ИНСТИТУТ

Продолжение. Начало в 406 за 19 декабря 2004г. , 407 за 01 января 2005г.,
409 за 16 января 2005г. - 416 за 06 марта 2005г.

[Повесть в историях]

ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ. САМАЯ ГЛАВНАЯ ТАЙНА

I

 

Оппонировать чужие диссертации Игорю приходилось нередко. И чем дальше, тем больше: ничего удивительного – с возрастом рос и авторитет. Поэтому когда ему позвонил один довольно хорошо знакомый по конференциям и статьям университетский коллега и спросил, не согласится ли он быть официальным оппонентом на кандидатской одного из его аспирантов по достаточно близко к игоревым делам теме, то Игорь, естественно, согласился и лишь попросил прислать официальное письмо со всеми положенными формулировками, названиями и датами. Письмо вскоре и последовало, правда, оказалось оно не из Университета, как почему-то полагал Игорь, а из какого-то ведомственного института совершенно незнакомого Игорю пищевого профиля. Да и сама диссертация была с каким-то не совсем привычным для его непосредственных интересов названием. Что-то вроде Биосовместимые полимерные пищевые добавки для стабилизации колбасных эмульсий”. Хотя давать задний ход было поздновато – письмо, наряду со всем прочим, сообщало, что Игорь уже официально утвержден оппонентом по этой работе, но тому самому университетскому коллеге он, все-таки, позвонил.

- Не переживай, - сказал тот – извини, конечно, что сразу не сказал, кто и откуда, но как-то и в голову не пришло. Сам понимаешь – в каких только местах аспирантов у нас ни бывает! Вот и пищевик оказался. Но, в принципе, это точно по твоему профилю – как раз на границе химии – он эти самые новые добавки под моим чутким руководством синтезировал, физики – стабильность эмульсий хоть в колбасе, хоть еще где все равно стабильностью эмульсий и остается, и биологии – поскольку будущий потребитель колбасу с этими добавками жрать и усваивать должен. То есть как раз твоя физико-химическая биология. Разберешься запросто, тем более, что я его заставил туда побольше теории и всего такого напихать. И для солидности, и для интереса.

Звучало убедительно, и Игорь упираться не стал. Только попросил прислать работу пораньше, чтобы без спешки толком разобраться и поговорить, если понадобится. На том и порешили. И вот через какое-то время получает Игорь на официальном бланке письмо, где секретарь ученого совета, на котором предстояла защита, просит его прислать заверенное Первым отделом подтверждение того, что у него, Игоря, имеется официальное разрешение на работу с секретными материалами, так называемый допуск, а получив это подтверждение, ученый совет немедленно вышлет ему диссертацию для ознакомления и подготовки официального отзыва.

При таком обороте дел Игорь слегка подобалдел. Ну, для начала, ему, естественно, показалось совершенно невероятным, что засовывание в колбасу эмульгаторов является государственным секретом. Ладно бы еще какие-нибудь эмульсионные смазки для оружия или танковых гусениц, но колбаса-то тут причем? Но это было хоть и непонятным, но не страшным. Куда хуже было то, что у Игоря, как, впрочем, и у всех в Институте, никаких допусков к секретности не было. Так уж решили Генеральный с Директором, чтобы не осложнять жизнь ни себе, ни сотрудникам. Да и сам Игорь ни с какой секретностью связываться не хотел – никогда не знаешь, где эта пакость могла отозваться: хорошо если просто лишняя бумажка в досье заляжет, а то ведь возьмут и перестанут в загранки выпускать как носителя особо секретной пищевой информации. В общем, получалась полная запятая. Пришлось звонить в тот самый защитный ученый совет. Так, мол, и так, но справки предоставить не могу, поскольку к секретности не допущен.

- Что же нам теперь делать? – искренне огорчился секретарь совета – Ведь вы уже всеми инстанциями утверждены! А менять оппонента на закрытой диссертации – это целая морока, да и на несколько месяцев защиту придется отодвигать. Диссертант очень огорчится, да и с другим оппонентом передоговариваться. У нас никому и в голову не могло придти, что у кого-то допуска нет. Как же вы там работаете?

- Вот так и работаем, - голосом неполноценного ответил Игорь – Сами не можем понять, как это мы без допусков справляемся. Ну хоть какой-нибудь выход есть из такого положения? Только сразу предупреждаю – ради одной вашей защиты я никакой секретности оформлять не бу

ду, да и наше руководство мне все равно этого не позволит.

Секретарь задумался.

- Знаете что, дайте мне телефон вашего Первого отдела. Попробуем с ними напрямую эту проблему обсудить, а когда что-то прояснится, то или мы или они сами с вами свяжутся и скажут, что и как. Ладно?

Телефон Игорь, естественно, дал, но и сам тут же поспешил в этот самый Первый отдел заглянуть, чтобы из первых рук проинформировать о ситуации, да заодно и сказать, чтобы ни при каких обстоятельствах никакой секретности ему без его ведома не оформляли, поскольку он этого категорически не хочет, да и в его текущих международных сотрудничествах это может помешать, чем и Генеральный и Директор будут очень недовольны. После этого визита на душе стало поспокойнее, а то кто его знает, о чем эти секретчики между собой договориться могут – без тебя тебя женят и бегай потом доказывай, что ты не верблюд!

Как уж там шли советовско-первоотдельские переговоры, Игорь не знал, но родная бюрократическая система не подвела. Через какое-то время ему сообщили, что оппонировать ему, все-таки, придется, но, с учетом всех обстоятельств, ему, в виде исключения, оформят разовый допуск к секретным материалам, который никак на его научной жизни не отразится и даже в отделе кадров фиксироватьтся не будет. Ну, а уж что касается неразглашения узнанных государственных тайн после истечения срока этого допуска, который будет ограничен только одним-единственным месяцем, то соответствующим инстанциям остается надеяться только на его советский патриотизм и врожденную порядочность. Подивившись выкрутасам родной системы охраны гостайн, Игорь подписал соответствующую бумагу, позвонил в пищевой ученый совет, где, естественно, уже были в курсе, и стал ждать присылки диссертации. И ждал он этого, прямо скажем, с большим интересом, поскольку уж очень хотелось выяснить, что же за тайна хранится в отечественной колбасе.

Заинтригованный Игорь поделился ситуацией с некоторыми из приятелей и коллег, в результате чего разнообразные гипотезы посыпались как из решета. Чего только ни приходило в ученые головы – начиная от того, что ведомственный институт со специализацией по мясо-молочному профилю вполне может одновременно заниматься и разработкой какого-нибудь биологического оружия, отчего, на всякий случай, автоматически секретит всю выходящую их его недр научную и техническую продукцию, и до того, что советскими колбасниками все в тех же военных целях может разрабатываться какой-нибудь специальный террористический колбасный продукт для заброски во вражеский тыл, поскольку, поев его, потенциальный противник стремительно вымрет от жесткого поноса. Тут уж, конечно, родному пищепрому равных быть не могло! Звучало, конечно, полным бредом, но никто и не подозревал, как, в общем-то, недалеко от печальной правды подобные гипотезы находились.

Да и самому Игорю вспомнились две истории из его собственного недалекого прошлого, которые, на его взгляд, тоже могли иметь непосредственное отношение к колбасной секретности и уж, во всяком случае, к колбасно-сосисичным изделиям.

II

Первую занимательную и, в какой-то мере, даже знаменательную историю ему когда-то рассказал приятель, работавший в крупном медицинском центре и составивший себе вполне заслуженную известность как большой специалист по сердечным заболеваниям. Эта известность однажды привела к тому, что его пригласили поучаствовать в консилиуме по поводу состояния сердечной мышцы одного из самых главных на тот момент людей в государстве. По требованию больного, с которым спорить никто не смел просто по определению, консилиум проходил непосредственно у его больничной кровати. И надо же такому получиться, что именно предложение игорева приятеля использовать кое-какие не самые очевидные методы лечения как раз и заинтересовало лежачего начальника, так что, в конце концов, было консилиумом принято в качестве магистрального пути к необходимому всей стране выздоровлению. Результатом такого решения были несколько косых взглядов со стороны официальных правительственных лекарей, сравнительно быстрое возвращение высокопоставленного пациента к своей многотрудной деятельности на благо советского народа и всего прогрессивного человечества, мгновенно введение приятеля в ареопаг кремлевских консультантов и – вершина всего – стремительно последовавшее переселение его семейства из двухкомнатой квартиры в блочном доме на самом излете Хорошовки в шикарную трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в непосредственной близости от улицы Алексея Толстого, на которой проживали некоторые из его новых пациентов. Игорев приятель отнесся к таким положительным изменениям в своей жизни хотя и не без удовольствия, но вполне философически, а потому хотя бы полставочную работу в своем прежнем центре сохранил – мало ли как оно в будущем повернется… Для Игоря же результатом такого резкого повышения социального статуса приятеля стало то, что бывая у него в гостях, он несколько раз имел честь наблюдать в непосредственной от себя близости – в шикарном холле с молодцеватым дежурным за столиком с телефоном или даже в лифте – такие значительные лица, кои до этого попадались ему на глаза только на телеэкране в программе “Время”. Да, и еще целый ряд интересных рассказов приятеля, которому многие нравы его новой среды обитания долго еще казались в диковинку. Вот один из них и выплыл в памяти как нельзя кстати.

Дело в том, что у этого самого приятеля было два сына погодка, которых он после переезда естественным образом перевел из задрипанной окраинной школы с постоянным недокомплектом потребных учителей в новую, расположеную прямо по соседству и знаменитую на всю Москву престижем, шиком, плавательным бассейном для младшеклассников, образцовыми как по подготовке, так и по анкете преподавателями, углубленным изучением иностранных языков, бутербродами с икрой в группе продленного дня и, разумеется, значительным количеством учеников, являвшихся детьми или внуками тех особо важных лиц, чьи фамилии регулярно появлялись под публиковавшимися в самой центральной прессе некрологами… В общем, понятно. Так что жители соседних домов даже и не удивлялись тому, что к моменту окончания уроков у школьных ворот теснились разнообразные вылощенные машины с госномерами, присылаемые для развоза по домам малолетних носителей громких имен.

Как бы то ни было, будучи мальчиками воспитанными и мирными, да к тому же еще старательными учениками, дети игорева приятеля прижились в этой школе неплохо, придясь вполне по сердцу как учителям, так и одноклассникам. В результате, то один, то другой приглашался в гости новыми друзьями на дни рождения и тому подобные светские мероприятия, и порой, когда они называли имя очередного виновника или виновницы торжества, родительские сердца слегка екали, поскольку стремление не подходить к высшему начальству ближе, чем надо для выполнения служебных обязанностей, сидело у них в крови. Но делать было нечего – не нарушать же естественного хода жизни малолеток непонятно даже под каким предлогом – и сыновей возили, куда и когда было назначено, а потом и забирали, во сколько было заранее оговорено. Так что, когда приблизился день рождения одного из их собственных пацанов, у того даже и минутного сомнения не возникло, что теперь и он должен созвать к себе всех новых приятелей для совместного увеселения. Добро родителей было получено, выбранные в качестве гостей одноклассники приглашены, а папе с мамой был вручен список их имен с телефонами, по которым надо было звонить и договариваться о привозе и увозе доброй половины потенциальных гостей, поскольку эта половина представляла, так сказать, спецсемьи, а потому и находилась под усиленной заботой.

Как рассказывал впоследствии игорев приятель, все шло в пределах нормы, высокопоставленные родители или деды добросовестно записывали адрес и указания, как добраться, и, в свою очередь, сообщали номера машин и имена шоферов, которые во взаимно оговоренное время будут ждать дите у подъезда. Забавная запятая нарисовалось только в одном случае. Серьезная дама из самых-самых верхов, назвавшаяся бабушкой очередного приглашаемого, устроила отцу новорожденного форменный допрос. Сначала она тоном классной дамы, разговаривющей с провинившимся учеником, потребовала полный список избранных и званых. Когда оказалось, что все они из того же класса, что и ее внук, и многие даже бывали в качестве гостей этого самого внука у неё в доме, то это произвело явно благоприятное впечатление, и голос ее несколько смягчился. Потом она попросила перечислить предполагаемые игры и развлечения, предостерегла против открывания балконных дверей во время веселья, попросила дважды за вечер позвонить с кратким отчетом о происходящем и, наконец, когда игорев приятель уже считал, что дело сделано и добро последует вот-вот, она неожиданно поинтересовалась:

- А чем вы их предполагаете кормить и поить?

- В каком смысле?

- В буквальном – у вас что на столе будет?

- Ну, как – сначала закуски, потом горячее, потом сладкое и чай. Пепси купили и “Байкал”. Сильно охлаждать не будем, чтобы никто не простудился. Я, все-таки, врач.

- А какие закуски?

- Обычные, - отвечал все сильнее удивлявшийся приятель, - Колбаса, рыба, салаты. А что, у вашего мальчика какие-то противопоказания? Скажите – я сам прослежу.

- Нет, с ним все в порядке, - сухо ответила начальственная бабушка, - А колбаса какая?

- Ну, я не знаю пока. Какую жена принесет – докторская там, сервелат, может быть, буженина или еще что.

- Надеюсь, колбаса будет не сетевая?

- Нет, я же сказал – докторская, сервелат…

- Я понимаю, что вы сказали. Я спрашиваю – не сетевая?

Игорев приятель решил, что или он или она сходят с ума, поскольку о колбасе с таким названием он никогда даже не слыхал.

- Простите, что это за колбаса такая? По-моему, мы такой вообще никогда не покупали. Какая-то новая диетическая?

Дама на другом конце провода явно начала злиться.

- Вы что, не понимаете, когда с вами русским языком разговаривают? Я спрашиваю, откуда ваша колбаса берется? Где вы ее приобретаете? Надеюсь, не в обычной торговой сети? То есть, не сетевой же колбасой из какого-нибудь Гастронома вы наших детей кормить будете! Если уж не из нашей столовой, то хотя бы из продуктовой “Березки”?

Как рассказывал потом Игорю приятель, тут до него, наконец, начало доходить, что слово “сетевая” обозначает вовсе не какой-то доселе ему неведомый деликатесный сорт, а источник приобретения товара. И если товар этот покупался не в специальной правительственной столовой на Серафимовича и даже не в валютной продуктовой лавке для иностранцев, а в простом городском магазине, то есть в самой что ни на есть плебейской общей торговой сети, вот тогда-то он и приобретал наименование “сетевого”, что, по-видимому, означало физическую невозможность употребления его в пищу избранными товарищами из руководства, а также членами их продвинутых семей. Как это было ни печально, но успокоить требовательную бабушку он не мог. Пришлось сознаться, что колбаса, хотя и по блату – знакомый его жены был завотделом в продуктовом – но из магазина общего пользования. Телефонная бабушка от ужаса на некоторое время онемела, а потом каменным голосом сообщила, что здоровьем внука она рисковать не может, а потому на дне рождения его не будет. И не было… Впрочем, дети этого единичного отсутствия не заметили и веселились от души. Да и колбасу подъели до кусочка, и никто из родителей потом с жалобами не звонил. Но вот термин “сетевая колбаса” запомнился…

И кто его знает – может быть секрет заключался в процессе производства колбасы для товарищей из руководства?

III

Второе игорево колбасное воспоминание носило сугубо личный, можно даже сказать, семейный характер, отчего, впрочем, менее болезненным не становилось. Дело в том, что на соседней с игоревым домом улице был небольшой, но вполне приличный молочный магазин, где они обычно и отоваривались всякими пищевыми товарами первой необходимости типа молока, масла, яиц, сыра и колбасы. Правда, существенным преимуществом этого магазина по сравнению с сотнями ему подобных разбросанных по всей Москве было то, что в пределах чуть не пешего хода от него располагались сразу три – все-таки, центр он и есть центр! – продуктовых “Березки”, то есть сразу три магазина, где за свои свободно-конвертируемые отоваривались самыми лучшими возможными на просторах родины чудесной продуктами (уж, точно, не сетевыми!) многочисленные московские иностранцы и все более растущие в числе и в потребностях отечественные валютообладатели. Казалось бы, ну и что тут такого, что Игорю с домашними до “Березок”? Так сказать, что им Гекуба, что они Гекубе? Но в реальной жизни взаимосвязи образуются самые необыкновенные. Вот и тут образовались. Дело в том, что любые продукты, даже самые валютные, имеют свой строго определенный срок реализцаии, отмеченный, к тому же, и на упаковке. И, разумеется, привыкший к деликатному питанию цивилизованный иностранец, на за какие коврижки просроченный продукт не купит, а рассчитывать на менее требовательных соотечественников тоже не резон, поскольку пока они эти просроченные деликатесы будут разбирать, иностранцы таких скандалов наустраивают и такого своим посольским врачам наговорит, что неприятностей не оберешься. Поэтому все эти “Березки” регулярно проводили операцию так называемого “развалючивания”, то есть отбирали товары, пережившие свой законно отпущенный век или слишком близко к нему подошедшие, и отправляли их для реализации – не пропадать же добру! - в расположенные по соседству (возить еще куда-то – только зря на транспорт тратиться) обычные городские продуктовые магазины соответствующего профиля. Вот именно благодаря такому положению вещей, в булочных, молочных и бакалеях того района, где проживал со своим небольшим семейством Игорь, время от времени, но уж куда чаще, чем в магазинах любого другого микрорайона, появлялись то какие-то невиданные консервы, то красивые пачки зарубежных крекеров и печений, то еще что-нибудь настолько привлекательное, что никто из случайно ухвативших подобный товар счастливчиков ни на какие даты и смотреть не думал. Игорь с домашними больше всего любили аккуратно упакованные в прозрачную пленку и уже расфасованные сыры, которые как раз в их молочном время от времени и появлялись. Но как-то раз случилось нечто уж совершенно невиданное, и в той же молочной его жена набрела на высокие и элегантные банки с консервированными сосисками. Надо ли говорить, что взято их было столько, сколько позволяли спонтанно возникшие правила немедленно сформировавшейся очереди – во всяком случае, досталась им не одна банка, а целых две или даже три.

Прямо тем же вечером одну банку к ужину и открыли. И когда сварилась и была разложена по тарелкам картошка, жена положила уже млевшему от здорового мясного запаха Игорю и заинтригованной родительским волнением, настроившим ее на какие-то необыкновенные деликатесы, Дашке, а потом и себе по три упругих темно-коричневых изделия чьей-то чуждой пищевой промышленности, которые не только по запаху и виду, но и по вкусу оказались совершеннейшим мясом и ничем, кроме, разве что, формы, не напоминали вялые бледно-розовые с желтизной продукты московского мясокомбината, обладавшие, помимо отвратительного химического запаха, еще и гнусным бумажным вкусом. Игорь с женой жадно стали заглатывать случайную добычу, восторгаясь качеством и растравляя друг друга воспоминаниями, как в далеком своем детстве им тоже приходилось жевать нечто подобное, свободно продававшееся тогда в любом продуктовом! И в разгар такого приятного ужина они неожиданно заметили, что Дашка, отъев только половину одной сосиски, с откровенной мукой смотрит на остальную порцию и продолжением еды явно тяготится.

- Ты что, дочь, притормозила, - удивился Игорь – такую вкуснятину и с такой брезгливой миной! Забаловали мы тебя совсем!

- Дашенька, а ты себя хорошо чувствуешь? – выдвинула свою версию жена – Живот не болит?

- Не буду я ЭТОГО есть! – отрезала дочь – Это дрянь какая-то, а не мясо. Вы меня нарочно обманываете. Просто настоящих сосисок не достали, вот ЭТО и подсовываете! Я лучше одной картошки поем.

- То есть, как это – не мясо? Уж если это тебе не мясо, то чего же ты хочешь? – в один голос возопили потрясенные такой реакцией любимой дочери родители.

- Сосисок хочу! Только настоящих! Таких, как мама всегда покупает. Розовых, а не черных. В пакете. Цепочкой. Из мяса!

И тут только до ошеломленного Игоря дошло, что Дашка, которая за свои без малого восемь лет ничего, кроме тех самых розовых-в пакете-цепочкой не видавшая, пребывает в полной уверенности, что именно эта смесь измельченной туалетной бумаги с какими-то неведомыми пищевыми отходами и является МЯСНЫМИ сосисками! И запах и вкус настоящего мясного фарша приняла за что-то несъедобное! Он не сказал ни слова. Прмолчала и жена, понявшая по его лицу, что от любых разговоров пока лучше воздержаться. И только Дашка, счастливая от того, что никто в нее не впихивает какой-то несъедобной ерунды, быстро доглотала картошку, допила чай и уселась в столовой перед телевизором. Игорь, механически дожевал потерявший для него вкус деликатес, молча поднялся, ушел в спальню, лег на кровать и тупо уставился в потолок. Потом подошла жена, села рядом и погладила его по голове.

- Послушай, - сказал Игорь – ты понимаешь, что наша дочь растет, не зная вкуса нормальных сосисок? Ее приучили жрать крахмал, как будто так и надо. А я, здоровый и толковый мужик, как бы даже и ничего сделать не могу. Это что – нормально?

IV

Так что, поговорив с коллегами и поперебирав впечатления из собственной жизни, Игорь ощущал себя уже не таким полным профаном в колбасоварении, как опасался вначале. Но самому почитать работу все равно не терпелось. Вдруг еще какие незнакомые горизонты откроются!

Долго ждать не пришлось. Примерно через пару недель после того, как вопрос о его временной секретности был решен положительно для обеих заинтересованных сторон, и за месяц до назначенного дня защиты Игоря вызвали в Первый отдел их Института и под расписку вручили доставленный специальной почтой пакет. В нем, как понятно, и была эта загадочная работа.

- Вообще-то, по правилам надо было вас прямо тут и усадить эту диссертацию читать, – назидательно сказала первоотдельская начальница – да уж ладно. Полагаемся на вашу аккуратность. Работайте у себя в кабинете, но больше никуда диссертацию не выносите и никому не показывайте. А когда отзыв напишете, приносите сюда. Мы вам его сами в отделе кадров заверим, свою визу поставим и в тот институт отошлем. Черновики и лишние эжземпляры уничтожьте.

Чувствовалось, однако, что инструктирует она Игоря больше для порядке, поскольку и сама к секретной колбасе с большой серьезностью не относится. Тем не менее, обещание строго следовать всем указаниям было дано. После этого Игорь направился к себе и, отложив все другие занятия, немедленно приступил к чтению. И чем дальше читал, тем больше удивлялся. Сперва диссертант вполне понятно разъяснил, что потребительские качества колбасы находятся в прямой зависимости от внешнего вида и, главное, стабильности образующего ее фарша. Спорить с этим было трудно, хотя Игорь про себя полагал, что и вкусовые качества – тоже не последнее дело, но про это текст диссертации как-то не упоминал. Затем – и опять вполне логично – объяснялось, что стабильность колбасного материала зависит и от качества эмульгаторов, после чего длительно разбирались недостатки эмульгаторов, находившихся в промышленном применении на тот далекий день. Отсюда диссертант плавно переходил к своим (или совего научного руководителя) соображениям о том, какими качествами должны обладать эмульгаторы действительно хорошие и даже не уступающие зарубежным образцам. Потом шел раздел вполне добротной химии, растолковывающий, как, собственно, эти новые эмульгаторы синтезировались и изучались. Потом начинался кусок физики, использованной для изучения свойств новых веществ воде и в биологических средах. И только когда было ясно показано, что предложенные вещества и впрямь хороши до невозможности, автор переходил к описанию результатов опробывания своих эмульгаторов в реальных колбасах, опытные партии которых были изготовлены на одном из московских мясокомбинатов. Разобравшись во всей химии и физике, Игорь заудивлялся как мог – ни в чем из того, что он прочел, не было и намека на какую-нибудь секретную или даже просто необычную технологию. Да, придумано и сделано все неплохо, и даже наверняка полезно, но никаких откровений, оправдывающих необходимость допуска, не было и в помине. Оставалось только согласиться с тем, что пищевики эти и впрямь, наряду с колбасными добавками, варят у себя какую-то оборонную (или атакующую?) дрянь, почему все у них и засекречено.

Поначалу он чисто колбасный раздел и читать не хотел – с наукой он разобрался, а качество колбас пускай второй оппонент анализирует – он как раз из Мясо-Молочного института. Ему и карты в руки. Но врожденная добросовестность не позволила ему отложить пухлый переплетенный том, и, вздохнув, он начал просматривать описание того, как, можно сказать, “заиграли” колбасы с этими новыми эмульгаторами. Результаты экспертиз по оценке внешнего вида, длительности хранения и всяких других промышленно значимых колбасных параметров были сведены в бесконечные таблицы. И открывала этот ряд довольно незатейливая таблица, описывавшая состав колбас, принявших участие в испытаниях. Игорь начал читать. Лучше бы он этого не делал…

Первой в этой открывающей раздел таблице числилась какая-то довольно известная в покупательских кругах колбаса, “Столовая”, кажется... И по графам был заболиво рассортировано то, из чего она была изготовлена: белок соевых бобов – 45 процентов, измельченный хрящ крупного рогатого скота – 35 процентов, пищевой крахмал – 12 процентов, соль и разные другие специи – 3 процента, обладающие запахом мяса отдушки – 2 процента, пищевые красители – 2 процента и, наконец, разработанные диссертантом добавки, обеспечивающие стабильность колбасной эмульсии – 1 процент. В сумме – правильные 100. Заинтересованный Игорь углубился в изучение композиций разных использованных в диссертационной работе “Столичных”, “Молочных”, “Любительских” и “Особых”. И вот именно тут, разглядывая вдоль и поперек таблицу, представлявшую сравнительный состав хорошо знакомых ему по прилавкам продуктовых магазинов и по домашнему столу колбас, Игорь внезапно понял, что именно составляло основную (и, нет сомнений, вполне обоснованную) секретность всей работы. И даже не только самой снабженной ограничительным грифом единичной диссертации. И даже не просто секретность, над которой так дрожали закрытый ученые совета и первые отделы. А ту самую-самую Главную Тайну социалистической державы, которую Мальчиш-Кибальчиш дедушки Гайдара ни за что и никогда не выдал бы проклятым зажравшимся буржуинам – в сетевой мясной колбасе, отпускаемой советским людям, МЯСА НЕ БЫЛО!

Пост-скриптум. А диссертация оказалась вполне хорошей. И добавки мужик придумал и синтезировал отличные. И не его вина, что добавляли их не в нормальный колбасный фарш, а в смесь разной с трудом перевариваемой даже привычными ко всему советскими желудками дряни. Так что и отзыв Игорь написал похвальный, и выступил тепло, и искомую и вполне заслуженную степень кандидата наук соискатель получил быстро и без проблем. Вот только задумываться по поводу того, до каких же пор должен он кормить семью белком соевых бобов вкупе с измельченным хрящем и крахмалом, так что дочь его вкус настоящего мяса уже принимает чуть ни за отраву, стал он все чаще и все сумрачней...

продолжение следует

Copyright © Владимир Торчилин