ШАГ К НАСТОЯЩЕЙ ИСТОРИИ

О книге А.М. Буровского “Крах империи. Курс неизвестной истории”

Мы уже привыкли к тому, что наша история сфальсифицирована и относимся к этому с изрядной долей иронии. Если появляется какая-то новая версия событий, то мы уже привычно следуем римской поговорке “кому выгодно?” и ищем скрытые интересы автора. Историческое прошлое у нас менялось иногда столь стремительно, столь радикальным образом, что даже появилась поговорка: “Россия – страна с непредсказуемым прошлым”. Что было, то было.

Однако, появилась книга, с которой может начаться написание нормальной российской истории, без истеричных воплей по тому или иному поводу, без обильного использования розово-черных тонов, вообще, истории нормальной, взвешенной и продуманной. Именно такой, какая может служить основой для российского государства. Это книга Андрея Михайловича Буровского Крах империи. Курс неизвестной истории”. Она вышла в 2004 году, в издательстве Аст”.

Часть первая, хвалебная

Самое ценное в книге – это то, что автор предлагает особую концепцию понимания исторического пути России. Это не идеологизированные до мозга костей концепции “особого пути”, “Третьего Рима”, “Европы в Азии”, тоталитарной империи” и так далее. Это достаточно простая и логичная концепция понимания России как империи.

“Империи возникают там, где одни общества сильно опрежают в развитии другие. Настолько опережают, что могут без особого труда завоевать их, присоединить к своей стране. Возникает государство, объединяющее много стран и народов – иногда очень разного происхождения…

Империя возникает, как продвижение вширь чьего-то передового опыта…

Империя рождается там, где есть большое военное превосходство. Такое большое, что соседи не могут эффективно сопротивляться, когда покориться выгоднее, чем вступить в открытый бой…

Легко заметить, что и завоеванные народы вовсе не только воюют с империей. Очень быстро они начинают участвовать в ее строительстве Для объяснения причин этого надо понять, как и чем строиться всякая империя, а строится она насилием и соблазном.

 

Насилием – это привычнее, понятнее. Но есть и соблазн. Имперский народ должен знать и уметь то, чего не знают и не умеют другие. Назовем вещи своими именами – это соблазн более высокой культуры…” (с. 11-16).

Одним словом, Россия достаточно долгое время опережала в развитии сосдение народы, обладала большим превосходством в военной силе и давала покоренным народам соблазн более высокой культуры и больших возможностей. Именно этим, по мысли автора, объясняется тот факт, что Россия захватила территорию 22,4 млн. квадратных километров.

Российская империя ставится в один ряд с такими крупными империями как Британская, Германская, Австро-Венгерская. В этом смысле Россия не отстает от крупнейших и самых сильных государств мира. Только Британия имела владения, по площади сравнимые и сопоставимые с русскими владениями. Культурное влияние также было сопоставимым и даже большим. По этому поводу автор пишет:

“Поэтому скажу коротко: всемирно-историческая роль Российской империи даже значительнее, чем Британской империи. После Римской империи и Византии роль Российской империи – третья” (с. 18).

Такой взгляд позволяет избавиться от вечной проблемы, мучающей российских мыслителей, историков и политиков: какой же у России путь? Самый обычный – путь империи, раз развитие и сила это позволяли. Чем русский путь отличается от западноевропейского? В сущности, ничем. Что европейцы, что русские, с практически одинаковым рвением захватывали чужие земли и устанавливали в них свои порядки, распространяли свою культуру и влияние. В этом же и достаточное утешение для русской амбициозности.

Собственно, если посмотреть на мировую историю XV-XX веков не глазами одного из участников, например с русской точки зрения, а глазами отстраненного наблюдателя, то исчезает также необходимость поиска какого-то “третьего пути” для России, исчезает даже необходимость постоянного болезненнего сравнения России с западными странами и попыток устроить в ней все так “как на Западе”. Россия от них мало чем отличается.

В книге А.М. Буровского содерж

ится также и ответ на вопросы западников о том, почему же мы так плохо живем, а не так, как на том самом пресловутом Западе. Ничего иного и быть не могло, ибо русский народ, потративший полтысячелетия своей истории на строительство империи, просто надорвался, растратил свои силы.

“В результате можно назвать и цену, которую заплатила Россия за то, что стала центром империи;

• Разорение русских областей РСФСР.

 

• Отток русского населения на окраины страны; денационализация и люмпенизация этого населения.

 

• Милитаризация внутренней жизни русских; отток русских из науки, искусства, интеллигентных профессий в армию, милицию., КГБ, администрацию – в том числе и вовсе не в одной России.

 

• Российская экологическая катастрофа.

 

1. Большая степень советизации.

 

Россия претендовала на статус сверхдержавы – но с каждым поколением, по мере истощения ее творческого потенциала, становилась все менее интересна, как возможный центр этой сверхдержавы. Соблазн, который Россия несла для остальных народов, становился все ниже и ниже по мере ее истощения” (с. 378, 380).

В этом и заключаются причины отставания русского народа. Слишком много сил, людских жизней потрачено на завоевание, удержание и обустройство захваченных территорий. Это в то время, когда другие народы, в том числе и те, которые входили в Россисйкую империю, развивались.

Силы народа не беспредельны, и вот, спустя полтысячелетия, когда захвачена одна шестая часть суши, русский народ надорвался и не может больше удерживать эти территории. Нет для этого ресурсов, потому как те растрачены на прошедшие войны, нет людского потенциала, потому как он растрачен на те же цели.

Очень простой, логичный и неопровержимый ответ на вопрос о том, почему мы отстаем. Он вытекает из всей логики книги.

История России представлена в книге как очень последовательная история: возникновение ядра империи в виде Московского государства, затем ее постепенное распространение во все стороны, борьба за куски территории. Навысший взлет империи – начало XIX века, краткое двадцатилетие, когда территория была наибольшей и простиралась от Вислы до берега Тихого океана, и даже на Калифорнии на восточном побережье Северной Америки. В это время русское влияние в мире, после победы над Наполеоном и Венского конгресса 1815 года, было максимальным. Россия господствовала в Европе и была гарантом выполнения достигнутых на конгрессе соглашений. Русская культура в это время достигла своего максимального развития и вошла в историю как “золотой век”.

Уже при Николае I начался медленный, но неотвратимый упадок империи. Для господства в Европе сил заметно не хватало. Колонии в Америке были проданы. Российская империя в это время распространялась только на юг и юго-восток, включая в свою территорию Среднюю Азию и Закавказье.

И вот, в начале ХХ века наступил кризис громадной империи, которая в феврале 1917 года рухнула и рассыпалась на несколько независимых и воюющих русских государств, возглавляемых разными генералами и вожаками. Да, это был распад империи:

“Строго говоря, распад начался уже в 1860-е годы: когда завоеванные все громче стали заявлять о своем нежелании жить в империи, когда стали раздаваться голоса всегда бессловесных народов, не имевших ранее своего государства. Но до развала империи никто, кроме поляков, не бросал ей открытого вызова.Теперь же побежали все, включая даже всегда лояльную Финляндию” (с. 242-243).

“В конце 1917 - начале 1918 года Российская империя развалилась не только в том смысле, что от ее ядра, от России, оторвались завоеванные страны и народы. Сама национальная Россия, страна русского народа, тоже распалась на части” (с. 261).

“В 1918, 1919, 1920 годах не было никакого такого государства Российского. На территории России возникло несколько разных госуарств с различным общественным, экономическим и политическим строем, с разной историей и с разной логикой развития…

Знаете, что этот процесс больше всего напоминает? Процесс образования ваврварских королевств на теле распавшейся Римской империи, вот что!” (с. 273).

С точки зрения, изложенной в книге, распад Российской империи выглядит как процесс далеко не случайный, глубоко закономерный. Эта концепция не оставляет места для рассуждений о том, как хорошо было бы вернуть российскую монархию и империю.

Изображение Гражданской войны как столкновения и противоборства нескольких русских и нерусских государств, образовавшихся на территории развалившейся Российской империи, - это, бесспорно, новое слово в русской историографии. Никогда до этого не было ничего подобного. Концепция Буровского ни в малейшей степени не походит ни на концепцию борьбы “хороших” красных с “плохими” белыми, ни, наоборот, на концепцию борьбы “плохих” красных с “хорошими” белыми. Каждая сторона гражданской войны получает свое лицо, свою правоту и свою логику. А это уже открывает возможности для беспристрастного исследования этого сложного периода русской истории. Это одно из самых больших достижений автора.

Итак, книга Буровского – это, пожалуй, открытие нового направления в русской историографии.

Теперь Россия не рассматривается через призму противостояния с Европой, и не через призму дихотомии “Восток-Запад”, а рассматривается как активный участник мирового процесс строительства громадных империй. Вся русская история, без изъятия, получает таким образом связь с мировой историей.

Автор дает четкую и логичную концепцию исторического развития России от ядра империи – Московского государства к громадной империи и ее распаду на “варварские королевства” времен Гражданской войны. Пожалуй, впервые в русской историографии история России рассматривается настолько цельно и последовательно.

Совершенно оригинально рассмотрение Гражданской войны как противостояния самостоятельных государств, образовавшихся на территории бывшей Российской империи, одно из которых, Советская республика, победила остальные и создала что-то вроде “империи Карла Великого”, сильного государства, но объединенного только личной харизмой вождя, И.В. Сталина, которое стало распадаться после смерти вождя-создателя.

Часть вторая, ругательная

Ни одна книга, к сожалению, не обходится без больших и малых ошибок и упущений. Книга А.М. Буровского в этом отношении так же не является исключением.

Мы не станем рассматривать мелкие недочеты и неточности автора, а обратим внимание на крупные промахи.

Первый крупный промах допущен автором в Главе 3 “Империя славян русских и московитов”, в разделе “Московия – славянский Drang nach Osten”, посвященном завоеванию Сибири.

Здесь сказалась традиционная неосведомленность историков об общей канве событий времен завоевания русскими Сибири. О сибирской истории написано очень мало обобщающих работ, из которых самая лучшая – это книга Г.Ф. Миллера “История Сибири”, впервые выпущенная в 1758 году.

“Отряд Ермака то ли нанес поражение татарам, то ли хан Кучум попросту отступил перед казаками – не имело смысла воевать с ними, бредущими через колоссальную, почти безлюдную равнину” (с. 37).

В этой фразе сразу несколько ошибок. Во-первых, трудами Миллера и более поздних историков обстоятельства похода Ермака в Сибирь хорошо известны. Хан Кучум отступил от столицы после разгрома всего своего войска и ранения командующего, только с отрядом личной охраны. Ермаку победа досталась тоже недешево. Из 6 тысяч казаков, выведенных из Чердыни, Ермак привел в Искер только 400 человек. Вскоре и этот отряд был частью перебит, а частью бежал в Россию.

Во-вторых, равнина вовсе не была безлюдной, что видно даже из описания похода Ермака у Миллера. Он постоянно встречал города и поселения. По имеющимся данным, население Сибирского ханства составляло около 120 тысяч человек. По другим данным, могло достигать полумиллиона.

“Гораздо более важную роль, чем поход Ермака, на судьбы Сибирского ханства оказала война двух феодальных родов – потомков некоего Тайбуги и потомков Шейбани” (с. 38).

Автор здесь излагает общепринятую версию истории Сибирского ханства, основанную на полумифической борьбе тайбугидов с шейбанидами. Полумифической она предстает оттого, что никто не называет, что это были за роды. У Миллера эти сведения есть. Так вот, Тайбуга – это казахский царевич, пришедший в Бухару, только что взятую Чингисханом, просить милости. Царевич просил дать ему земли по Оби и Иртышу. Милость была оказана и Тайбуга сделался ханом. В честь своего благодетеля он построил свою столицу – город Чингидин (то есть “город Чингиза”), который русские переименовали в Тюмень.

Шейбани – это сын Джучи, внук Чингисхана, который сделался правителем Бухары. Когда род тайбугидов пресекся на Едигере, умершем в 1563 году, мурзы Сибирского ханства послали к бухарскому Муртазы-хану, потомку Шейбани в 12-м колене, с просьбой прислать им хана. Муртазы отрядил править Сибирью своего среднего сына Кучума.

Странно, книгу Миллера можно было бы прочитать и использовать.

“Брать города татары не умели. Из городов в любой момент могли выйти закованные в панцыри казаки с ружьями. Казаки кормили лошадей ячменем и потому могли ездить на них даже в морозы. На сибирских татар это оказывало огромное впечатление – ведь их лошади жили весь год на подножном корму и ко второй половине зимы превращались в живые скелеты” (с. 38).

Эта фраза также склад ошибок и преувеличений. Начнем с того, что татары, когда хотели, брали укрепления. В 1628 году телеуты разгромили и сожгли укрепленный Чатский городок на Оби, несмотря на то, что там сидел русский отряд с ружьями. Ачинский острог несколько раз сжигался и вновь отстраивался после нападений киргизов. Остальные города часто и подолгу сидели на осадном положении.

Во-вторых, панцыри в Сибири были большой редкостью и их носили даже не все воеводы. Русские казаки быстро перешли на использование куяков (разновидность чешуйчатого доспеха с очень крупными пластинами) местного изготовления, которые не стесняли движений и защищали от сабель и стрел.

Лошадей у русских в Сибири в начале XVII века не было. Их стали закупать только после открытия ойратского торга в Томске и Таре в 1618 году. Ойраты (то есть западные монголы) пригоняли и продавали целые табуны лошадей. На этой основе русские создали свою конницу, очень немногочисленную, и предназначенную для ответных набегов. Все крупные операции проводились пешими войсками.

Впрочем и у сибирских татар лошадей в начале XVII века тоже не было, только по причине прокатившейся в 1604-1605 годах эпидемии сибирской язвы. Это послужило одной из причин перехода под русскую власть.

Ячменя у русских в начале XVII века также не было, просто за неимением пашни. Пашни в Южной Сибир стали заводиться только с начала 20-х годов XVII века. Кроме того, в Сибири, где зимы многоснежные и где лощади не могут пастись на зимних пастбищах, местные народы знали заготовку сена на зиму. Это обстоятельство приводилось Л.Н. Гумилевым в качестве одного из важнейших различий между востоком и западом Великой Степи.

Про ожесточенные войны с киргизами и телеутами, о противостоянии с джунгарами, автор не написал ни единого слова! Как будто бы и не было таких войн.

История завоевания Сибири представлена крайне неудовлетворительно, неточно и тенденциозно.

Автор изрядно напутал в вопросе работорговли. Во многих местах, по разным поводам он пишет, что одним из самых главных последствий русского завоевания являлось прекращение работорговли. При этом приводятся только данные за вторую половину XIX века, когда такое дело имело место быть. Прекращали.

Но если заглянуть ранее, то картина уже не будет такой благопристойной:

“Второе издание” крепостного права не украшает ни Пруссию, ни Польшу, ни Россию, но все же последний невольничий рынок в наших странах закрыли очень давно – как и во всей Европе” (с. 168).

В этой фразе сразу несколько крупных ошибок. Во-первых, невозможно понять, чем торговля крепостными крестьянами отличается от торговли рабами. По сути, одно и то же, только название другое.

К крепостным крестьянами было такое же жестокое отношение, как к рабам, и нечего автору кивать в сторону жестоких хивинских рабовладельцев. Захват Хивы с отменой рабства и отмена крепостного права в России произошли практически одновременно.

Во-вторых, фраза насчет давнего закрытия невольничьих рынков произошла от плохого знания сибирской истории. Дело в том, что русские в Сибири в XVII веке, страшно сказать, торговали рабами. Они назывались татарским словом “аманат” (то есть, пленный), и продавались по средней цене 40 копеек за душу. С этой торговли власти брали налоги и сборы. Рабов захватывали и покупали как для хозяйства, так и для продажи тем же бухарским купцам. Торговля живым товаром шла вовсю.

Только в 1726 году последовал указ о запрещении работорговли на территории Сибири. Невольничьи торги в Томске и Таре были закрыты, но рабов еще несколько десятилетий продавали и покупали из-под полы. Только в конце XVIII века работорговля в Сибири прекратилась окончательно.

Насчет давнего закрытия рынков в Европе автор тоже ошибся. В начале XIX века в Англии рабов продавали и покупали так же спокойно и открыто, как и крепостных крестьян в России. Рабство повсеместно приветствовалось и поощрялось, оправдывалось всеми доступными способами. Редкий богатый дом был без черной прислуги. Английский король был столь милостив к рабовладельцам, что разрешил им обращать в рабов осужденных преступников из числа англичан.

Движение за отмену рабства встречало сильное сопротивление, доходящее до рукопашных схваток. Но в 1833 году оно было отменено по всей Британской империи. Рабовладельцам выплатили большую компенсацию за потерю имущества.

А в стране, ныне гордящейся демократией и свободами, в США, рабство было отменено с большим боем в 1861 году, и то после кровопролитной гражданской войны. Позднее американские расисты изобрели и расовую доктрину и расовые законы, примененные в Германии при Гитлере.

Одним словом, как Россия, так и ныне демократические страны не могут похвалиться тем, что несли покоренным народам освобождение от рабства. В то время, когда строились империи, рабство в них имело прочные права гражданства. Это забывать нельзя.

И, наконец, еще одно крупное упущение автора. Он говорит, касаясь тех или иных завоеваний Российской империи, о положении захваченных стран накануне русского завоевания, однако никогда не подводит этого в выводах. В изображении автора все восточные страны, захваченные Россией, были прибежищем дикости и варварства, и потому, вполне закономерно, отдались под власть русского монарха.

Пример с “безлюдной равниной” уже приводили. Вот еще пара примеров:

“В русско-турецких, русско-персидских войнах соотноешние сил другое. Все-таки персы и турки – не голые раскрашенные дикари. Это люди, ведущие правильное земледельческое хозяйство, знающие железо. Они уверенно пользуются стальными поками, а их офицеры даже умеют читать.

Но всякий раз русская армия оказывается лучше вооруженной, лучше организованной, лучше снабженнойвсем необходимым, чем армия противника” (с. 50).

К этому списку надо бы еще добавить, что турки строили каменные города, имели медресе – мусульманские высшие учебные заведения, строили хороший флот и знали артиллерию, то есть были развитым народом, мало чем уступающим русским.

“Разница между турецкой и русской армиями – в этой, причем свойственной не только одному Суворову, массовой активности русских. В их умении принять на себя отвественность, учиться и добиваться успеха. Не воля Аллаха свершилась в Измаиле, а сильный и активный человек победил пассивного бездельника” (с. 54).

Речь идет об Айдос Мехмед-паше, коменданте Измаила, который перед штурмом молился Аллаху, чтобы суворовский штурм провалился. Читая текст, можно подумать, что причиной поражения Мехмед-паши было сильно религиозное рвение, свойственное мусульманам. Странно, что здесь автор не применяет своей же теории. Турецкая империя явно уже надорвалась, пережила свой период расцвета и уступала растущей Российской империи.

На деле же Российская империя встречалась либо с надорвавшейся уже империей, вроде Турции или Персии, либо со странами, переживающими период раздробленности и истощения, как государства Кавказа и Средней Азии.

В общем же и целом, книга А.М. Буровского, при всех ее достоинствах и недостатках, является серьезным шагом в развитии русской историографии. Наконец-то преодолены все эти государственнические подходы, когда во главу угла ставилось государство, наконец-то русский народ сам стал персонажем своей истории. В этом состоит главная ценность книги.