История Памятника

На картах Берлина, выпускаемых «Телекомом», уже два года указывается «Памятник убитым евреям Европы». Два года назад никто не сомневался, что строительство памятника начнется в запланированный срок, 27 января 1999 года. Но многое изменилось в политической жизни Германии. После прошлогодних выборов в Бундестаг и смены правительства Коля на Шредера даже оптимисты потеряли надежду на то, что многострадальный проект памятника будет реализован.

Идея открыть в Германии памятник жертвам Холокоста пришла берлинской тележурналистке Леа Рош во время посещения израильского мемориала Яд-Вашем в 1989-м году, до падения Берлинской стены и объединения Германии. 7 ноября того года Леа Рош зарегистрировала инициативнаую группу, поставившую своей целью создание "Памятника убитым евреям Европы".

В поддержку этой группы выступили известные не только в Германии, но и в мире люди, среди которых были бывший канцлер Вилли Брандт, писатель Гюнтер Грасс, шеф компании "Даймлер-Бенц" Эдцарт Рейтер. Идея памятника нашла понимание и поддержку у правительства ФРГ и канцлера Коля. В октябре 1993 года для памятника был выделен участок земли в два гектара в центре Берлина, недалеко от Бранденбургских ворот. Ранее в непосредственной близости от этого места находилась Рейхсканцелярия Гитлера.

Оставалось определить, как будет выглядеть памятник. Конкурс проектов, прошедший в 1994-1995 годах, собрал 528 участников. Жюри назвало победительницей берлинскую художницу Христину Якоб-Маркс, она предложила на огромной бетонной плите выгравировать имена миллионов убитых евреев. Однако решение жюри вызвало протест публики и канцлер Коль отклонил проект «гигантской могильной плиты».

Никто не считал тогда, что отклонена сама идея памятника. 24-го апреля 1996-го года федеральное правительство, правительство города Берлин и инициативная группа «Леа Рош» объявляют дату закладки первого камня в основание памятника – 27 января 1999 года. В том же году был объявлен второй конкурс проектов и на этот раз к отбору работ подошли более строго. Отбором занялись эксперты и только после этого, в апреле 1997-го года, открылся сам конкурс.

На этот раз комиссия выделила четыре проекта – «Поле каменных стелл, или Лес камней» американских архитекторов Питера Эйсенмана и Ричарда Серры, «Разрушенная стена» берлинского художника Даниэля Либескинда, «39 стальных мачт» парижанина Йохена Герца и «Разбитая звезда Давида» берлинского скульптора Гезины Вайнмиллер.

Рассмотрев проекты, канцлер Коль выбрал наиболее перспективный – проект Эйсенмана-Серры, но потребовал его доработки и усовершенствования. В мае 1998-го Коль встретился с Питером Эйсенманом и Ричардом Серра для обсуждения их проекта. Окончательное решение должно было быть принято до летних парламентских каникул.

Политическая ситуация в Германии к тому времени изменилась, осенью того года состоялись парламентские выборы. Предвыборная борьба набирала темпы и проект памятника жертвам Холокосты стал одним из орудий в этой борьбе. Партии, выступавшие против правящей коалиции, стали требовать отсрочки строительства памятника. С такими предложениями выступили уполномоченный по делам культуры Михаэль Науманн и берлинский бургомистр Дипген.

Почувствовав изменение общественного мнения, Серра отказался от участия в дальнейшей работе над проектом и передал все свои полномочия Эйсенману. 14 июня 1998-го года Эйсенман предложил новый вариант проекта, в котором число стелл (колонн) в проекте уменьшалось с 4500 до 2700, а их максимальная высота сокращалась с семи до четырех метров.

Ни парламент, ни общество не были готовы принять ответственное решение в то время и канцлер Коль решил отнести решение о строительстве памятника новому составу Бундестаг.

После выборов и прихода к власти правительства Шредера ситуация с памятником стала еще более неопределенной. В декабре 1998-го новый министр культуры Науманн предложил вообще его не строить, а создать новый музей Холокостa. Берлинский бургомистр, в свою очередь, решил организовать третий конкурс проектов памятника. Стало

ясно, что решение о памятнике должно быть принято на самом высоком уровне и Бундестаг специальным постановлением решил эту проблему.

Комиссия по культуре Бундестага предоставила специалистам для выбора два проекта: измененный проект Эйсенмана, дополненный небольшим информационным центром и предложение теолога и политика из Берлина Рихарда Шредера (однофамильца бундесканцлера). Согласно Рихарду Шредеру, памятник должен быть создан в форме стеллы или плиты с надписью на иврите и нескольких других языках с текстом библейской заповеди «Не убий!».

Заключительные слушания в Бундестаге прошли 25 июня 1999-го года, спикер Вольфганг Тирзе сказал: «Немцы возводят этот памятник для себя. Его нельзя будет проигнорировать, отвести глаза, остаться равнодушным». Большинством был принят проект Эйсенмана – 314 «за», 209 «против», 14 воздержались. Отдельным голосованием подтверждено, что памятник будет посвящен только евреям – жертвам Холокосты, памятники другим жертвам нацизма будут «предметом отдельных рассмотрений». Бундестаг согласился с расходами на строительство памятника в 15 миллионов марок.

Десятилетний марафон закончился – решение Бундестага является окончательным и обязательным даже для возражавшего против него бургомистра Дипгена. Остаются много деталей, которые нужно уточнить, например, еще не определено архитектурное решение информационного центра.

Решение было непростым. Говорит Игнац Бубис, председатель Центрального Совета евреев Германии: «Я рад, что Бундестаг принял решение от имени немецкого народа заметным большинством голосов. Я уже не верил, что это решение когда-то будет принято». Важно, по словам Бубиса, что «решение принято без всякого давления извне, только по внутреннему убеждению депутатов».

Министр культуры Науманн по окончании заседания Бундестага сказал, что большинство населения ФРГ поддерживает принятое решение, а спикер Бундестага Тирзе не скрывал своей радости. Теперь, по его словам, надо как можно скорее приступить к непосредственому строительству мемориала. «Было бы чудесно, если уже к следующему Дню памяти жертв нацизма, 27 января 2000-го года, был заложен первый камень в фундамент нового памятника». Многие депутаты называют решение Бундестага самым ответственным и трудным за последние годы.

Разделяя радость по поводу долгожданного решения Бундестага, было бы неверным проигнорировать причины, по которым его утверждение растянулось на десять лет. Дело не только в столкновении интересов различных партий и групп, не в предвыборной борьбе, заставлявшей политиков откладывать принятие важных решений. Главной причиной такого мучительного процесса является, по моему, объективное изменение общественных настроений и мнений в Германии. Материалы многочисленных дискуссий о памятнике жертвам Холокоста являются объективным «памятником» своему времени.

В Германии выросло новое поколение, не помнящее ужасов войны. Говорить о вине этих немцев – несправедливо. Ведь дети убийц – просто дети. С новым поколением надо разговаривать на новом языке, не перенося вину отцов на детей и внуков. Поиск языка, на котором надо говорить с немецкой молодежью о прошлом Германии – основная проблема в споре о памятнике жертвам Холокоста.

Одной из самых значительных фигур, выступающих против создания памятника жертвам Холокосты, стал писатель Мартин Вальзер. Великолепный мастер слова, Вальзер нашел яркие и запоминающиеся определения, бичующие рутину неискренних переживаний и лживых соболезнований. «Моральная дубина Освенцима», «Монументализация нашего стыда», «Инструментализация вины», «Кошмар размером в футбольное поле» – это только часть терминов, введенных Вальзером и подхваченных сотнями тысяч людей.

Идеи Вальзера нашли сочувствие и у членов нового правительства Шредера, настойчиво пропагандирующего идею «Берлинской Республики» – нового этапа в жизни немецкого общества. «Берлинская республика» должна, по мнению Шредера, заменить уходящую в историю «Боннскую Республику», сыгравшую роль своеобразного буфера, который обеспечил переход от нацистской Германии к демократическому государству. «Нормальной» Германии не нужны вечные укоры совести и напоминания о темном прошлом.

С принятием решения Бундестага споры о памятнике не прекращаются и даже не затихают. Это хорошо, он и должен раздражать, провоцировать, вызывать дискуссии в обществе, напоминая о мрачных страницах немецкой истории, только тогда его существование приобретает смысл. Дискуссии вокруг памятника заставили многих немцев по-новому посмотреть на свое прошлое.

Холокост, как и другие страшные события человеческой истории, показывает не только крайнее зло, которое может творить человек, но и его противоположность – добро. На Аллее Праведников Мира в Яд-Вашеме есть немало деревьев, посаженных в честь немцев, спасших евреев в те годы. Известный по фильму Спилберга немец Шиндлер был не единственным. Но их мало, слишком мало…

Рассказывают, однажды эсэсовец сказал еврейке, что она может остаться в живых, если угадает, какой глаз у него настоящий, а какой стекляный. Без колебаний указала она на один и сказала: «Этот стекляный». «Точно», – воскликнул эсэсовец. – «Откуда ты знаешь?». Женщина ответила: «Он выглядит человечнее, чем другой».

В концлагерях нацисты не только мучили и убивали людей, они овладевали искусством «обесчеловечивания» своих жертв. Это происходило не только с евреями, но евреи стояли на самой низшей ступени в этой преисподней. Одновременно происходило и обесчеловечивание самих нацистов. Было бы ошибкой считать, что все нацисты – это особые преступники, дьяволы в человеческом обличьи. Наивно успокаивать себя, что «нормальные люди» – не дьяволы, поэтому они никогда не будут нацистами. Такая же ошибка – считать, что только немцы генетически запрограммированы на массовые убийства и со стороны других народов опасность не грозит. Это мнение является «расизмом наоборот».

Нацисты не были «другими», они не отличались от нормальных людей и опасность повторения рецидивов нацизма остается актуальной в любой точке земного шара. Холокост может повториться, возможно, немного в другой, но похожей форме. Трудно только сказать, кто в следующий раз будет «немцами», а кто – «евреями».

На специальном заседании Бундестага 27 января 1998 года, посвященном Дню памяти жертв нацизма, председатель международного Центра изучения Холокоста в Яд-Вашем Иегуда Бауэр сказал: «В Библии записаны Десять Заповедей. Вероятно, мы должны к ним добавить еще три. Ты, твои дети и дети твоих детей никогда не должны быть преступниками. Ты, твои дети и дети твоих детей никогда не должны быть жертвами. Ты, твои дети и дети твоих детей никогда не должны быть пассивными наблюдателями при массовых убийствах, при уничтожении народов и – мы надеемся, что это никогда не повторится, – при трагедиях, подобных Холокосту».

Мемориалы евреям-жертвам нацизма есть не только в Германии, Израиле, США. Даже в окрестностях Хиросимы есть музей Освенцима. Люди во всем мире начинают понимать, что Холокост – универсальный символ Зла. И хотя геноцид существовал до и после власти нацистов, только при Холокосте впервые была предпринята попытка уничтожения целого народа – тотальная, основанная на чисто идеологических причинах. Тотальная – потому, что смертный приговор выносился «по крови». Ребенок, у которого двое из дедушек или бабушек были евреями, был приговорен к смерти. И глобальная – уничтожению подлежали не только немецкие, польские или европейские евреи. Должны были исчезнуть все 17 миллионов евреев, живших в мире

Памятник жертвам Холокоста – важное, но далеко не единственное средство решения грандиозной общественной задачи – выработать у подрастающего поколения иммунитет к расизму, нацизму, нечеловеческому образу мысли, который уже привел Германию к катастрофе один раз. То, что немецкое общество накануне пятидесятилетия новой Республики приняло ответственное и нелегкое решение о памятнике, вселяет надежду, что эта задача будет решена.

В заключение стоит вспомнить, что историю не только анализируют, истории еще и рассказывают.

«В польском городе Радом жила женщина с двумя сыновьями. Ее муж уехал в 39-м году в Палестину, чтобы подготовить переезд семьи, но война разорвала семью на части. Муж стал палестинским гражданином и пытался спасти свою семью обменом на семью немецких поселенцев в Палестине. В октябре 1942-го, когда женщина уже знала, какая судьба уготовлена ей и ее детям, ее вызвал сотрудник гестапо и сказал, что обмен состоится. В течение одного часа она должна предстать перед ним со своими двумя сыновьями.

- Да, – сказала женщина, – но мой старший сын работает вне гетто. Как я могу вызвать его?

- Это меня не интересует, – сказал гестаповец. – Через час вы все должны быть здесь.

Женщина была в отчаянии. Должна ли она и ее младший сын разделить судьбу старшего? Или она должна попытаться спасти себя и хотя бы одного ребенка? В этот момент пришел ее сосед и сказал: «Ты не можешь помочь своему старшему сыну. Бери моего, которому столько же лет, как и твоему». В слезах, почти теряя сознание, предстала она с двумя детьми перед гестаповцами. 11 ноября 42-го года она была в Хайфе».

Оба парня стали известными израильтянами, обзавелись детьми и внуками. Та женщина говорила о своей судьбе мало, она была гордая и не хотела жалости. До конца жизни она держала небольшой магазинчик напротив известной синагоги в Тель-Авиве. Про нее говорили, что она пережила Холокост. Так ли это на самом деле?

Я не уверен.