-дилером, который специализировался на современном искусстве из стран бывшего СССР). — Он приехал ко мне в галерею, рассказал про какую-то конкретную ситуацию в одной из кампаний. Я подумал [о решении проблемы], а потом поделился с ним соображениями, как можно действовать. И он вдруг мне выдал довольно крупную сумму в валюте. Тогда это было удивительно: за мысли о чужой проблеме еще никто не платил».
Выборный опыт Островского привлек к политтехнологиям не только Гельмана, но и Глеба Павловского (Гельман и Павловский в 1995 году совместно основали ФЭП — Фонд эффективной политики), как рассказал сам Павловский «Медузе». Павловского считают одним из создателей раннего образа Владимира Путина и архитектором путинской политической системы.
По утверждению Павловского, Ефим Островский консультировал бывшего президента СССР Михаила Горбачева, а потом участвовал в кампании мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, где познакомился с Путиным. Однако в устойчивые приятельские или хотя бы деловые отношения это знакомство тогда не переросло.
Другой «русский мир»
В конце 1990-х Ефим Островский и Петр Щедровицкий предложили новый основополагающий концепт — «русский мир». С начала 2010-х годов это словосочетание из уст высокопоставленных чиновников, в том числе президента Путина, зазвучало все чаще — а необходимость «защиты „русского мира“» стала главным официальным поводом для военных действий в Донбассе.
Однако «русский мир» «методологов» и «русский мир» Кремля — во многом противоположные термины. «Идея была такая: России нужно выходить на международную арену с товаром, продуктом, который привлекателен. У страны возникнут проблемы с конкуренцией, но у нее есть агенты — „русский мир“, то есть наши люди в других странах, которые говорят на русском языке, воспитаны русской культурой. И вот через них-то можно и выйти на мировой рынок с новым товаром (имеется в виду любой коммерческий товар, пригодный для экспорта, — прим. „Медузы“). Они сознательно говорили, что между мечтаемым „русским миром“ и мечтаемым государством нет тождества — наоборот, русские люди нужны России вне государства. Это были рассуждения в терминах конкуренции, а не войны», — объясняет суть понятия, когда-то предложенного Островским и Щедровицким, Марат Гельман.
Петр Щедровицкий в 1999 году написал статью «Русский мир и транснациональное русское», где рассуждал о «войне»: «В последние десятилетия меняется сам тип ведения войны — ее алгеброй становится экономическая конкуренция». «Бренд, товарный знак, превращается в основное оружие индустриальных войн нового поколения», — был уверен он. «Русский мир» — как «сообщество людей, говорящих на русском языке» — должен был стать посредником для продвижения брендов и товарных знаков из России в «новых инфраструктурных центрах» мира будущего.
ХОЧУ ПОМОЧЬ
Тем не менее российские власти, взявшие на вооружение понятие «русского мира», вкладывают в него именно геополитический смысл. В феврале 2022 года российское вторжение в Украину началось ради «защиты русского языка и говорящих на нем людей».
«„Русский мир“ вошел в базовый лексикон всего этого довольно помойного геополитического движения. Теперь он уже не воспринимается как имеющий отношение к Фиме [Островскому] и Петру Щедровицкому. Он с 2014 года „пошел по рукам“», — считает Глеб Павловский.
«Наша власть может испохабить все, что угодно — и победу во Второй мировой войне, и Пушкина, — размышляет Марат Гельман. — Она умеет пользоваться чужим, но пользуется плохо — дискредитируя то, чем она пользуется. У „методологов“ была вполне мирная попытка выйти на конкурентоспособную идеологию для промышленности, бизнеса. Сейчас все это звучит угрожающе, но это их беда — как и всех нас, — но не их вина».
Петр Щедровицкий в ответ на вопрос «Медузы», нет ли у него досады, что российские чиновники используют понятие «русский мир» совсем не так, как его описывали щедровитяне, заявил, что «сам термин существует в отечественной культуре очень давно». «„Досады“ у меня нет. Хотя, безусловно, я пытался придать этому термину другой „смысл“ — и только сейчас он становится более „понятным“ массовому слушателю (читателю). Философ должен быть готов к тому, что при массовом использовании люди всегда все — все смыслы и тем более содержания — перевирают», — написал Щедровицкий «Медузе» (кавычки в цитате — авторские).
Реликт
Постепенно, по словам собеседников «Медузы», известные «методологи», такие как Петр Щедровицкий и Ефим Островский, по неизвестной «Медузе» причине начали выпадать из ближнего круга Сергея Кириенко; еще дальше от него они оказались после того, как Кириенко возглавил внутриполитический блок администрации президента России (АП). Это произошло в 2016 году.
И все же практики, явно напоминающие «методологические», Кириенко и его подчиненные в АП применяют до сих пор. Кресла региональных руководителей получают выпускники так называемой школы губернаторов; как основной кадровый лифт Кремля и правительства используется конкурс «Лидеры России»; для чиновников организуют регулярные тренинги — причем не всегда имеющие отношение к их прямым обязанностям (например, в 2019 году губернаторам, собравшимся на такой тренинг перед заседанием Госсовета по автомобильным дорогам, пришлось самим укладывать асфальт).
Павловский считает, что увлечение Кириенко разнообразными «школами» и кадровыми конкурсами может быть следствием его сотрудничества с «методологами». «Возможно, там есть отголоски того, что предлагали „методологи“, но все-таки „методология“ — это в первую очередь посиделки в аудитории большой толпой, когда „гуру“ дает тебе возможность подать голос или [наоборот, может] заткнуть тебя, — уточняет социолог религии Николай Митрохин. — А конкурсы Кириенко и школы губернаторов — это тимбилдинг по вполне американским методичкам, помноженный на комсомольскую юность Кириенко».
Другие «методологи» с начала нулевых начали работать в Украине. По словам Гельмана и Павловского, в 2002-м Ефим Островский и Петр Щедровицкий вели кампанию избирательного блока «Команда озимого поколения» украинского бизнесмена Валерия Хорошковского, который баллотировался в Верховную раду. «Хорошковский их и озолотил. Кампания была провальная, партия никуда не прошла, но в нашем бизнесе выгоднее провальные, а не победоносные кампании», — рассказывает Глеб Павловский.
Павловский и Гельман в это время тоже оказались действующими лицами украинской политики. Павловский был одним из основных политконсультантов штаба Виктора Януковича на президентских выборах 2004 года. Марат Гельман как политтехнолог сотрудничал с разными украинским политиками — например, с Леонидом Кучмой и с «кумом Путина» Виктором Медведчуком (сейчас его обвиняют в Украине в госизмене).
«Методолог» Тимофей Сергейцев участвовал в кампании Леонида Кучмы еще в 1999 году. А позднее — в кампаниях Виктора Януковича (2004) и Арсения Яценюка (2009), но обе, в отличие от Кучмы в 1999-м, оказались провальными. В 2011 году Сергейцев стал сотрудником штаба созданной в России при участии Кремля партии «Правое дело» на выборах в Госдуму — тогда ее возглавил бизнесмен Михаил Прохоров. «„Методологи“ сидели, ******* [болтали] что-то про идеологию и тянули с Прохорова бабки. Больше они ничего не делали», — вспоминает в разговоре с «Медузой» один из сотрудников штаба Прохорова. Эта кампания опять же закончилась неудачей: администрация президента сместила Прохорова с поста лидера «Правого дела» во время предвыборного съезда.
Ефим Островский был одним из главных технологов другой сконструированной Кремлем «либеральной» партии — «Новые люди», она прошла в Госдуму в 2021 году. Три источника «Медузы» в этой партии утверждают, что Островский вошел в штаб благодаря знакомству с лидером «Новых людей» бизнесменом Алексеем Нечаевым — и хорошим отношениям с братьями Юрием и Михаилом Ковальчуками, которые считаются покровителями партии.
Более десятка опрошенных «Медузой» политтехнологов заявили, что с российского рынка политтехнологий «методологи» сейчас ушли — по их мнению, это произошло потому, что они «вышли из моды». По выражению одного из собеседников, щедровитяне сейчас — «это какой-то реликт из начала нулевых или 1990-х». Четыре опрошенных «Медузой» технолога употребили в отношении «методологов» слово «секта».
Один из политтехнологов, когда-то пытавшийся сотрудничать с «методологами» и понять их «метод», заявил «Медузе», что участники движения «хранят свои тайные знания» и никого «снаружи» к ним не подпускают.
Петр Щедровицкий в комментарии «Медузе» заявил, что «методолог» в СССР был только один: «Это мой отец. Самозванцев много. Это правда. Думаю, только спустя какое-то время можно будет разобраться, кто действительно продолжал идеи Щедровицкого-старшего. Но как минимум надо рассматривать и сопоставлять философские работы этих авторов [чтобы доказать это]», — подчеркнул он. Уточнять, кого именно он считает самозванцами, Петр Щедровицкий не стал.
Невзирая на потерю влияния на представителей российской власти, движению Георгия Щедровицкого в некотором смысле удалось добиться того, о чем мечтали его лидеры в 1980-е. Руководители страны пользуются их идеями «социального программирования» и побочными продуктами этих идей вроде «русского мира» — правда, интерпретируют их так, как им удобно.
Политолог Иван Преображенский обращает внимание, что «политтехнологи, которые [в итоге] закладывали основы путинской системы власти — Глеб Павловский и Марат Гельман, — были дружны с „методологами“», однако в конструировании социальной реальности пошли намного дальше щедровитян.
«В основе концепции „методологов“ изначально лежало убеждение, что „методы“ важнее институтов. Это подразумевало возможность демонтажа институтов и выстраивания каркаса политической системы из кирпичиков — как из конструктора. Павловский и его коллеги считали, что не нужны даже кирпичики. Вся конструкция может быть практически виртуальной. Все можно налепить буквально на один несущий гвоздь — даже не институт президентства, а саму фигуру Путина», — рассуждает в разговоре с «Медузой» Преображенский. Он полагает, что «работающую политическую систему с действующими институтами» ни Путин, ни работавшие на него политтехнологи строить не хотели.
Так президента России, который захотел станцевать вальс большой войны, оказалось просто некому остановить.
По материалам статей
https://meduza.io/feature/2022/06/09/stantsuem-vals-bolshoy-voyny
подготовил В. Лебедев
- P.S.
- Андрей Перцев в своей статье в Медузе под диковатым названием "Станцуем вальс большой войны" цитирует "из меня": Помнится, я [как игротехник] привозил с одной игры до тысячи рублей — тех, еще полновесных, когда „Жигули“ стоили пять с половиной тысяч, а килограмм колбасы „Любительской“ — два двадцать», — вспоминал участник ОДИ философ Валерий Лебедев, который в 1990-е годы эмигрировал в США.
Перцев в скобках от себя вставляет [как игротехник] и выходит, вроде, что это я так себя квалифицрую. Но нет, во всех играх у меня была другая функция: я там делал большие установочные доклады, связанные с историей России или с ее отдельными сторонами. Скажем, монгольское наследие в русском государстве, возникновение в России права, введение в России паспортной системы в советское время.
Это позволяло мне смотреть на происходящее как бы немного со стороны и не быть слепым адептом МД-методологии. - Вот он где-то раскопал мои высказывания, но в одном недоцитировал важную метафору: я сравнивал отделение мысли в групповой работе с элементами brain storming с самопроизвольным отделением пота в сауне. В группах создавалась такая интеллектуальная температура, которая делала процесс "выделения" мысли как бы самой функцией организма и его мозга.
- См. также
Валерий Лебедев. УГАСАНИЕ СВЕТИЛЬНИКОВ РАЗУМАhttps://lebed.com/2010/art5750.htm
-
На тему об ОДИ см. выдержки из самой полной биографии Г.П. Щедровицкого
https://lebed.com/2016/8002.htm
https://lebed.com/2020/8003.htm
https://lebed.com/2020/8004.htm
Рейтинг комментария: 8 7
Рейтинг комментария: 6 1
Рейтинг комментария: 3 1
Рейтинг комментария: 4 4
Рейтинг комментария: 10 5
Рейтинг комментария: 5 4
Рейтинг комментария: 7 3
Рейтинг комментария: 1 1
Рейтинг комментария: 1 2
Рейтинг комментария: 6 1
Рейтинг комментария: 2 0
Рейтинг комментария: 2 0
Рейтинг комментария: 10 4
Рейтинг комментария: 4 13
Рейтинг комментария: 8 3
Рейтинг комментария: 8 3
Рейтинг комментария: 0 9
Рейтинг комментария: 9 3
Рейтинг комментария: 4 19
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 11 1
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 0 5
Рейтинг комментария: 6 0
Рейтинг комментария: 4 0
Рейтинг комментария: 7 5
Рейтинг комментария: 1 12
Рейтинг комментария: 8 5
Рейтинг комментария: 4 2
Рейтинг комментария: 1 0
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 0 0
Рейтинг комментария: 0 0