ПРОЩАЙТЕ, СЕНЬОР КЬЕЗА!

26-10-1997

Alexander Yanov Невозможно мне не ответить на недавно вышедшую по-итальянски и по-русски книгу Джульетто Кьезы "Прощай, Россия!" . Не только потому, что написана она в жанре надгробного слова и хоронит страну, возрождению которой я посвятил свою жизнь. И потому еще обязан я ответить, что заклеймив в своей книге российскую интеллигенцию ни больше, ни меньше как за предательство родины, сеньор Кьеза противопоставил ей меня в качестве положительного героя. Ну как это, право, выглядит, когда по твоим друзьям и единомышленникам открыли прицельный огонь, изображая в то же время тебя, как еще увидит читатель, неким ангелом в белоснежных ризах, витающим над схваткой? Я в жизни не простил бы себе, если б промолчал.

Но сначала, чтобы понятно было, о чем речь, в нескольких словах (Кьезы, конечно, а не моих) о том, почему он читает новой России отходную. "Прощай, Россия... Прощай потому, что уже не видно, за что можно зацепиться, чтобы устоять против течения. В этой России, втянутой (давшей себя втянуть) все перемалывающей западной машине, нет сил, нет интеллектуального потенциала, планов на будущее... Третий Рим, или вернее страна, претендовавшая на этот титул, сворачивает свои знамена. Первый пал под ударами полчищ варваров, второй под ударами Востока... Этот Рим уничтожается на наших глазах Западом... Быть может, есть еще время для мучительных конвульсий, для кровавых и бесполезных судорог, порожденных иллюзиями, которые не хотят умирать... Спад и распад, которым сами россияне способствовали своей ленью и глупым подражанием чужим примерам - только начались. За потерей Средней Азии последует потеря Кавказа. А потом россияне распрощаются с Сибирью, их подомнет самый сильный из азиатских тигров... Отдавая в никуда, всем и никому, азиатские степи, Москва теряет саму себя..."
Красиво. Почти как у Проханова в "Завтра".

 

ПЛАЧ ПО ИМПЕРИИ

Вот что обращает тут на себя внимание. В самое мрачное время СССР, в его последнее десятилетие, с 1980 по 1989-й, когда империя билась в агонии и интеллектуальном удушье, Джульетто Кьеза был в Москве корреспондентом коммунистической газеты "Унита". И ничего подобного страшному приговору , как тот, что я процитировал, не вылилось из-под его пера за все это время. А сейчас, когда новая Россия едва-едва выкарабкивается из-под имперского обвала, под тяжестью которого она чуть было не задохнулась, сейчас, когда впервые за семнадцать поколений она становится на ноги как европейское государство, где каждый может думать и говорить, что хочет, ездить куда ему заблагорассудится и публиковать, что душе угодно, хоть "Завтра", хоть "Прощай, Россия!", именно сейчас сеньор Кьеза поет ей заупокойную. Отчего бы это?

 

Оттого ли, что новая Россия ОТДАЛА "всем и никому азиатские степи" вместо того, чтобы давить их державной пятой? Оттого ли, что "дала себя втянуть все перемалывающей западной машине", или, если обойтись без пышных метафор, открылась Европе? Оттого ли, что больше не противопоставляет себя миру и не претендует на титул Третьего Рима? Я готов еще понять Александра Дугина, главного вдохновителя имперской "партии реванша", когда он уверяет мир, что "Россия немыслима без империи". Но Дугин и не скрывает, что он нео-фашист. Что общего, казалось бы, с ним у Кьезы?

Вчитайтесь, однако, внимательно в его повествование и вы увидите, что общее есть. Вот он вдруг говорит о россиянах, что "они не хуже других народов. Они просто другие". В каком же, позвольте, смысле "другие"? А вот, оказывается, в каком. "Только в России народ настолько распылен и разбросан на таком невообразимо огромном пространстве, что... только деспотичная и обожествленная Власть, только самодержец мог удержать вместе этот мир миров". Вот почему "бесполезно - да и смешно - отрицать, что самые прочные корни российской исторической традиции питаются именно авторитаризмом". Короче, народ, выросший на самодержавной, авторитарной традиции, потащили вдруг в Европу, в чуждую ему либеральную демократию, да еще в момент, когда в самой Европе "в конце века умирает либеральная демократия". (Просто панихида какая-то, а не книга). Что, спрашивается, из этого могло получиться, кроме "спада и распада"? Но разве не именно это говорят Дугин со товарищи?

Кто спорит, СССР в жисть не отдал бы "азиатские степи". Он не открылся бы Европе и не отнял у народа "авторитарные корни" его исторической традиции. На том он и стоял, что россияне "другие", что свобода не для них. На том, что, как сказал еще в прошлом веке Константин Леонтьев, "русский народ специально не создан для свободы". По всем этим критериям выходит, что коммунистическая империя и впрямь была лучше для России, нежели европейская государственность. Да вот беда, при всех своих достоинствах оказалась эта империя в современном мире нежизнеспособной. Этого и Кьеза не отрицает. Но тогда получается, согласитесь, парадокс. Империя, идеально отвечающая критериям Кьезы, была обречена, а европейская государственность ей не подходит. Где же выход? Нет выхода. Парадокс порождает отчаяние. Отсюда "Прощай, Россия!".

Мы никогда не поймем природу этого отчаянного парадокса, если не отступим на минуту в историю. В данном случае не в русскую, а в американскую.

 

"РАЗГРЕБАТЕЛИ ГРЯЗИ"

На заре ХХ столетия, в самый разгар "дикого капитализма", американская интеллигенция ответила на него мощным движением, которое президент Теодор Рузвельт назвал muckrakers (в замечательном русском переводе "разгребатели грязи", хотя на самом деле muckrake означает "грабли для навоза"). Muckrakers беспощадно разоблачали всю муть и мерзость, всепроникающую коррупцию и цинизм, которые принес стране произвол могущественной, в какой-то момент казавшейся даже всевластной олигархии "грабящих баронов".

 

Muckrakers были настоящими "крестоносцами американского либерализма" (так называлась одна из многих посвященных им книг), мужественными и искренними разгребателями авгиевых конюшен "дикого капитализма". Все антитрестовское законодательство Рузвельта по сути обязано было их пылким и упорным разоблачениям. Достаточно назвать имя Эптона Синклера, все романы которого были на самом деле посвящены muckraking, чтобы стало понятно, насколько влиятельны они в свое время были.

Но и у них была своя ахиллесова пята: политическими мыслителями оказались они никудышними. Никакого другого капитализма, кроме "дикого", представить себе не могли. Капиталистическая Америка была, по их мнению, обречена. Даже их союзник и покровитель Рузвельт вынужден был в 1906 г. сравнить их с литературным персонажем, взгляд которого никогда не поднимался выше грабель для навоза. До какой степени оказались они политическими простаками видно из того, что когда их знаменитому лидеру Линкольну Стеффенсу случилось посетить сталинский СССР, он произнес бессмертную фразу: "Я видел будущее. И оно работает".

Но в начале века у американских "разгребателей грязи" была хоть какая-то альтернатива капиталистической коррупции - социализм. И поэтому они не хоронили Америку: они надеялись на ее социалистическое будущее. Читая монотонные, растянувшиеся на сотни страниц разоблачения Кьезы, невозможно избавиться от ощущения, что перед нами типичный "разгребатель грязи" конца ХХ столетия. Будучи политическим мыслителем на уровне Стеффенса - только без его веры в социализм - он просто не видит никакой альтернативы бушующей коррупции российского "дикого капитализма". Что же еще остается ему, кроме как хоронить Россию?

 

ЕСТЬ ЛИ У ДЕМОКРАТИИ БУДУЩЕЕ?

"Многие цели, к которым стремилась демократическая часть советского общества, - пишет Кьеза, - на самом Западе быстро обесцениваются. Россия покинула старый берег и только посреди переправы с недоумением осознала, что другой попрежнему в тумане, а то, что удается рассмотреть, совсем непохоже на то, что она ожидала увидеть". Впрочем, мы уже слышали от него, что либеральная демократия на Западе умирает. И это особенно коварный, деморализующий удар по российским реформаторам, удар, я бы сказал, предательский, ниже пояса. В самом деле, куда ж нам плыть, если другого берега - по авторитетному мнению западного свидетеля - и нет уже?

 

Западные свидетели, однако, бывают разные. Одни из них, как Стеффенс и его "разребатели грязи", в будущее свободы при капитализме не верили. Другие, как в свое время президент Рузвельт или нынешний живой классик американской историографии Артур Шлезингер, в нем, наоборот, уверены. Они прекрасно понимают серьезность кризиса демократии, но знают также, что вся ее история и есть в конце концов почти непрерывная цепь кризисов. Просто они согласны с великим Гете: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой".

Статья Шлезингера в юбилейном номере "Foreign Affairs" 1997 года так и называется: "Есть ли у демократии будущее?" А Шлезингер куда более тонкий, проницательный и осведомленный наблюдатель западной реальности, нежели Кьеза. Тем более , что тот семнадцать лет просидел почти безвылазно в Москве. Отдавая должное остроте и опасности сегодняшнего кризиса демократии, проистекающего как из глобальной компьютерной революции, так и из "творческой деструктивности" laissier-faire капитализма и националистической реакции на него, Шлезингер тем не менее напоминает, сколько раз судьба свободы в ХХ веке висела на волоске. Но, - добавляет он, - "великая сила [демократии] заключается в ее способности к самокорректировке", отличающей ее от всех других политических режимов. И потому в ХХI веке ожидает он "постепенной экспансии демократических институтов и идеалов". В самом деле, иронически замечает Шлезингер, "трудно себе представить, что инстинкт политической и интеллектуальной свободы присущ лишь нескольким счастливчикам вокруг Северо-Атлантического побережья".

 

ПРОГНОЗЫ КЬЕЗЫ

Тому, кто внимательно следит за публикациями газеты "Завтра" или "Советской России", трудно обнаружить что бы то ни было новое в разоблачениях Кьезы. Действительная функция его книги, похоже, лишь в том, чтобы довести их писания до широкой публики за границей. А в России несет она еще и дополнительную нагрузку: подкрепить прохановские диатрибы авторитетом словно бы беспристрастного западного "разгребателя грязи". Можно не сомневаться, что "Прощай, Россия!" будет теперь вдоль и поперек цитироваться в "Завтра". Этого ли хотел Кьеза, когда писал свою книгу?

 

Признаюсь честно, я так и не понял, чего он, собственно, хотел. Никаких конструктивных предложений, никакой альтернативы, ни малейшей даже попытки выйти за пределы muckraking в книге не содержится. Она живет исключительно сегодняшним, точнее вчерашним днем. Что ж удивляться, если не успела еще просохнуть типографская краска, как жизнь уже опровергла ее прогнозы? Вот лишь два примера.

Кьеза утверждает, что "сейчас за доллар надо уже отдать 5700 рублей и он [рубль то есть] продолжает падать в направлении Веймарской Германии". Иначе говоря, очень скоро за доллар придется отдавать миллионы и миллиарды рублей (ибо именно таков был опыт легендарной Веймарской инфляции). Автор закончил книгу в марте 1997 г. Но и на исходе года упрямый рубль продолжал стоять на той же отметке, на какой стоял он в его начале. И предсказанной Кьезой гиперинфляции даже на горизонте не видно.

Ну, допустим, тут речь об экономике. И хотя именно ей посвящена большая часть его разоблачений, в этой области он все же любитель. Вот вам, однако, область, в которой журналисту следовало бы разбираться профессионально. Кьеза торжествующе сообщает читателю, что "помойке, в которую превратилась Россия", этому "змеиному гнезду, обитатели которого превратили коррупцию в метод повседневного управления страной", никто в мире, кроме "международного фигляра" Андерса Аслунда, не доверяет. Доказательство? "Самый точный диагноз ситуации был поставлен человеком, хорошо разбирающимся в спекуляциях и обычно охотно идущим на риск, - Джорджем Соросом". Когда его спросили, будет ли он вкладывать деньги в России, "американский миллиардер ответил: "Я не работаю в России, потому что это мне кажется слишком опасным". Сильное доказательство. Только вот несколько месяцев спустя Сорос возьми да и вложи в Связьинвест миллиард долларов. И вообще иностранные инвестиции в российскую экономику за первую половину 1997 г. выросли практически втрое (по сравнению с прошлым годом).

Рано, выходит, Кьеза торжествовал. Но ведь то же самое происходит с ним во всех случаях, когда он не ограничивается высокопарными декларациями о предстоящих похоронах России, а решается хоть на какой-нибудь конкретный прогноз. Я не говорю уже об очевидных нелепостях, когда венгерский еврей Сорос превращается у него в "воплощение кальвинистской морали", а швед Аслунд оказывается "наиболее типичен для англо-саксонского мира". Удивляться ли, когда он одобрительно цитирует Зюганова, "утверждающего, что развал СССР - плод заговора, управляемого из-за рубежа с помощью российской демократической интеллигенции"?

 

ИМПЕРИЯ ИЛИ СВОБОДА?

Мы уже видели на примере американских muckrakers, что борьба с коррупцией олигархического "дикого капитализма" занятие не только почтенное, но и совершенно необходимое, если страна хочет поскорее преодолеть стадию "творческой деструктивности". Поэтому сам факт, что ее правительство не запрещает "разгребание грязи", какие бы беспощадные и оскорбительные для него формы оно ни принимало, по-моему свидетельствует, что общество остается ОТКРЫТЫМ. В Белоруссии, например, грязь разгребать строго заказано, а в России - разгребай, не хочу. И хотя Кьеза делает вид, что не замечает этого решающего различия, к его пожеланию, "чтобы полемику со мной вели в стиле аргументы против аргументов", я отношусь с симпатией.

 

Беда, однако, в том, как мы знаем из опыта muckrakers, что едва выходят "разгребатели" за пределы своей непосредственной компетенции, то есть разоблачения коррупции, и воображают себя политическими мыслителями, они тотчас, как заметил еще Рузвельт, обнаруживают свое банкротство. Иначе говоря, собственных аргументов у них просто нет. В начале века они заимствовали их у социалистов, в конце его вынуждены одалживаться у любых противников режима, включая ультра-правую оппозицию.

Я не говорю, что в этом вина Кьезы. Вина его лишь в том, что он - такой же любитель в политике, как и в экономике - вообразил себя, подобно Стеффенсу, политическим мыслителем. И начал соответственно выносить приговоры городу и миру. Но в этом его беда. Именно в результате своей идейной, философской, если хотите, несостоятельности Кьеза оказался намертво прикован к колеснице российских нео-фашистов. Отсюда и его почтительный реверанс в сторону Геннадия Зюганова, поклявшегося довести до конца сталинскую "патриотическую перестройку" империи. Между тем, уже в 1947 году самый замечательный из мыслителей русского зарубежья Георгий Федотов знал, что любезный сердцу Зюганова "Сталин явно выступил в качестве преемника Гитлера не только в сфере былого фактического господства Германии, но и ее притязаний".

Знал Федотов также, что "для самой России продолжение имперского бытия", которое так дорого Зюганову, "означало бы потерю надежды на ее собственную свободу". Ибо "как при московских царях самодержавие было ценой, уплаченной за экспансию, так фашизм является единственным строем, способным продлить существование каторжной империи". И поэтому, - заключал Федотов, - "потеря империи есть нравственное очищение, освобождение русской культуры от страшного бремени, искажающего ее духовный облик". Сравните это теперь с заунывными жалобами Кьезы на то, что "Россия, остававшаяся почти на протяжении трех веков великой мировой державой, была опять втиснута в рамки территории, которую она занимала в середине XVII века". И снова про "потрясающий откат, за несколько дней уменьшивший Россию в размерах и отбросивший ее назад, в допетровские границы".

Никто из читателей Зюганова не усомнится в происхождении этого "аргумента" Кьезы. Но в том ли суть? Ведь и слепому видно, что в то время, как Федотова волновала свобода России, Зюганова (и, следовательно, Кьезу) волнует лишь ее территория. Ну тесно им, черт возьми, в стране, размеры которой даже после "потрясающего отката" все еще вдвое превосходят как Китай, так и Америку.

У Зюганова эта имперская клаустрофобия еще понятна (как писал Федотов, "имперское сознание всегда питалось не столько интересами государства - тем менее народа - сколько похотью власти: пафосом неравенства, радостью унижения, насилия над слабыми"). Федотов называл это языческим комплексом. Но вот почему комплекс этот развился у итальянского журналиста, причем, до такой степени, что в книге его свобода даже не упомянута, это совсем уже странно. Не потому ли, что совершенно неожиданно для себя оказался он пленником (не стану оскорблять его словом подголосок) "партии реванша"?

 

ЛИЧНОЕ

Таким образом разногласия мои с сеньором Кьезой исключительно философского и политического свойства. Я отвечаю именно на его аргументы (хотя на самом деле они, как мог убедиться читатель, им, скажем мягко, одолжены), нисколько не оспаривая ни самого феномена коррупции "дикого капитализма" в сегодняшней России, ни тем более отдельных ее фактов, к разоблачению которых и сводится по сути похоронный пафос его книги. Ограничься он "разгребанием грязи", как и подобает добросовестному репортеру, я просто пожал бы ему руку. В конце концов спор наш лишь о том, обрекает ли Россию на гибель "дикий капитализм", разрушивший евразийскую империю, как вслед за Зюгановым повторяет сеньор Кьеза, или способна она возродиться как европейское государство. Другими словами, смертельна эта болезнь или излечима?

 

Я убежден, что если удастся России отстоять свою открытость от имперской "партии реванша", болезнь излечима. Более того, я делаю все, что могу, дабы помочь ей излечиться. И в этом смысле совершенно не заслуживаю тех комплиментов, которые делает мне Кьеза.

Вот что он обо мне пишет. "Почему мы выбрали его [т.е. меня] в качестве примера? Потому что он крупный историк, несомненный либерал, настроенный более чем прозападнически. Последние годы он живет в Америке и, следовательно, имеет абсолютно незапятнанную репутацию: ему не надо оправдывать собственные слова и действия, которых стыдится большая часть радикал-либералов и "творческой" интеллигенции... Все они не без греха. Янов же чист и честен".

Я и вправду живу в Америке (хотя и не только последние годы, а почти уже четверть века). Но в отличие от Андрея Синявского, который жил во Франции, или от Александра Зиновьева, живущего в Германии, я не только не отделяю себя от российской либеральной интеллигенции и не только не смотрю на нее сверху вниз, я принимаю ее грехи на свою душу. И хотя я далеко не всегда согласен с тем, что она делает, и никогда не колеблюсь сказать ей это в лицо, я навсегда останусь ее частью, как остался тот же Георгий Федотов, который тоже жил в Америке (и умер в ней).

Так что сеньер Кьеза опять ошибается: никакой я не положительный герой. Хотя бы потому, что, будь я тогда в Москве, обязательно подписал бы вместе с Булатом Окуджавой письмо против фашизма. То самое, которое, по мнению Зиновьева, разделяемому Кьезой, "не имело прецедентов по подлости, жестокости и цинизму". И потому, что вместе с Отто Лацисом, которого Кьеза саркастически именует "бедной чистой душою", делаю все, чтобы "остановить партию реванша". И потому, что вместе с Андреем Черкизовым печатался в "демократическом" (кавычки принадлежат Кьезе) журнале "Новое время" и выступал по радио "Эхо Москвы". И ни капельки этого не стыжусь. Короче, я делаю все, что делают в Москве мои друзья и единомышленники. И несу поэтому равную с ними ответственность за "трехгрошовую. - по выражению Кьезы, - оперу, непрерывно идущую на московских подмостках с 1991 года".

Делаю это я по очень простой причине. В отличие от Кьезы, я считаю 1991 год началом великой революции, нисколько не уступающей по своим историческим масштабам ни английской революции 1640-го, ни французской 1789-го, ни турецкой 1919-го. Между прочим, знай сеньер Кьеза историю немного получше, знал бы он и то, что был уже в ней прецедент четырехсотлетней евразийской империи, которая распалась и катастрофически сократилась в размерах, и все-таки сумела возродиться как современное европейское государство. И основатель новой Турции Мустафа Кемаль, известный впоследствии как Ататюрк, был далеко не безгрешен. В частности, став первым ее президентом, он ни с кем не делился властью, был четырежды переизбран, оппозицию терпел только лояльную, беспощадно подавляя непримиримых. И вдобавок выпить был тоже не дурак (он умер на 58-м году жизни от цирроза печени).

Так вот я горжусь, что несмотря на всю кровь и грязь, свойственные всякой великой революции, к документации которых и сводится, собственно, книга Кьезы, дело покуда обошлось в России без гражданских войн (в отличие от Англии), без тотального террора ( в отличие от Франции) и без диктатуры (в отличие от Турции).

Вот еще почему я думаю, что у моей России есть шанс возродиться. И Вам, сеньoр Кьеза, еще придется когда-нибудь объяснять читающей публике, почему Вы приговорили ее к смерти. Сожалею, что прощаюсь с Вами на этой нелестной для Вас ноте...

        Как успел заметить читатель, мы только начали публиковать главы из книги Джульетто Кьезы, как тут же Александр Янов дал ему отповедь. Это не потому, что мы начали публиковать. Просто Александр Львович следит за новинками. Кроме того, в своей книге Кьеза не раз упоминает Янова, то спорит с ним, то даже кое-где ставит другим российским демократам в пример. Александр Янов же бескомпромиссен: с сеньором Кьеза несогласен и в пример его никому не ставит. Оно и понятно, почему: Кьеза считает, что Россия как самостоятельное государство, как носительница своей культуры исчезла. А Янов полагает, что, несмотря на трудности, она идет к утверждению своей истинной природы и, кто знает, к величию. Ведать бы, что значит “истинная природа России”...

НЕСКОЛЬКО СТРОК ОТ РЕДАКТОРА

Как успел заметить читатель, мы только начали публиковать главы из книги Джульетто Кьезы, как тут же Александр Янов дал ему отповедь. Это не потому, что мы начали публиковать. Просто Александр Львович следит за новинками. Кроме того, в своей книге Кьеза не раз упоминает Янова, то спорит с ним, то даже кое-где ставит другим российским демократам в пример. Александр Янов же бескомпромиссен: с сеньором Кьеза несогласен и в пример его никому не ставит. Оно и понятно, почему: Кьеза считает, что Россия как самостоятельное государство, как носительница своей культуры исчезла. А Янов полагает, что, несмотря на трудности, она идет к утверждению своей истинной природы и, кто знает, к величию. Ведать бы, что значит “истинная природа России”...

 

Несколько слов о Янове, который любезно предоставил нам свой ответ Кьезе.

Александр Львович Янов окончил исторический факультет МГУ в 1953 году. В 1970 г. защитил докторскую диссертацию по истории русского национализма. Помню его нашумевшую статью о сменовеховцах в “Молодом коммунисте” (в то время в такого рода журналах можно было иногда пробиться), если не ошибаюсь, в 1974 году. Начался скандал и в том же году Янов эмигрировал. С тех пор живет в Нью-Йорке, стал профессором Нью-Йоркского университета. Возбудил читателей книгами “Тезисы Янова”, потом “Русская идея и 2000 год” . В последние годы в статьях и книгах проводит главную свою мысль о сходстве нынешней России с Веймарской Германией накануне прихода нацистов к власти. Но, по его словам, делает все, чтобы его пророчества не сбылись.

 

Валерий Лебедев 

Комментарии

Добавить изображение