ГЕНИАЛЬНЫЕ ШИЗЫ БИЛЛИ ШИРЗА

27-04-2005

Валерий Сердюченко Речь в данной статье пойдёт в очередной раз об Александре Логинове, известном также мировой сетевой общественности под псевдонимом "Билли Ширз". У абсолютного человеческого большинства литературная шишка находится в зародышевом состоянии или отсутствует вовсе. У пяти процентов она гипертрофирована и возбуждена. Но есть единицы, которые из одной неё и состоят. "Детьми слова" называл таких Владимир Набоков. Что касается Логинова и логиновых, их правильнее было бы назвать его рабами. "Жизнь дана человеку для того, чтобы превратить её в буквы" - вот надпись на книге одного из них, только что подаренной автору.

Неистовость "писательской шишки" Александра Логинова поражает. Комьютер вашего слуги трещит от его текстов. Мать честная, в одном флаконе - поэт и прозаик, романист и новеллист, публицист и эссеист, и многая, и многая, и прочая. Не успел придти в себя от чудовищной метафорики "Итальянского каприччио", как обнаружил в мартовском "Лебеде" очередную инкарнацию логиновского writer-эго. "Мужик и муравей" - вот как она называется и представляет собой Сальвадора Дали, переведённого в словесную графику. Судите сами:

"После смотрин мужик потащил запуганного муравья во двор. Привязал вожжами к гладкому колодезному бревну. Принес из конюшни упряжь. Выкатил из сарайчика сани. Взнуздал муравья, воткнув удила промеж клацающих жевал, нахлобучил на шею хомут, водрузил сверху дугу, концы которой просунул в гужи, закрепил хомут и оглобли. Муравей принялся жевать удила, но поперхнулся и замотал головой.

- Опять балуешь? Я вожгаться с тобой не собираюсь! Хлобыстну кнутищем - живо узнаешь, почем фунт узюму!

Мужик снял с ворот две слеги, прыгнул в сани и дернул за вожжи.

- А ну пошел! Нннноооо!!!"

Уф-ф! И так на протяжении всего рассказа - от первой до последней страницы. Возможно ли что-нибудь понять во всех этих "муравьях размером с корову" и "клацающих жевалах"? Но, по Логинову, и не нужно. Если ты настоящий читатель, ты должен наслаждаться не смыслом, но органолептикой текста. Вот, например, "инструкция к чтению", которой он сопроводил один из своих опусов:

"В свое оправдание я хотел бы сказать, что концепция преднамеренной эпитетной переизбыточности достаточно долгое время меня увлекала. То есть делал это я совершенно сознательно. Мне хотелось до предела насытить мясом скелет каждой фразы, превратить каждый абзац в рассказ, а каждый рассказ в роман, заставить читателя изменить укоренившееся "кулинарно-потребительское" отношение к чтению. Это - своего рода вызов, протест против легковесья, леденцовости коммерческой и псевдосерьезной литературы. В какой-то момент я начал осознавать бесперспективность или, скорее, тщетность моих усилий, но, тем не менее, продолжал по инерции двигаться в отнюдь не самом благоприятном для достижения успеха направлении. Кое-какие свои рассказы я собираюсь заново прочесать, придать им спортивную поджарость и легкость. В первую очередь - это рассказы "Дети подземелья" (особенно первые его страницы), "Сентиментальная прогулка". Там я, на мой взгляд, особенно неудачно экспериментировал с прилагательными и причастиями." (Из частного письма)

…Очередное "у-фф!" Что касается неудачного экспериментирования "с прилагательными и причастиями", то это, скорее всего, отзвук на разоблачения присутствующей здесь Елены Негоды, тоже "рабыни слова". Её критические инвективы в адрес Александра Логинова настолько изощрены, что невозможно удержаться от очередного цитатного соблазна:

"/.../О прилагательных /.../ Их много, очень много. Так же как причастий и наречий, всяческих определений. Как васильков на пшеничном поле. Они высосали все соки у существительных и глаголов, и я уже потеряла нить, о чем идет речь и что ты хочешь сказать. Обращаешь внимание на слова, но не на их смысл. Они отвлекают, дразнят, и, наконец, раздражают. Их нездравомысленное количество сродни эпидемии."

"/.../Кандалы эпитетов не дают словам подняться."

"/…/Возможно, следует смотреть не на текст целиком, но на детали, на слово, предложение, строку, завитушку на китайской вазе, созвездие крестиков на вышивке, надеясь, что восприятие целого придет само, как насыщение. Но я испорчена потребительским общест

вом до того, что хочется вернуть - минутами или монетами - потраченное на чтение время, в случае "не полного удовлетворения товаром."

"/.../По поводу приоритета существительного и глагола решила - по собственному опыту чтения - по простой причине ясности смысла, мое заявление не говорит ни о художественности, ни об изъяне прилагательных и наречий, но лишь о вреде лишних и мешающих мне понять текст слов (которыми чаще оказываются прилагательные и наречия)."

…Ну, и тому подобное, и так далее. Перед нами турнир клинических графоманов, "превращающих жизнь в буквы". В нынешнем деловом, прагматичном, промышляющем мире они даром никому не нужны. Тем не менее, просиживаешь над их текстами с утра до вечера и с вечера до утра, испытывая противоестественное наслаждение и то и дело восклицая про себя: "Складно излагают, собаки!"

И в том числе чертовски остроумно. "Мужик и муравей" Александра Логинова - ещё и совместные медитации двух деревенских филозопов, перемежающих кондовый мат дзен-буддистскими коанами. Читать такое, не падая со стула со смеху, невозможно. Who are you, m-r Loginoff, в конечном итоге, чёрт возьми? Каковы изначальные, приоритетные реквизиты вашей личности? Зачем вы дурите голову нам, благонамеренным обитателям "Лебедя", подобными литературными salto vitale? С одной стороны, подписуюсь под суждениями Елены Негоды о Вас обеими руками. "Co zanadto, to niezdrovo" - говорят поляки. Читать Вас нужно в час по чайной ложке, или не читать вовсе: может поехать крыша. Когда в "Итальянском каприччио" Вы воспроизводите многочасовый диалог двух интеллектуалов, этот словесный переизбыток ещё можно понять и простить. Когда же объектом словесного сумасшедствия становится стройбатовская казарма… Продвинутый читатель "Лебедя" помнит, конечно, "Смиренное кладбище" Сергея Каледина. Там те же стройбатовские будни, но они описаны языком, адекватным изображаемому. В случае же с Логиновым мы имеем дело с тонкоперстым мэтром, натянувшим на себя солдатское Х/Б. Противоестественное сочетание, не так ли? Но одновременно - наркотически-изысканное. Вот два корреспондирующих постинга из лебедевской Гусь-Буки по этому поводу:

"Настоящую литературу автор создает, получая удовольствие от процесса, пишет не “для” кого-то, а исключительно для себя. /…/ Мне близка мысль Жюля Ренара в его “Дневнике”: “Мои книги — это как бы письма самому себе, которые я позволяю читать другим”." (Юрий Дружников)

А вот второй:

"Чем отличается графоман от профессионального литератора? Тем, что писать для графомана удовольствие, а для профессионала работа. Тем, что профессионал умеет прочитать свой текст чужим, невлюбленным (даже больше – недоброжелательным) глазом, а для графомана его текст – песня, восторг, до комка в горле, до слез на глазах." (Виктор Левашёв)

Честное слово, "как-будто бы сам сказал".

Разведка "Рамблера" донесла, что Логинов, оказывается, помимо того, что писатель, ещё и успешный чиновник большой международной конторы! Как он ухитряется служить одновременно двум богам, не приложишь ума. "Широк, слишком широк человек, я бы сузил" - выражался о таких Иван Карамазов.

…Исписал уже полторы страницы, а всё никак не могу приблизиться к содержанию логиновского творчества. Но это потому, что оно отсутствует! Ваш слуга отдал стройбату восемь с половиной лет курсантско-лейтенантской младости и знает, о чём говорит. Никогда и ни разу не переживал состояний, из которых логиновский герой только и состоит. Decadanse, решительный decadanse.

С другой стороны, проклиная всё на свете, тратишь время и тащишься от этих стройбат-lingua-импровизаций. Не "что", а "как" - вот их эпиграф. Пересказать их своими словами решительно невозможно. Что опять-таки не похвала, но констатация факта.

Число "удвояющих себя в слове" неизменно во все поколения и века. Юнцы, пожилые отцы, а то и деды семейства привинчивают себя к стулу и пишут, пишут, пишут свои поэзы и прозы под вздохи и проклятья домочадцев, крутящих за их спиной пальцем у виска. Шансы на публикацию равны нулю, на гонорары тем более, но не писать они не могут. Они такими родились. Бог или природа наказали их страстью к сочинительству. Талантливому ли? В абсолютном большинстве, конечно, нет. А в отношении Логинова и логиновых? Безусловно, "да". Плющишься от наслаждения, читая, например, такое:

"По традиции чтение начинал Арефьич. Он нахлобучивал тюбетейку на чайник, навешивал на нос очки, сочиненные из просветленного объектива фотокамеры “Зоркий-1”, раскраивал наобум ладонью слоеный кирпич.

- Так. Чего у нас тут? Гм! Кха! Вот оно как... Ага! Слушай! “По миновании первого состояния, о котором сказано выше, то есть состояния внешности, человек-дух вступает во второе – в состояние внутренних начал своих, или внутреннее, то есть в состояние внутренней воли своей и помыслов по ней, в котором был и в миру, когда мыслил сам по себе, свободно, без всякого стеснения. В состояние это он впадает бессознательно, не замечая того, как бывало и в миру, когда, сосредоточив внутрь внешние помыслы, на которых основана речь, он пребывал в одних внутренних помышлениях. Впадая в такое состояние, человек-дух пребывает в себе и в самой жизни своей, ибо свободное мышление по своим чувствам есть собственно жизнь человека, есть сам человек...”. Вот! Вот!! Вот!!! Как березовым веничком в баньке отлупцевали! Аж в пот бросило! Уловил, какова диспозиция?

- А как же! Тут все бархоткой до северного сияния отполировано. И заметь - как гладко от первого состояния ко второму дорожка мостится!

- Давай, таперича ты продолжай. Только не тараторь, как обычно. С оттяжкой давай, с окоротом!"

Не менее макабрично и то, что в "Мужике и муравье" происходит. "Деревенский сюр" - вот как всё это вместе называется.

…И на этом точка. Иначе наша статья превратится в сплошную цитацию.

25.05.05

Комментарии

Добавить изображение